Стоит заметить, что если бы Кеннеди остался жив и пошел на те же уступки (с чем ему, вероятно, пришлось бы столкнуться), его критики сказали бы, что это показывает, как он был слаб в качестве лидера конгресса, в то время как репутация Линдона Б. Джонсона была такова, что никто не помышлял о том, чтобы ее расстроить. Через три года Джонсон вновь поднял налоги, чтобы оплатить последствия войны во Вьетнаме. Это могло бы придать основательности утверждению о том, что, останься Кеннеди жив, войны удалось бы избежать и его налоговая политика успешно бы продолжилась.
Осторожный, но не испугавшийся разумного нововведения, этот банальный стиль объясняет, почему Уолтер Липман сказал, что администрация Кеннеди была повторением администрации Эйзенхауэра, но на тридцать лет моложе[168]. Липман считал это оскорблением; сегодня это выглядит скорее как комплимент, Но едва ли это было так, как видело — или хотело видеть — большинство людей, которые обращали взгляд на Белый дом Кеннеди. Молодые, обаятельные и богатые, Джек и Джекки участвовали в ослепительном шоу: они сделали Вашингтон хотя бы на некоторое время в истории модным и веселым; бюджетная политика меньше характеризует стиль Кеннеди, чем призыв президента к молодым романтикам с их «корпусом мира» и проектом запуска человека на Луну.
Все эти поступки, казалось, не вписывались в курс «Нового рубежа» и дали повод для благородного восхищения администрацией Кеннеди, которое не угасло до сих пор. Определенно у Кеннеди была способность к этому виду лидерства, но испытание Корпуса мира и программы «Аполлон» придало ему несколько знакомых и характерных черт. «Пятидесятые годы сделали нас похожими на древних моряков — спокойных, ожидающих, со слегка пересохшим горлом. Затем нас подхватил ветер перемен, принесенный Кеннеди, — «Новый рубеж», новые лица в правительстве, энергичные, вселяющие надежду речи. Корпус мира»[169]. Рождение Корпуса мира было типичным примером того, чего может достичь энергичное политическое руководство. Идея послать молодых американцев за рубеж поработать в программах помощи бедным странам держится уже несколько лет. В 30-х годах зять Кеннеди Сэрджент Шривер (муж Юнис) был вовлечен в деятельность так называемого «эксперимента по между народной деятельности», и два самых успешных агентства «Нового курса» были соединены, получив название «Молодежь» (слово, характеризующее это время); Гражданский переговорный корпус и Национальная молодежная администрация дали старт в жизни и политике Линдону Джонсону. В 50-е годы конгресс обыгрывал эту идею, и Хьюберт Хамфри принял ее на вооружение; в июле 1960 года он представил билль, где впервые прозвучало словосочетание «корпус мира» (мир как слово, также характеризующее время). Этот билль являлся частью стремления Хамфри приложить руку к созданию программы Демократической партии. Корпус мира познакомил бы Америку с миром, а мир — с Америкой. Это даже могло принести практическую пользу: большинство программ помощи в 50-х годах основывалось на инвестициях капитала, но не вкладе в самих людей. Кеннеди симпатизировал предложению, которое прекрасно сочеталось с его желанием увеличить влияние Америки в странах «третьего мира». Как только началась его предвыборная кампания и его обращение к молодым избирателям, особенно студентам колледжей, приобрело ясность, желательность направления всего энтузиазма на конкретные цели стала более очевидной. Поворотным пунктом стала территория Мичиганского университета в Энн-Арборе 14 октября 1960 года, когда десять тысяч студентов прождали до двух часов ночи, чтобы услышать своего кандидата. Кеннеди, который только что приехал со своих третьих дебатов с Никсоном, был уставшим, но такой прием его воодушевил, равно как и поразил. Без подготовки он спросил своих молодых почитателей, хотят ли они записаться в Корпус мира (хотя он не использовал эту фразу). «Я спрашиваю не о вашем желании прослужить один или два года, а о желании отдать часть вашей жизни этой стране. Я думаю, это будет ответом на вопрос, являемся ли мы свободным обществом, способным состязаться»[170]. Это было одной из вариаций его любимой темы, необходимости самопожертвования, чтобы выиграть «холодную войну», но его слушатели воспринимали это как призыв к смелому предприятию. Они были полны патриотической и личной уверенности в себе: ничто в их опыте не научило их сомневаться в себе или своей стране. В трех войнах Соединенные Штаты отстояли свое право быть лидером свободы и прогресса как в долгом противостоянии коммунизму, так и в фантастическом изобилии, которого они достигли. Они были первым поколением «бума рождаемости», достигшим взрослости, и искали то, что дало бы им осуществиться, а не просто респектабельности, которую дали им времена Эйзенхауэра. Также, пусть не совсем осознанно, они хотели прихода лидера: и он неожиданно появился. Как и всегда, Кеннеди пришелся ко времени: год или два спустя идеалисты, стремившиеся поначалу в Корпус мира, влились в движение за гражданские права. Как бы то ни было, он и его слушатели были друг другом удовлетворены. Кеннеди говорил Дэйву Пауэрсу, что он обратился к «нужным» избирателям[171], и в одной из своих последних речей во время предвыборной кампании 2 ноября в Сан-Франциско он открыто пообещал основать «Корпус мира, состоящий из талантливых молодых юношей и девушек», а также квалифицированных преподавателей, врачей, инженеров и медсестер, которые поедут за рубеж на три года с миссией свободы, присоединяясь к войне против бедности, болезней и неграмотности[172]. Это не преследовало цели привлечь на свою сторону избирателей Калифорнии, но выглядело как стремление Кеннеди объединиться с молодежью: как только он пришел к власти, то вскоре приступил к выполнению своего обещания.
Он поручил это дело Сэрдженту Шриверу, который великолепно с ним справился как директор по ресурсам, разыскивая талантливых людей, чтобы ввести их в новую администрацию, и, подгоняемый нетерпеливым президентом, подготовил план к концу февраля. Спешить было необходимо не только чтобы подтвердить, что администрация полна энергии и готова на нововведения, но и потому, что без этого Корпус мира не мог бы привлечь выпускников, оканчивающих колледжи в 1961 году: поэтому Шривер рекомендовал президенту не ждать действий конгресса, а издать постановление, хотя директору было необходимо согласие Сената. Кеннеди принял эти предложения, 1 марта вышло постановление о создании временного корпуса, и Кеннеди одновременно запросил конгресс о разрешении сформировать постоянную организацию. Он также убедил Шривера принять назначение на пост первого постоянного директора Корпуса. Это, как и многое другое, обеспечило успех программы, хотя Шривер утверждал, что он стал выполнять эту работу, потому что «никто не был уверен в успехе, и было проще уговорить согласиться родственника, чем друга»[173]. Шривер, возможно, был самым большим идеалистом из клана Кеннеди; они называли его «коммунистом в нашей семье». Он был целиком привержен францисканскому духу Корпуса мира».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
