Это совсем не значит, что сегодня она не хочет встречаться с Джеем, совсем наоборот. Просто она устала, очень устала.
Виолет приняла душ, в надежде, что он взбодрит ее, — это немного помогло. Спускаясь по лестнице, она уже чувствовала себя почти нормально.
В кухне за столом сидели родители. И дядя Стивен.
Если Виолет считала себя измотанной, то это ни в какое сравнение не шло с тем, как выглядел дядя Стивен. У него были воспалены веки, глаза покрыты сеточкой лопнувших сосудов. При виде него навернулись слезы.
Он обеими ладонями держал дорожную кружку. Виолет догадывалась, что там скорее всего кофе, омерзительно крепкий и густой, такой, что его с трудом можно было назвать жидкостью. Именно такой кофе любил ее дядя — черный, как полицейская форма.
— Привет, дядя Стивен, — сказала Виолет и придвинула себе стул.
Она с любопытством смотрела на него — ее мучил миллион вопросов. Но у него был такой вид, что Виолет не решилась их задавать — пусть сам расскажет, зачем он здесь. Она сомневалась, что он просто заехал их навестить: единственное место, которое стоит навещать в это время суток, — собственная кровать.
Он молча кивнул ей и, подняв брови, перевел взгляд на ее отца. Было понятно — он просит брата объяснить его ранний визит.
И тут шестое чувство, мучившее Виолет всю ночь, с новой силой вонзило в нее свои когти и не желало отпускать.
Что-то было не так.
Виолет тоже перевела взгляд на отца, а потом на маму, которая, без сомнения, все еще злилась, что дочь ее обманула. Ложь она ненавидела больше всего на свете — особенно ложь своего ребенка. Встретив взгляд Виолет, она покачала головой. Ее усталые глаза говорили, что на этот раз Виолет не стоит рассчитывать на ее помощь.
Она снова повернулась к отцу. Напряжение, повисшее в воздухе, ощущалось теперь почти физически.
Наконец папа заговорил. Его обычно спокойный голос звучал напряженно и жестко.
— Твой дядя всю ночь провел в участке. Они со вчерашнего дня собирали информацию и теперь пытаются связать все воедино. Им нельзя допускать ошибок, поэтому они работают очень скрупулезно.
— Ну да, — сказала Виолет. Ей не терпелось, чтобы папа скорее перешел к самому главному. — А что насчет признания, — спросила она напрямую у дяди. — Он уже в чем-нибудь признался?
Он кивнул. Глаза у него были мутные.
— Во всем. Он признался, что совершил все эти ужасные вещи с несчастными девочками. Он рассказал даже больше, чем мы спрашивали. Похоже, он занимался этим в течение многих лет по всему штату…
Стивен взглянул на брата, словно прося разрешения продолжить. И когда тот согласно кивнул, обрушил на Виолет самое страшное:
— Он даже признался в убийстве девочки, которую ты нашла.
Виолет не поняла, что он имеет в виду. Конечно, именно он убил ту девочку — она поняла это, увидев вчера маслянистое сияние, обволакивавшее его. Видимо, по ее лицу было понятно, о чем она подумала. И дядя Стивен пояснил:
— Нет, Виолет, не ту, которую ты нашла в озере. Другую девочку. Ту, которую ты нашла в лесу у реки, когда тебе было восемь лет. Она была его первой жертвой. Он сказал, что встревожился, когда ее нашли так быстро. Он был уверен, что сработал чисто. Скорее всего, так оно и было. Просто он не мог предвидеть, что поблизости окажется восьмилетняя девочка, которая ощущает зов мертвых тел. И найдет ее. Он сказал, что, когда ее нашли, он решил искать себе жертвы подальше от дома. И с тех пор охотился на девочек во всех районах, кроме нашего.
Виолет не могла решить, какой вопрос задать первым. И задала самый важный, тот, который тревожил ее больше всего:
— Так где он живет?
Виолет заметила, как вздрогнула мама у другого края стола. Вцепилась в рукава халата и плотнее завернулась в него, словно пытаясь отгородиться от непонятного холода. Виолет снова посмотрела на дядю.
— Он живет здесь, в Бакли. Точнее, за городом. Ему принадлежат двадцать акров земли между Бакли и Энумклоу. Он большую часть жизни прожил здесь, — сказал дядя Стивен. И добавил с досадой, словно ставил себе в вину, что убийцу не обнаружили раньше: — Прямо у нас под носом.
Виолет поняла, почему у мамы такой потрясенный вид. Близко. Слишком близко.
Но, посмотрев вчера на этого человека, увидев его вблизи, Виолет поняла, почему у него не было необходимости переезжать с места на место, почему он не боялся подозрений. Он мог жить где угодно. Он был невидимкой. Или все равно что невидимкой. Обычный. Незаметный. Нормальный… по крайней мере, на вид. Ничем не выделяющаяся, посредственная внешность, спокойное лицо. Ничего, что могло бы вызвать подозрения или тревогу.
— Но если он во всем признался, почему ты здесь? — спросила Виолет. Это был второй по важности вопрос.
Снова безмолвный обмен взглядами поверх ее головы. Виолет хотелось, чтобы они перестали ее мучить и поскорее рассказали, в чем дело. Но когда они это сделали, ей страшно захотелось, чтобы эти слова никогда не были произнесены.
На этот раз заговорил папа:
— Ты снова нужна им, Ви. Дядя Стивен приехал просить тебя о помощи.
— Зачем? Вы же арестовали его. Он во всем признался. По-моему, теперь все ясно. — Она оглядела всех собравшихся за столом. — Так в чем же дело?
Дядя сделал большой глоток густого черного пойла, который он называл кофе. Запрокинул голову и несколько секунд глядел в потолок. И только потом ответил.
— Дело в девочке, — сказал он, опустив голову и протирая глаза. Теперь они покраснели так сильно, что казались заполненными кровью. — Мы извлекли тело из-под земли, точно в том месте, которое ты указала. И уже успели его опознать.
— Это девочка с вечеринки? Маккензи Шервин, да? — спросила Виолет. Ей казалось, что она начинает понимать, к чему они клонят.
— Нет, Ви. — Мама, кажется, впервые обратилась к ней после того, как она вернулась домой вчера днем. Она протянула руку и сжала ладонь Виолет. Ее глаза наполнялись слезами. — Это Хэйли Макдоналд, — сказала она сорвавшимся голосом.
Виолет словно ударили под дых. Дело не в том, что она не думала, что Хэйли мертва, но было слишком страшно слышать эти слова и знать, что она стояла так близко от тела убитой девочки. Девочки, с которой была знакома.
— А… — с трудом проговорила Виолет, — я все равно не понимаю. Если он признался, зачем тогда нужна я?
— Потому что он признался, что убил их всех, и даже больше, чем мы думали, но не Маккензи Шервин, — устало пояснил дядя. — Он отказывается признавать, что причастен к ее исчезновению.
— А может, он действительно непричастен к нему? — спросила Виолет, как будто эта мысль до нее не приходила никому в голову. — Вдруг она действительно заблудилась в лесу и потерялась? Может, она жива?
