— Ладно, — сказала она раздраженно, — нечего распускать нюни. Повторим все сначала. Читай слова, которые я показываю.
Ей показалось, что прошло несколько часов, пока, запинаясь и заикаясь, он смог прочитать два из десяти слов, указанных ею. Она снова прилежно прошла с ним все эти десять слов, объясняя их значение, громко произнося их вслух и показывая, как они пишутся. В результате, от бессилия что-либо сделать, она заплакала, а он вообще был на грани истерики.
В конце концов, Анна сдалась.
— На сегодня хватит, Карл. Просто бесполезно. Займись сам, и может быть, завтра ты будешь отвечать лучше.
Вдруг острая жалость к несчастному ребенку пронзила все существо Анны. Она потянулась к нему и посадила к себе на колени. Он тут же уткнулся ей в плечо и, неуклюже вытянув вниз ноги, затих. Несколько минут она сидела с ним, слегка покачивая и поглаживая его по спине, пока он не начал засыпать.
Глядя на его опухшее, теперь уже успокоившееся лицо, она с горечью думала, что вот — Карл, какой бы он ни был тупица, все равно — наследник и без всяких усилий с его стороны будет иметь все, чего она, Анна, не будет иметь никогда, будь у нее хоть семь пядей во лбу. Эх, если бы она была мужчиной! Первым делом она бы никогда не допустила такого позорного брака. Но она не мужчина. Она — женщина. И приближается вечер, а с ним и приход Пьера в ее спальню.
* * *
А Пьеру тоже с приближением вечера становилось не по себе. Он знал, что король будет говорить с Анной. Знал он и то, что на сей раз Анна будет готова стать его женой. Ему вовсе не хотелось рассказывать королю о своих семейных проблемах, но тот сам потребовал этого. Все это было так унизительно.
Вначале Пьер пытался Анне понравиться. Он был ласков с ней и, как он сам думал, галантен. Его спальня располагалась рядом с ее, но ни разу он не видел ее одну, только в окружении стаи служанок, которые, казалось, никогда ее не покидали. За полгода супружества ему ни разу не удалось остаться с ней наедине. Вначале ему казалось, что она боится, и он заверил ее, что не намерен торопить события. Но время шло, а она под разными предлогами его избегала. Наконец, она ему заявила прямо, что пусть их брак будет таким, как он есть, то есть формальным союзом двух семей. Вообще такие «пустые» браки были в те времена совсем не редкостью, но Пьер, как всякий мужчина, облеченный титулом, мечтал о наследниках.
Однажды он предпринял попытку войти к ней, так она подняла такой крик, что сбежались слуги, наверное, со всего дворца. Пьер поспешно удалился от позора подальше.
Да не очень-то и нужна была ему эта Анна. Он вовсе не стремился к этому браку, хотя охотно согласился, соблазнившись высоким положением и богатством.
И вот теперь, казалось, все препятствия устранены. Ничто не мешало ему быть счастливым, но он таковым себя не ощущал. У него было все: богатство, какого он даже и не ожидал, жена — принцесса, но жизнь его здесь протекала серо и бесцветно. Он думал, что быстро забудет Марию-Луизу, но он скучал по ней, и очень сильно. Он скучал по семье герцогов Орлеанских, по своим приемным родителям. Ни Мария, ни Людовик с ним не разговаривали. Мария-Луиза на его письма не отвечала. Он был одинок. Король смотрел на него, как на пустое место. Анна его терпеть не могла и не скрывала этого. Старший брат презирал его за подлость и трусость, и большая часть придворных, похоже, была с ним согласна. Прямо об этом никто ему не заявлял, но большинство достойных людей его избегали. Увы, немногих он мог бы с некоторой натяжкой назвать друзьями, но даже и со своим умом, совсем не склонным к анализу, он понимал, что это вовсе не друзья, а паразиты, стремящиеся что-то от него получить. Он был очень одинок, но старался утешить себя тем, что рано или поздно у него с Анной все образуется, а прежние друзья вернутся.
Пришел вечер, а за ним и ночь. То, что ему было положено, Пьер получил. Теперь у него было и богатство, и жена, а развод в будущем ему совсем не грозил. Анна же потеряла своего Людовика и уже не могла, как прежде, с гордостью ему написать: «Я не забыла Монришар».
Глава 6
Свое нежелание обо всем сообщить Людовику Анна оправдывала плохим состоянием дорог. Погода изменилась к лучшему, но она по-прежнему откладывала этот тягостный момент.
Но вот пришел день, когда она заставила себя подойти к своему столу из красного дерева и взять в руки большое павлинье перо. Прошел час, а она все сидела перед чистым листом бумаги и рассеянно щекотала мягким пером свою шею и щеки. Как лучше сообщить ему это ужасное известие? Просто опустить пароль или прямо и честно написать: «Я забыла Монришар»?
Она болезненно сморщилась, представив, как он получит это послание. Длинными смуглыми пальцами, от прикосновения которых ей становилось так тепло и хорошо, он скомкает толстую хрустящую бумагу, затем швырнет ее в камин и будет стоять, наблюдая, как на глазах это письмо исчезает, про себя надеясь, что с ним исчезнет и сама эта страшная новость. Возможно, он начнет отчаянно массировать свое левое запястье, он всегда это делал, когда был очень взволнован. И, скорее всего, он возненавидит ее за то, что она не смогла сдержать обещание…
От этой мысли Анна вздрогнула и невидяще вгляделась в гобелен, висящий на стене. Людовик ее ненавидит! Да об этом даже подумать страшно. Она все еще внимательно изучала гобелен, как будто хотела сохранить в памяти его мельчайшие детали, как отворилась дверь, и в комнату впорхнула ее ближайшая фрейлина, Дениза де Вернье с потрясающей новостью.
Герцог Орлеанский только что прискакал во дворец. Он намеревается провести здесь несколько дней, он занял гостевые покои, закрепленные за их семьей… он забрызган грязью с головы до ног, в холле он прошел мимо Пьера, даже не заметив его приветствия… Пьер сейчас мрачный играет в карты… а немного спустя герцог, насвистывая, спустился вниз в необычном костюме, наверное это последняя мода из Милана, но откуда бы этот костюм ни привезли, он потрясающий — малиновый бархат… в этом месте он облегает, а от груди спадает почти до середины колен, пояс, то ли темно-зеленый, то ли черный, при этом свете и разобрать-то трудно, в общем, что-то совершенно особенное, никаких украшений, совсем, никакой отделки парчой, ни узоров, ни вышивки, никаких зубцов, которые уже всем надоели, только чудесный алый бархат, облегающий грудь до горла, а вот здесь, прямо на правом плече, огромный золотой дикобраз, нарисован… нарисован густо золотом, потрясающий рисунок, а вместо глаза у него большой бриллиант, а когда герцог идет, то острые иголки, или как они там называются, начинают мерцать и двигаться, так что кажется, будто дикобраз растягивается и медленно семенит… а у герцога усы, которые ему очень идут, и он спрашивал о принцессе Анне, здорова ли она, может ли он надеяться увидеть ее за ужином или позднее на танцах…
