Вопреки ожиданиям публикация этого документа не вызвала заметного интереса у верующих.
Иначе обстояло дело со следующим документом, подготовленным комиссией в результате очередного заседания в Кентерберии в августе — сентябре 1973 г.
Тут комиссия разрабатывала проблему священства — вопрос, особенно болезненный в англикано-католических взаимоотношениях с дней упомянутой папской буллы. Опубликованный в декабре 1973 г. документ привлек большое внимание церковной и светской прессы Англии. Некоторые издания, особенно католические, поспешили охарактеризовать его как наиболее значительный успех в англикано-католических переговорах со времени Второго Ватиканского собора. Англиканская сторона проявила сдержанность в оценке этого документа по той причине, что англикане, вероятно, ожидали более стремительного успеха в деле отмены ригористической оценки Льва XIII и признания их священства. Однако в документе не содержалось предложений осуществить взаимные контакты на уровне культовых действий. Доклад лишь подготовил почву для более широкого толкования доктрины священства, чем это делалось раньше в католической догматике. Например, вместо того, чтобы считать, что священство сохраняет действенность одной лишь преемственностью епископов, как это говорилось в булле Льва XIII, в докладе была выдвинута мысль о том, что действенность священства может зависеть от преемственной связи церковной организации, от преемственности веры, которая передается через верующих, и т. д.
Но, видимо, потребуется еще немало времени, чтобы эти идеи, высказанные в осторожной форме в докладе комиссии, приобрели всеобщее признание в католической церкви. По мнению журнала английских иезуитов, нет повода утверждать, что учения по этим двум важным догматическим вопросам — евхаристии и священству — «получат быстрое окончательное признание в официальном учении католической церкви и поэтому отказ от установок «Apostolicae Спгае» еще за горами»[125].
Со стороны католицизма вопросом первостепенной важности для дальнейшего развития экуменических связей между англиканством и католицизмом является отношение англиканства к институту папства. На Ламбетской конференции 1968 г. вопрос об отношении англикан к папству был рассмотрен специально. Конференция англиканских епископов выразила удовлетворение тем, что после Второго Ватиканского собора несколько усилился принцип коллегиального руководства в католицизме. Однако конференция отметила, что учение Первого Ватиканского собора о непогрешимости папы и о его праве представлять все христианство остается в силе. Тем не менее епископы англиканства считали нужным подтвердить, что они признают институт папства как «историческую реальность, развивающаяся роль которой требует глубокого осмысления и совместного изучения со стороны всех, кто заинтересован в достижении единства»[126].
Эта очень осторожная формулировка говорит о том, что англиканская церковь, вместе со всем протестантизмом разделяя неприязнь к претензиям папы на непогрешимость и право представлять все христианство, усиленно ищет какой-нибудь компромисс по сложному вопросу в целях достижения — в более отдаленном будущем — некоторой формы единства мирового христианства.
Чем объяснить широкое распространение экуменического движения в наши дни? Что заставляет деятелей разных церквей искать пути сближения между собой? Что толкает их на частичный отказ от своего исторического наследия, на пересмотр своих догм, на изыскание средств преодоления пассивности и инертности в этом отношении со стороны своей паствы? Почему именно сейчас они во что бы то ни стало стремятся достичь единства во взглядах, единства действий и в конечном счете единства своих церковных организаций?
По экуменизму в целом и по межцерковным отношениям в Англии в частности написано немало книг, в которых сами священнослужители и церковные деятели стараются дать оценку нынешним событиям, подвести идеологическую базу под современные явления. Разумеется, в первую очередь церковные писатели пытаются объяснить возникновение экуменического движения божьей инициативой; представить самый факт раздробленности церкви неестественным, противным «воле божьей» и «законам Христа»; изобразить раздробленность как «скандал», «слабость», «грех» христианства: «…она — реальность, к которой тысячелетняя истории приучила нас, но которую тысячелетняя история не сделала менее вредной для веры»[127].
Подобные взгляды, как правило, высказывают представители англиканской церкви. Они стараются отмежевать свою веру от раздробленного протестантизма, подчеркивают исключительность своего вероисповедания, объясняя это тем, что англиканство якобы имеет непрерывную историю апостольской преемственности через епископов. В их работах чувствуется тенденция принизить роль Реформации, выдать ее за злосчастную ошибку: «Мы не можем аннулировать вред, причиненный Реформацией, просто перенеся ход мыслей реформаторов в противоположное направление»[128].
Представители чисто протестантских сект высказываются по-другому. Они поддерживают авторитет протестантизма, утверждая, что «разногласия не являются грехом; это плохая теология — говорить, что они являются таковыми… В истории церкви как раз расколы представляли самые созидательные движения»[129].
Протестанты пытаются представить дело так, будто Реформация обретает настоящий смысл только сейчас. По их мнению, протестантизм еще «не пришел к полной зрелости… не претворил свою историческую миссию», «полный смысл того, что произошло во время Реформации 400 лет назад, еще следует выразить в жизни, в доктрине и в церковной организации»[130].
Другие церковники стараются оправдать раздробленность церкви теорией о «двух церквах» — невидимой (настоящей, идеальной), которая по своей сущности всегда являлась и является единой, неделимой, и видимой, которая обладает всеми слабостями греховного человечества и раздробленность которой несущественна и незначительна.
Труды церковных идеологов пестрят доводами, смысл которых сводится к тому, что «сам дух божий ведет церкви к объединению», что объединение — это якобы выполнение завета Христа насчет единства церкви (Ев. от Иоанна 17, 23). Эти утверждения призваны убедить верующих в необходимости и полезности столь резкого поворота в политике церквей.
Несостоятельность подобного рода объяснений причин установления и развития новых форм межцерковных отношений очевидна. Подлинные причины их можно понять при анализе современных социальных условий, в которых действуют церкви как идеологические организации. Эти причины, кстати, зачастую проступают даже в выступлениях самих священнослужителей, особенно в тех случаях, когда они, настаивая на безотлагательности объединения христианства, забывают подстраховаться «сверхъестественной» аргументацией.
Приведем примеры, которые, хотя и облечены в богословскую форму, обнаруживают понимание церковными идеологами действительных причин экуменизма. «Разбросанные армии Христа во всем мире пребывают в затруднении. Их оттесняют… Мы пришли к новому этапу в мировой истории…»[131] «Требования, предъявляемые христианским церквам: заговорить единым голосом или замолчать…»[132]
Более ясным языком, чем эти эмоциональные сетования, говорят неумолимые факты церковной статистики. Новая ситуация, которая предстает перед церковными деятелями, заключается в первую очередь в том, что верующие массы все больше убеждаются в несостоятельности церковных догматов, в неспособности церковной идеологии дать сколько-нибудь удовлетворительные ответы на злободневные проблемы современной социально-политической жизни. Это порождает массовый отход людей от веры и апатию среди рядовых верующих.
Определяя экуменическое движение как составную часть современной эволюции церковной идеологии, следует учесть некоторое своеобразие этого явления.
Все изменения идеологии и практической деятельности церквей всегда были направлены на упрочение позиций этих организаций. И эта цель, разумеется, присутствует во всех экуменических
