могу называть тебя Лейлой. Это не твое имя. Анастасией ты тоже быть не хочешь.
– Я жила с именем Лейла три года. Оно мне стало родным. Просто прими это. Хорошо? – она строго и непоколебимо смотрит мне в глаза. – И мне похер на твои сожаления, Гетти. Ты прав, ничего нельзя изменить. Моя сестра умерла, как и часть меня. Не думай, что эта ночь что-то изменила. Ты трахнул мое тело, а не мои мозги. Может быть, когда-то у меня были к тебе чувства, но сам понимаешь, сложно сохранить хоть что-то, выживая в моральной мясорубке день за днем на протяжении двух лет. Я никогда не забуду, что сделал Алан и чего не сделал ты.
Я пристально смотрю ей в глаза, чувствуя нарастающую ярость. Сам не понимаю ее истоков и причин. Она имеет право на ненависть! Но, черт побери, не после того, как я поимел ее по полной программе этой ночью и утром. Я больно сжимаю ее пальцы, сцепив челюсти, просто сверлю ее взглядом. А она спокойна и уравновешена.
– Ударишь меня, милый? – издеваясь, спрашивает она. – Или трахнешь? Ты же больше ничего не умеешь – только трахаться и бить женщин.
– Я никогда не бил тебя! – воплю я, вскакивая на ноги и рывком поднимая ее. На самом деле мои слова расходятся с делом. Я бил ее…. Но она сама просила. Черт, не знаю, что сказать. Она смеется мне в лицо, и я инстинктивно даю ей пощечину. Ни одна женщина не смеялась надо мной, не бросала мне в лицо такие дикие обвинени.
Ни одна женщина не пострадала от меня так, как Лили.
Спохватившись, бросаюсь к ней, обнимая, глажу хрупкие плечи, прижимая к груди.
– Прости, я больше никогда. Что ты творишь со мной. Я просто теряю контроль, – бессвязно бормочу я. Она не говорит, просто стоит, окаменевшая, в моих руках. Неужели я все испортил своей несдержанностью?
– Послушай, ты не справедлива. Ты раньше сама просила. Ты умаляла меня причинить тебе боль. Я этого не хотел.
– Если бы не хотел – не делал бы, – произносит Лил, поднимая на меня стеклянный взгляд. И у меня просто срывает крышу, я подписываюсь под каждым брошенным ею обвинением. Впиваюсь в ее соблазнительный рот, усаживая на край стола, задирая подол легкого сарафана, срывая кружево трусиков и начинаю делать то, что умею, по словам Лили, трахать ее. Который раз за последние сутки?
Сколько раз мы заканчиваем и начинаем снова? Словно одержимые подростки. Я понимаю, что меня так заводит. Не только тугая киска, но и ее внутренне противостояние мне. Она ненавидит меня, но хочет быть подо мной. Упоительное несовпадение. А, может, она просто озабоченная нимфоманка? И хочет так каждого, кто ее пользует? Разве не об этом кричит ее поведение и короткие юбки? И то, как она ходила полуголой перед моими охранниками и постоянно провоцировала меня на секс. После насилия женщины становятся либо монахинями, либо закоренелыми суками. Либо я ничего не понимаю в женщинах. Но у меня сводит челюсти, когда я думаю, что кто-то из моих охранников мог трахнуть ее. И она так же стонала бы….
– Бл*дь, – вырывается у меня. Лили поднимает на меня полусонный взгляд. Она только недавно задремала после очередного секс марафона, и я не хотел будить ее, но эти мысли о других мужчинах в ней…. Неужели я ревную? С какой стати?
– Ты спать собираешься? – хриплым голосом спрашивает она, прижимаясь щекой к моему боку. Ее пальцы ласкают мой пресс. – Или ты не спишь, в принципе?
– Ты же не трахалась ни с кем в этом доме? – задаю я мучавший меня вопрос. Она напрягается. Я чувствую это. Пальцы на моем животе замирают.
– Ты это серьезно, Майкл? Я, что похожа на порно звезду? Здесь повсюду камеры. Можешь, пересмотреть все серии реалити шоу с моим участием. Ни одного голого зада между моих раздвинутых ног ты там не увидишь, – она злится. В ее голосе явственно чувствуется задетое самолюбие. Я хочу быть уверен, что она не шлюха.
– Тебя останавливали только камеры? – холодно спрашиваю я. И она ударяет меня маленьким кулачком прямо в твердый пресс.
– Гавнюк, какое ты имеешь право. Ты сам женат. Черт, Майкл! – она садится и смотрит на меня с яростью. – Ты мог остаться единственным. Первым и единственным. Если бы захотел, – в ее глазах слезы, а мне по-настоящему больно. Она права. Я обнимаю ее и целую влажные ресницы.
– Прости, милая.
– Все, что ты видел, только для тебя, – шепчет она. – Ты идея фикс всей моей жизни. Вендетта это или одержимость, но однажды я убью тебя и вылечусь.
– У тебя был шанс, – улыбаюсь я, чувствуя прилив тепла в области груди. Она ответила. Сама того не подозревая, она призналась, что я до сих пор ее единственный.
Потом я позволяю ей уснуть, а сам выхожу на улицу. Мне нужно подышать, развеется. Позвонить Стаффу. Включаю заряженный мобильник. Десятки сообщений. По работе и просто от приятелей и от Стаффа тоже. Он не поднял панику, потому что точно знает, где я, да и камеры работают. Камилла не звонила. Я знаю, что у меня еще есть неделя или две, до того, как она решит сменить гнев на милость. Не уверен, что хочу сейчас думать о ней. Выкуриваю три сигареты, и возвращаюсь в постель к моей соблазнительной бунтарке. Мы просто спим до утра, обнимаясь, как влюбленные. А в пять утра я ухожу, целуя ее в лоб, с трудом сдерживая порыв разбудить для утреннего секса.
Стафф ждет меня у ворот. Мотор автомобиля уже заведен, когда я сажусь. Он хмуро смотрит на меня. Я читаю недоумение и осуждение в его глазах.
– Не твое дело, – рявкаю я, и он трогается, отводя взгляд.
– Есть новости о Романе? – все еще раздраженно спросил я.
– Ты провел двое суток с той, которая наверняка знает, где его искать? – Стафф явно не в себе. Он перегибает палку и даже позволяет себе вспышку ярости. Матерится, ударив, по рулю ладонями.
