свержению королевской власти;
и да пребудут с нами свет и радость.
– Что делать будем? – спросил, отдуваясь, Мюко. – Вам грозит до шести лет тюрьмы по первому делу, до пяти по второму, ну и годик по третьему.
Жак весело присвистнул. Геркулес и Дебатц с одинаковым выражением неудовольствия посмотрели на него, но ничего не сказали.
– Я не знаю, – честно Питер. – Что тут можно сделать?
– Ну, честно скажу, судебные перспективы у вас не очень, – сказал Мюко. – Два из трёх обвинений в суде пройдет. Если дело дойдёт до суда, конечно.
– А если не дойдет? – изобразив понятливость, спросил Питер. Господин Дебатц шевельнулся, умащиваясь на стуле получше.
– Ну, для этого надо делать мировую с истцами, – сказал дознаватель. И бережно положил на стол самую чистую, гладкую и красиво отпечатанную бумагу. – Вот. «Полностью признавая справедливость обвинений по существу. Желая хотя бы частично искупить свою вину перед короной и истцами. Я, Питер Кафор, передаю всё моё имущество в распоряжение службы управления королевским имуществом Альянде. Опись оного по состоянию на момент передачи прилагается. Составлено и подписано собственноручно».
Питер обалдел.
– Это как это? Это прямо всё, что есть?
– Ну да, – сказал Мюко. – Если этого не хватит, то отсидите в тюрьме полгода-год, и всё. Пустяки.
– Ну, ну, ну, – мягко сказал Дебатц, – зачем вводить в заблуждение месье Кафора. С его имуществом он может рассчитывать на освобождение сразу в зале суда, более того, у него ещё останется на дальнейшую жизнь. Это я как человек опытный могу гарантировать.
– При всём уважении, месье Дебатц, – сухо сказал Геркулес. – Я вообще не одобряю идею досудебного соглашения. Мне кажется, это противоречит принципу равенства перед законом. Получается, что богатый человек может совершать преступления, а это недопустимо.
– Это не вам решать, уважаемый, – голос месье Дебатца был мягким, улыбка приятной, но за этим всем чувствовалась железная воля и решимость. Питер почувствовал к нему невольную симпатию.
– Богатый? – переспросил Питер. Обращался он при этом к Дебатцу.
– Городская имущественная ведомость говорит, что вы являетесь владельцем этого дома, Рю де ла Пэ, семнадцать, – сказал господин Дебатц. – Это верно?
– Это неверно, – спокойно и чётко произнёс Жак. Питер слегка вздрогнул от неожиданности, всё-таки было в Дебатце что-то завораживающее. – Владелец этого дома – я, Жак Делакруа, к вашим услугам.
Младший дознаватель и месье Дебатц, одинаково слегка раскрыв рты, посмотрели на свободного финансиста, затем перевели взгляд обратно на Питера. Питер, успевший справиться с изумлением, спокойно кивнул, понимая, что надо молчать и поддакивать.
– В городской имущественной ведомости об этом ничего не говорится, – сказал месье Дебатц. Жак кивнул, улыбаясь почти так же приятно, как и его собеседник.
– В эту ведомость записи вносит нотариус в течение месяца после создания нотариальной записи. Месяц ещё не прошёл.
– Вы что, продали свой дом? – спросил Геркулес у Питера.
– Нет, он мне его подарил, – любезно ответил Жак вместо своего друга. – В знак признания моей добродетели и прочих достоинств.
– А можно ли взглянуть на дарственный акт? – спросил Дебатц.
– Увы, нет, – с сожалением ответил Жак. – Все документы у нотариуса, когда он внесёт запись в городскую ведомость, тогда и вернёт. Странно, что именно вы, господин барон, крупнейший специалист по имущественным правам, задаёте такой вопрос.
Дебатц выпрямился и уставился на Жака уже безо всякой улыбки, холодно и пристально.
– Вы Делакруа из Торговой гильдии, куратор королевских поставок?
– Рад, что вы меня узнали, господин барон, – Жак вежливо поклонился. – Из Торговой и финансовой гильдии, если быть точным. Мы эээ… встречались с вами во время комиссии по вопросу активов Остской компании. Рад очному знакомству со знатоком самых ароматных парижских тайн.
Барон Дебатц встал.
– Нам пора идти, Мюко.
Геркулес кивнул, встал, заговорил торопливо.
– Значит, вам, месье Кафор, надо явиться в отдел дознания, со всеми документами, описью имущества, в течение ближайших трёх недель. Выезжать за пределы Лютеции нельзя, ну вы сами всё понимаете.
Господин Дебатц поклонился Жаку:
– Всего доброго, месье Делакруа. Полагаю, что встретимся с вами на благотворительном ужине в пользу заключённых тюрьмы Клиши.
И вышел, за ним вышли и двое полицейских, а после в дверь устремился и дознаватель. На самом пороге Мюко задержался, и негромко спросил у Питера:
– Как поживает господин кандидат в лейтенанты аль-Джазия? Если что, передайте, что у нас всегда есть вакансии. Я даже похлопочу, чтоб он не слишком часто убирал отхожие места.
– Я обязательно передам, – тоже очень вежливо сказал Питер. – Но лучше бы всё это вы сказали господину капитану аль-Джазия лично, в лицо.
Слово «капитану» он выделил. Мюко повернулся и вышел.
Питер закрыл за ним дверь, пробормотал что-то злобно и неразборчиво, и на ватных ногах добрался до любимого кресла. Жак по-прежнему стоял, опершись локтями на перила, голову он опустил вниз.
– Кретины малолетние, – сказал он.
– Да уж, – отозвался Питер. – Такое государство.
– Да нет, – сказал Жак со вздохом. – Малолетние кретины – это мы с тобой. Связаться с Дебатцем – это, заверяю тебя, совсем не признак большого ума. Совсем.
– Я не буду даже размышлять над твоими словами, – сумрачно сказал Питер. – Нам, малолетним кретинам, такое не к лицу.
– И не надо, – кивнул Жак. – Ты лучше скажи, как ты умудрился вляпаться в такое? Ты правда призывал к свержению?
– Да, конечно, – саркастически ответил Питер. – Примерно так же, как лупил Бризено на конференции его собственной туфлёй.
– А-а! – воскликнул Жак. – Так это был Бризено тогда… Что ж ты не сказал, что это твой начальник?
Питер посмотрел на него угрюмо и молча, и, взяв бензин, направился наконец наверх. Жак с любопытством спросил:
– И что, тебя совсем не волнует твой дом? И что всё это значит?
– Я тебе верю, это во-первых, – сказал Питер. – Во-вторых, у меня мало времени.
– Ты идёшь делать ремонт в доме, который тебе не принадлежит, – сказал Жак.
– Мне нужны доски, Жак, – сказал Питер. – Ровные и длинные. Займись ими. Как владелец.
– Их привезут завтра утром, – ответил финансист. – Отгрузишь сколько тебе надо. В кредит.
– Отлично.
– Ну тогда я пошёл, – прищурившись, сказал Жак с полувопросительной интонацией.
– Передавай ей привет, – сказал Питер. – Только я не понял, что это за барон. Что значит «ароматные тайны»?
– Он сделал состояние на концессии по уборке нечистот с улиц.
– О! – сказал Питер. – Барон Сливная бочка. А что у него с тюрьмой Клиши? Он намекает, что посадит тебя туда?
– Он не сможет, – без улыбки ответил Жак. – Потому что Клиши – это тюрьма для несовершеннолетних, а намекает он на то, что я там побывал. Давно.
– А! – сказал Питер, кивнул и стал подниматься на
