Тот и сам имел кое-что о Некрасове рассказать. Про того самого мальчика и его колесо. Поиронизировать. Но не стал. Потому как мелко это и Фрейда не привяжешь.
"Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щечке родинка, а в глазах – любовь.
Ах, эта девушка меня с ума свела, разбила сердце мне, покой взяла!" И Антоха зло пришептывал губами:
"Разбила рожу мне – штаны сняла"!
Из записок А.Е. Баринова:
Булгаков написал роман "Мастер и Маргарита".
Сам?
Весь роман сам написал?
И даже то невозможное место его, где гениальный Мастер пишет свое лучшее произведение в тот момент своей жизни, когда у него "все хорошо в личной жизни".
То есть тогда, когда они с Маргаритой счастливо живут в их отдельной квартирке… (set ecrit)… Думается, что эту сладкую муру, достойную коды какой-нибудь мексиканской мыльной оперы, приписала потом женушка Михаила Афанасьевича, после его смерти приписала, будучи единоличной редактрессой его литературного наследия.
Но суть главной неправды Михаила Афанасьевича не в этом.
Конечно, трудно было бы обвинять Булгакова в простой кондовой конъюнктуре: де, в стране, где Евангелие днем с огнем было не сыскать, роман, содержащий, хоть и не каноническое, но все же альтернативное, сведение о жизни Христа, был обречен на то, чтобы стать бестселлером… Заменяя собою Евангелие. Это у Каткова, у первого нашего коммерсанта от шлягерно-популярно-бестселлерной литературы, было уже: "не разрешают напечатать Коран, так мы напечатаем комментарии к Корану – и станут покупать"… Так и Михаила Афанасьевича. Когда роман вышел в широкий свет – в журнале "Знамя" в шестьдесят шестом году – дамочки наши, инженерки, от прелюдии хрущевских послаблений уже очень готовы были к тому, чтобы почитать что-нибудь такое… Все равно что – хоть Блавацкую, хоть Кастанеду, хоть Матамбрадхату…
Но ни того, ни другого в те, советские, времена не издавали. Вся бумага уходила на многомиллионные тиражи Полного собрания сочинений Ленина да на Материалы очередного съезда КПСС. Так что на духовный голод и был вброшен Роман в Романе.
Ну, что тут началось – каждый помнит!
Глава шестая
Похороны желаний Виктор Сергеевич Семин, председатель совета директоров СоюзИнвестБанка, правая рука нового министра финансов и один из наиболее реальных претендентов на пост главы Центрального Банка Российской Федерации, маялся похмельем. Голова налилась чугунной тяжестью. Хотелось пить. На виске подрагивали проклятые мелкие сосудики.
Виктору казалось, что именно они – источник боли. Он где-то прочел, что алкоголь расширяет, а потом сужает сосуды. Стоило только слегка пошевелиться, как сосуды ощутимо сужались и расширялись, сдвигались и слипались в голове в один пульсирующий комок…
Семин давно уже понял, что с каждым годом ему приходится все хуже наутро; однако, согласно каждой новой занимаемой должности, не пить с нужными людьми становится просто невозможно. Разрешить это трагическое противоречие не представлялось возможным. Раздражало не только то, что приходилось поглощать коньяк в неумеренных размерах. Больше всего на нервы действовало общество тех, с кем приходилось пить на брудершафт. И если вечером Виктор был любезен с теми, кого считал полными идиотами, поскольку они были ему нужны, то с утра он не мог справиться с раздражением, вспоминая откормленные рожи своих вчерашних собутыльников.
Вчера Семин принимал гостей на своей даче в Одинцово. Приглашенные разъехались поздно ночью. Виктор знал, что прислуга уже давно ликвидировала все следы вчерашнего застолья, но слезать вниз все равно страшно не хотелось. Второй этаж был, в полном смысле этого слова, "его крепостью", в которой Виктору хотелось пересидеть все неприятности. Да и весь дом напоминал фортификационное сооружение: узкие окна-бойницы, толстые стены, огромный сплошной забор. Все территория усадьбы и ближние подступы к ней хорошо просматривались со второго этажа.
Дом раньше часто переходил из рук в руки. В советское время он служил для отдыха и конфиденциальных встреч важных партийных чинуш. Затем его выкупил разбогатевший предприниматель, укрепивший и без того прочный забор. В это время во всем поселке занимались укреплением обороноспособности дачных коттеджей. На въезде поставили шлагбаум и охрану. Владельцу все эти меры, однако, не помогли, и его пристрелил снайпер, оставшийся ненайденным, у подъезда городской квартиры.
Некоторое время строение пустовало, сдавалось внаем криминального вида молодцам, наезжавшим в Одинцово, бряцая оружием, для разработки планов операций. Затем вдова подстреленного бизнесмена решила распродать излишки недвижимости, и дом купил Виктор. Он предполагал, что дача будет местом для встреч с нужными людьми.
Для этого она была полностью оборудована – спальни для гостей, сауна, большая столовая. Постепенно Семин привязался к загородной жизни и часто наезжал в коттедж один, чтобы расслабится после тяжелых совещаний и судьбоносных решений.
Виктор осознавал, что сделал феерическую карьеру, словно по мановению волшебной палочки. Двенадцать лет назад успешный молодой экономист, заканчивающий обучение в университете, пришел работать в петербургский филиал банка. Сегодня он его возглавлял. А скоро он – тьфу-тьфу-тьфу! – станет главой центрального банка…
Сбылась мечта идиота… На тринадцатом году работы. Чертова дюжина. Эти годы были наполнены постоянной тяжелой работой, страхом сорваться – и вот он почти достиг того, о чем мечтал. Иногда он сам не верил, что все это происходит с ним.
Порой голова кружилась от стремительного перемещения – вверх, вверх и только вверх, не оглядываясь назад! Рядом с ним не осталось никого из его прошлых знакомых, кроме Игоря Сохальского, присутствовавшего и на вчерашней вечеринке.
***
Десять лет назад Виктор вслед за своим другом Сохальским переехал в Москву.
Игорь был убежден, что настоящую карьеру можно сделать только в столице.
Сохальский избрал для себя государственную службу, тогда как Виктор не стремился стать чиновником. Их отношения строились на взаимовыгодной основе: Игорь имел доступ к информации министерства финансов, а Виктор обеспечивал прохождение кредитов нужным людям через Союзинвестбанк. Кроме того, они оставались хорошими приятелями.
Правда, иногда Семина раздражали перемены, произошедшие с бывшим однокурсником.
Возносясь все выше и выше в чиновной иерархии, Сохальский постепенно утрачивал свободную манеру общения. С подчиненными Игорь разговаривал хамским тоном, нацепив на лицо выражение брезгливой скуки. Виктор и не заметил, когда эти-то неприятные интонации стали для его друга абсолютно привычными, а высокомерное выражение въелось в кожу. Кислая мина на лице Игоря держалась постоянно, возможно, потому что он теперь всегда был окружен нижестоящими… Сквозь начальственную гримасу все реже проглядывали черты юного приятеля и однокашника.
Порой Виктору казалось, что и его Игорь воспринимает как младшего по званию.
Формально Семин не подчинялся Игорю, да и вообще не был связан с ним, но именно Игорь обеспечивал банк необходимой информацией о предполагаемых изменениях финансовой политики. Именно поэтому молодой финансист Семин, близкий рвущемуся вверх чиновнику из минфинансов, был выбран главой банка на собрании директоров.
Сведения, полученные от Сохальского, позволили Союзинвестбанку удержаться на плаву после кризиса 1998 года. Игорь подстраховывал приятеля. Виктор, в свою очередь, охотно оказывал Сохальскому мелкие дружеские услуги, не интересуясь, для кого переводятся деньги на счета в оффшорной зоне. Они никогда не сопоставляли объем предоставляемых услуг – какие могут быть счеты между друзьями! – но оба понимали, о чем и когда можно просить друг друга. Игорь всегда вел себя корректно, не навязывая приятелю своего решения. Но Виктор понимал, что его банк зависит от замминистра куда больше, что Игорь от него. А теперь, когда Игорь стал министром, речь шла о переходе Семина на государственную службу, в Центробанк. И хотя формально председатель банка не зависит от министра финансов, Виктор понимал, что по неофициальной иерархии он еще долго для всех будет протеже Игоря Сохалького – и только. Свою независимость ему придется еще доказывать и доказывать, выгрызать зубами, вырывать по кусочку… И не дай Бог, что-то разладится в отношениях с Игорем.
Впрочем, внешне они оставались лучшими друзьями. А как было на самом деле, Виктор и сам не очень понимал. Впрочем, с его суматошной работой времени на анализ психологических тонкостей не оставалось. В каждый конкретный момент нужно было быстро принять единственно верное решение. Ошибаться было нельзя, так как один неправильный ответ мог стоить карьеры, а то и жизни. Игорь был надежным, проверенным партнером. Он знал его много лет и доверял ему. Все остальное было не важно. Следовало стерпеть раздражение, когда Игорь с самодовольным видом распекает проштрафившегося коллегу (хорошо, что не его, Семина). И нечего мысленно издеваться над обрюзгшим приятелем. Холеная чиновная спесь – норма, надо это просто принять.
