В доме тихо, если не считать единичных скрипов и стонов. Слишком тихо.
Поднимаю тяжелый пояс-цепь, который больше не ношу, потому что он… ну, тяжелый… крепко сжимаю его обеими руками. Проверяю мамину комнату, за всеми дверьми, даже ванну, но там никого нет.
Я одна.
Дом испускает очередной жуткий звук. Почему он делает это только тогда, когда я остаюсь одна? Почему он не стонет, не скрипит, не вздыхает, когда здесь полно людей, способных уверить меня, что серийный убийца-психопат не прячется в шка…
О, Боже. Я не осмотрела шкаф.
Медленно крадусь обратно в свою комнату, распахиваю дверцы шкафа; цепь у меня в руке задевает несколько вешалок, сбивая три пары брюк на пол.
– Господи, я схожу с ума.
Бросив тяжелую цепь возле стола, запускаю пальцы в волосы. Всегда найдется невыполненное домашнее задание, полагаю. Или можно посмотреть телевизор и попытаться заглушить зловещие звуки закадровым смехом. Обычно в это время я бы гуляла с Мирандой и Линдси – слонялась бы по школе, фотографировала или делала покупки в торговом центре.
Тянусь к своей сумке, достаю камеру, подсоединяю шнур к ноутбуку. Одна за другой фотографии, снятые сегодня, загружаются с карты памяти на жесткий диск. Индикатор выполнения отсчитывает количество: остается двенадцать… остается одиннадцать… десять. Звук начинает напоминать шаги – тяжелые бутсы опускаются на ступеньки, ведущие на второй этаж… в мою комнату. Двенадцать ступеней – по одной на каждую фотографию.
Дом стонет; я резко разворачиваюсь на стуле, сердце бешено колотится, но тут никого нет. Еще шесть снимков остается. Подхватив цепь, спускаюсь вниз. В кухне нагребаю в руки консервы из кладовой, устанавливаю их перед дверью, проверяю, все ли замки заперты. Наверно, нож будет лучше ремня, поэтому я вытягиваю один из подставки, держу перед собой, словно меч. К тому моменту, когда возвращаюсь к себе в комнату, все снимки загружены. Сглотнув неприятный привкус, появляющийся у меня во рту всякий раз, когда вижу Зака МакМэхона, листаю фотографии и нахожу одну – ту самую. Фотографию, которая вернет мне мою жизнь обратно.
Глава 18
Йен
В районе двух часов с улицы доносится визг покрышек. Я бросаю резиновые перчатки на тележку и подхожу к окну, посмотреть, в чем дело. Какой-то мужик выпрыгивает из минивэна и быстро шагает в сторону игрового поля. Не знаю, что происходит, только это интересней личных шкафчиков, поэтому я спешу на улицу. Выхожу именно в тот момент, когда к мужчине подходит тренер.
– Сэр, чем могу помочь?
– Джереми и Кайл. Которые из них Джереми и Кайл?
– Пожалуйста, покиньте поле, иначе мне придется вызвать охрану, – предупреждает тренер Брилл рассерженного мужика.
– Да, вызывайте. Я хочу поговорить с Джереми и Кайлом, сейчас же.
Ох, черт. Я знаю, кто это.
Тренер Брилл делает шаг вперед.
– Сэр, это закрытая тренировка. Я снова повторю. Уходите, или я позову охрану.
– Я не уйду до тех пор, пока не поговорю с Джереми и Кайлом. – Мужчина расхаживает вокруг, злобно смотрит на всех. Когда я вижу его лицо, мои губы плотно сжимаются. Ясные глаза. Прям как у Грэйс.
– Рассел! Что ты сделал? – выкрикивает Джереми.
Поднимаю руки.
– Не я, чувак.
Мужчина оборачивается кругом, указывает на меня.
– Ты кто?
– Йен Рассел.
– Ты знаешь Джереми и Кайла?
Тренер Брилл, листая список контактов в своем телефоне, качает головой, поэтому я молчу. Мужчина мечется по полю, пытается прочитать имена на футболках.
– Не уйду отсюда, пока кто-нибудь не скажет… – Он меняет направление, сосредотачивается на Джереми, чьи рыжие волосы торчат из-под шлема. – Ты. Рыжий. Ты Джереми, да, мелкий паршивец?
Глаза мужчины, так похожие на глаза Грэйс, сужаются за его очками в тонкой металлической оправе, лицо краснеет. Он кидается на Джереми, и мы гурьбой встаем между ними.
– Эй, отвали, мужик!
Тренер Брилл звонит в службу 911. Зак наблюдает с расстояния нескольких метров, ничего не говоря. Кайл выглядит так, будто навалял в шорты, а Джереми парализован.
Мистер Колье пытается вырваться из хватки парней, оттащивших его от Джереми.
– Подойдешь к моей дочери еще раз, и я тебя вырублю, слышишь?
Ропот проносится в толпе парней, когда они начинают понимать, кем является рассерженный мужчина. После этого позы меняются. Ребята снимают шлемы, опираются на клюшки, передвигаются ближе к Заку. Довольные улыбки возникают на лицах, однако мышцы напряжены в готовности к потасовке. Это шоу. Проклятая постановка. Я на периферии, и часть меня знает, что я должен подойти ближе. Разве не там мне место? Бок о бок с Заком?
Тренер Брилл медленно приближается к мистеру Колье, держа руки на виду, словно к бешеному псу.
– Полиция уже в пути. Не знаю, в чем дело, но если вы не хотите попасть под арест, вам следует уйти сейчас.
– Дело в моей дочери. Держите этих животных подальше от нее, черт побери, пока она находится здесь. Вы взрослый. Если с ней что-нибудь случится, вы за это ответите.
– Сэр, я не знаю, кто вы или кто ваша дочь, но могу поручиться – мои парни не покидают это поле без моего прямого надзора. Даю вам слово.
Мистер Колье пристально смотрит на тренера Брилла и, наконец, кивает.
– Надеюсь, вы научите их уважать юных девушек. Один из них уже достаточно сделал, чтобы причинить ей боль. – Он пронизывает Зака взглядом, но ежусь и ерзаю я сам, потому что ощущение такое, будто он говорит со мной.
– Кто ваша дочь?
– Грэйс Колье.
Кто-то произносит это слово. Кому-то действительно хватает смелости пробормотать: "Шлюха!".
Мистер Колье оборачивается кругом.
– Видите? Вот, о чем я говорю! – Он взмахивает рукой в общем направлении, откуда донеслось оскорбление.
Тренер Брилл распрямляет плечи.
– Кто это сказал? Кто это сказал?
Парни переминаются с ноги на ногу, пинают землю. Тренер делает шаг вперед.
– Я слышал. Я хочу знать, кто это сказал. И я хочу знать сию секунду, или вся команда пропустит турнир.
Звуки отвращения и негодования разносятся над командой.
– Что? Вы не можете этого сделать!
– Вы правда хотите меня испытать? – бросает им вызов Брилл. – Кто выиграл турнир '07?
Мы все шокировано пялимся на него. В 2007 наша школа не играла в турнире Лонг-Айленда. В тот год произошел инцидент с участием четырех выпускников и девятиклассника – инцидент, который некоторые называют дедовщиной, а остальные называют своим именем – гомофобия. Тренер Брилл не блефует, и нам это известно. Медленно поворачиваются головы, локти подталкивают. В итоге кто-то прочищает горло.
