– И у него тоже будет подарок в коробке? – кивнув на Генри, спросил Джетт.
Тис замялся.
– Думаю, да. Сердце дает только добрые дары. Уверен, своего спасителя оно тоже не обойдет милостью, и новый, добрый дар вытеснит вот этот, жуткий. Извини, Генри. В моей голове это звучало не так грубо.
– Генри, а почему мы еще здесь? Лично я чувствую себя отлично. Дедуля, спусти нас с этого облака, мы опаздываем. Надо быстро найти Сердце, и дело будет в шляпе, так? Кстати, а как мы вообще тут оказались? Генри, что я пропустил?
– Ничего особенного, – пожал плечами Генри. – Башня начала рушиться, Освальд оживил спящих солдат, я уничтожил дверь, спящие напали на посланников, мы с Освальдом подрались, а потом я вызвал Тиса волшебным флаконом, он перенес нас в свой облачный дом, и его кошки нас вылечили. Все.
– На твоем лице когда-нибудь меняются выражения? – Джетт еще раз выглянул за дверь. – А если я туда что-нибудь брошу оно долетит до земли?
– Освальд сказал, что посланники убили моего отца, – бесстрастным, будто замороженным голосом сказал Генри.
Джетт медленно повернулся к нему:
– А Освальд – это разве не тот лживый мерзавец, который в сказках врет напропалую, чтобы добиться своего? Слушай, посланники, конечно, те еще добрячки, но что-то я пока не слышал, чтобы они кого-нибудь убивали.
– Тебе-то откуда знать? – резко спросил Генри, исподлобья глядя на него. Он так хотел поверить, что в груди болело.
– Мне-то? Да я главный знаток! Они меня еще до истории с чашкой четыре раза арестовывали.
– Какой истории?
– Той, после которой меня на год посадили в Цитадель.
– Что такое Цитадель?
– Генри, а другого попутчика для похода ты не мог подобрать?
Тис потер подбородок, и Генри вдруг понял, что в нем изменилось: он сбрил бороду.
– Слушай, Генри. – Джетт шагнул ближе и заглянул ему в лицо. – Я понял. Когда ты сбежал из деревни, посланники пришли к тебе домой, а там был твой папаша, так? Они бы не стали его убивать. Самое худшее – отвезли бы в Цитадель.
– Где эта Цитадель? Мне нужно туда.
– Э, нет-нет, туда тебе точно не нужно. Слушай, может, твой отец до сих пор сидит дома и шьет подушки из шкур или чем вы там занимались в своем лесу. Но если нет, ты ему сейчас не поможешь. А вот если ты достанешь Сердце, тебе отдадут все, что попросишь: полкоролевства, тысячу золотых, отца, лучшего коня и все такое. Ну а если вдруг король заупрямится, пролезем в Цитадель сами и спасем твоего папашу. В общем, Генри, пошли. Будет весело.
– Я бы не сказал, что «весело» – подходящее слово. И еще, Генри, Освальд дремать не будет. Ты его разозлил, – мрачно сказал Тис.
– Он сказал, Сердце его не интересует.
Тис мягко хмыкнул:
– Это ложь. Он ненавидит проигрывать и сделает все, чтобы поквитаться с Барсом за прошлый раз, когда ему не удалось найти Сердце. Но мы ведь не дадим ему победить, да? Он хитер, этого не отнять, но зато мы вместе, а он один.
– Уже нет, – пробормотал Генри. – Человек пятьдесят у него есть.
Тис вскинулся так, будто его кольнули иголкой.
– Так, вот что. Ты сейчас мне все расскажешь. Ох, ну я и хозяин. Что же мы посреди коридора стоим? Пошли в столовую, вы же наверняка голодные.
Джетт дернул плечами:
– Нам нечем за еду заплатить, дедуля.
– Зачем? – нахмурился Тис, а потом лоб у него разгладился. – Все время забываю, что после потери Сердца не принято давать что-нибудь просто так. Пойдемте, молодые люди. Пора возрождать традиции.
И с этими словами он исчез. Джетт подскочил, но не успел даже рта раскрыть, как Тис появился снова:
– Простите, привычка. Я вас провожу в столовую. Люди вот так все время и переступают ногами? Как же утомительно.
Генри сидел за столом, накрытым белоснежной тряпкой с бахромой по краям, и уже полчаса пытался выпить то, что ему налили. Тис сказал, что это называется чай, и проглотил уже чашек пять. Больше всего Генри хотелось попросить воды, но вдруг у людей это не принято, и он через силу глотал темный горьковатый настой, стараясь не сжимать чашку: она была такая хрупкая и маленькая, что он боялся ее раскрошить.
Тис улыбался, откинувшись на спинку забавного стула на тонких ножках, и, пока Генри рассказывал про свой поход, улыбка то загоралась ярче, то исчезала совсем, как солнце в облачный день. Джетт явно слушал краем уха – он был занят едой. Генри постоянно оглядывал стол, чтобы лучше запомнить незнакомые слова, которые произносил Тис, когда они зашли в комнату: мятное печенье, пряники, марципан, конфеты, травяное желе, замороженный черничный сок, бутерброды с сыром. Он попробовал по куску всего, и приходилось признать – еда у людей совсем неплохая.
– Дедуля, да это лучшее печенье в мире! – с набитым ртом сказал Джетт, когда Генри договорил про то, как разбил флакон. – Надеюсь, оно не волшебное и не превратит меня в лягушку.
– Вообще-то в окуня. Часа через два.
Джетт перестал жевать, лицо у него вытянулось, и Тис улыбнулся:
– Я шучу. Садись, Лунный камень. – Он хлопнул по колену, и сидевшая на полу кошка легко, как рысь, прыгнула ему на колени. Еще пять прохаживались вокруг стола, иногда бросая на людей задумчивый, незаинтересованный взгляд.
– Звери что, живут прямо у тебя в доме? – спросил Генри.
– Конечно. Это мои друзья. Они родичи Барса, малая часть его магии есть и у них. – Тис вдруг посерьезнел. – И кстати, о магии. Любой волшебный предмет можно переплавить. Это закон сохранения волшебства: оно никогда не исчезает бесследно. Вот зачем Освальд собирал по всему королевству старинные предметы: чтобы приготовить волшебный напиток обещания и получить армию. – Тис постучал пальцами по столу. – Одна бутылка разбилась, но, боюсь, она была не единственной.
Тис подошел к окну, откинул большую тряпку, висевшую на нем – комнату залило золотистым светом, – и сел на подоконник.
– Ну вот что. Я прямо сегодня отправлюсь в королевский дворец и подскажу королю бросить всех посланников на то, чтобы поймать Освальда и его отряд. Правда, насколько я знаю, посланников в королевстве немного, и большая часть их, видимо, погибла в Пропастях. Я это выясню, а вы идите к следующему испытанию.
– А что там с подсказкой-то? – с набитым ртом пробормотал Джетт.
– Вопрос к тебе, Генри, – сказал Тис, болтая ногами. – Ты, скорее всего, видел ее в самом конце, вернувшись за своим другом в башню, когда она уже рушилась. Это ли не храбрость?
Джетт подавился печеньем.
– И с чего ты это сделал? – спросил он непонятным, сердитым голосом.
Генри пожал плечами. Он же увидел, что Джетт жив, не оставлять же его там. Но Джетт смотрел так недоверчиво, будто чувствовал подвох, будто Генри сделал что-то не так, как сделали бы другие.
