оптимизации энергопотребления ведутся непрерывно, и не только у нас.
— А Кирилл… — сказал Литвинов, но его начальник только покачал головой:
— Не знает он никакого секрета. Просто «вылизывает» каждую схему до предела. Брин говорил, что каким-то образом младший Завидич умудряется обсчитывать взаимодействия и энергоемкость рунных цепей до десятого знака после запятой. В каждом конкретном случае. По подсчетам лейтенанта выходит, что для такой работы нужно не менее десятка артинженеров и несколько лет времени для просчета вариантов только одного конкретного воздействия.
— Значит, гений, да? — вздохнул секретарь.
— Значит, гений, — развел руками Несдинич.
— Так, может быть, стоит привязать его заказами? — поинтересовался Литвинов, и контр-адмирал скривился:
— Сам об этом думал и даже предпринял некоторые шаги, но, похоже, ему это неинтересно.
— Как это? — изумился секретарь. — А руны?! Да если дать ему хорошую базу и заказы…
— Ха! Если бы все было так просто, — покачал головой Несдинич. — Для Кирилла руны — хобби, которое он не намерен делать смыслом жизни. Интересное увлечение, не более того.
— Вот это?! — ткнул в папку с договорами и докладами секретарь.
Контр-адмирал кивнул:
— Представляешь? Он эти новшества создал только для того, чтобы «иметь прикрытые тылы и верный кусок хлеба, в случае чего». Это я самого Кирилла цитирую, если ты не понял.
— А чего же он тогда хочет?
— Летать, — отрезал хозяин кабинета и, помолчав, договорил: — Мог бы и сам догадаться. Мне же только верфью и удалось его заманить в Китеж.
— Мм… просто летать? И все? — спросил Литвинов.
— Именно. Представляешь себе разочарование Брина, когда Кирилл ему это сказал?
— Кхм… — Секретарь еле сдержал улыбку.
Лейтенант был известен своей маниакальной страстью к рунам и искренне болел за свое дело. И реакцию Брина на такое пренебрежение к его любимой работе предсказать было несложно.
— Вот-вот. Они даже успели подраться, — верно поняв ход мысли друга, покивал Несдинич.
— И как он? — спросил секретарь, представив себе возможные последствия схватки между пятнадцатилетним юнцом и бессменным предводителем Загородского конца во всех праздничных стенках последних лет.
— Через неделю снимут гипс, — ответил контр-адмирал. — Пришлось даже секретаря ему предоставить, чтобы мог отчеты писать.
— Кириллу? Отчеты? — не понял Литвинов.
— При чем здесь Кирилл?! — воскликнул Несдинич. — Я о Брине говорю. Мальчишка ему обе руки на поединке сломал!
Детектор, найденный среди вещей взломщиков, что два месяца назад навестили наш дом в Новгороде, изрядно помог мне в создании прибора, без которого управление спроектированным дирижаблем очень сильно усложнилось бы. Нет, у меня и так были определенные наработки и даже уже готовые схемы будущего «навигатора», только их воплощение грозило затянуться как минимум на полгода. Но благодаря детектору удалось значительно сократить этот срок, а значит, у меня появилось свободное время, которое можно было потратить на другие проекты.
А прибор получился интересный, да. В толще триплекса, заменившего обычный экран штурманского стола, на который проецируются карты региона, пропущена тонкая металлическая сетка-«миллиметровка», на которую подаются сигналы с датчика, устанавливаемого на днище гондолы, в самой нижней точке дирижабля. Сам датчик — это созданная на базе найденного у взломщиков детектора полусфера метрового диаметра. Она регистрирует возмущения мировой энергии вокруг дирижабля на расстоянии до трехсот миль, а закрепленная на раме с рунным обработчиком сигналов сетка штурманского стола отображает эти самые возмущения свечением разной силы. Учитывая наличие под стеклом экрана с проецируемой на него с помощью линз и зеркал масштабируемой картой, получаем довольно эффективную систему позиционирования… и радар. Разумеется, у нее есть свои минусы. Например, над территориями, где нет мощных энергоемких объектов вроде населенных пунктов, парящих городов или энергостанций, датчик будет бездействовать, а значит, и определять местонахождение дирижабля придется иначе. Кроме того, датчик «не видит» объектов, находящихся в радиусе четверти мили от дирижабля: мешают возмущения, создаваемые собственным куполом корабля.
Но с этими «мелочами» я готов смириться, тем более что часть недостатков можно нивелировать. Так, переключив датчик в «лучевой» режим и увеличив тем самым дальность обнаружения энергоемких объектов до двух тысяч миль, можно «привязаться» к нескольким таким точкам и, установив их местонахождение на карте, тем самым определить собственное положение в пространстве. Ну а с проблемами «дальнозоркости» придется справляться известными способами, благо таких вещей, как дальномерные и наблюдательные посты, на дирижаблях никто не отменял.
Я полюбовался на результат своих трудов и гордо улыбнулся. Это, конечно, не АСГ[5], знакомый мне по прошлой жизни, но сотню очков вперед здешним штурманским столам этот прибор даст без проблем. Хотя по внешнему виду не очень-то от них и отличается. Неудивительно, учитывая, что именно на основе обычного штурманского стола я и создал проекционную часть прибора. И мне пришлось немало постараться, чтобы корректно совместить два сложных артефакта и заставить их действовать синхронно. Особенно трудно было заставить «двигаться» карту на экране в соответствии с изменением положения дирижабля в пространстве. Но и с этим я справился, и теперь, после испытаний, проведенных на многострадальном «Резвом», с удовольствием смотрел на отлично показавший себя в работе артефакт, на создание которого у меня ушло столько времени… и денег. Новый штурманский стол обошелся мне в добрых сто пятьдесят гривен. Сложный оптический прибор пришлось заказывать аж в Рейхе, поскольку, как оказалось, подобные устройства, произведенные в Русской конфедерации, стоят в три раза дороже. Спасибо Клаусу, помог с покупкой и доставкой этого самого стола в Новгород. Контрабандой, естественно. А уж в Китеж его доставил Ветров. Святослав Георгиевич, основательно заскучавший на земле, вообще стал частым гостем в нашем доме и с удовольствием продолжил мое обучение. Не бесплатно, конечно, но иначе я бы и не согласился. Ветров же стал и первым человеком, увидевшим созданный мною прибор в действии.
Поначалу, правда, он довольно скептически отнесся к изобретению, так что мы даже повздорили по этому поводу. Но испытав прибор в работе, он изменил свою точку зрения.
— Хм… Кирилл, у меня есть предложение, — протянул Ветров, расхаживая из угла в угол по кабинету собственной квартиры, что расположилась на одном из верхних уровней Китежграда.
— Слушаю внимательно, — кивнул я. Просьба Святослава Георгиевича посетить его сегодня застала меня врасплох, так как раньше он подобным гостеприимством не отличался. И тем интереснее было, что именно затеял мой наставник. Разжег любопытство, называется.
— Я так понимаю, что вскоре этот прибор появится в списке предложений вашей мастерской? — проговорил Святослав Георгиевич.
— Нет. — Я покачал головой, а мой собеседник изобразил знак вопроса. Пришлось пояснять свою точку зрения: — Установка такого устройства требует переделки штурманского стола, а у нас нет достаточно квалифицированных работников для таких тонких операций. Кроме того,
