когда за тобой ухаживают сразу трое мужчин, двое из которых тебе симпатичны, а третий… А третьему надо, пожалуй, дать шанс исправиться.
Гости и хозяева отдали должное Катиному борщу и пирожкам Клавдии Матвеевны: и то, и другое дружно нахваливали. После чая с тортом приступили к главному – «совещанию в Филях», по выражению Полевого. Иван Трофимович рассказал, что почерпнул из раздобытых Дремовым архивных документов. Маруся слушала и кивала, новые кусочки мозаики вполне укладывались в картину, которую она уже сложила.
– Согласен, выглядит убедительно, – сказал Малышев, когда Полевой закончил доклад, а Маруся рассказала участникам «совещания в Филях», к каким выводам она в итоге пришла. – Но прямых улик у нас против него покамест нет. Задержать можно разве что по подозрению – на трое суток. А потом, чего доброго, еще отпускать придется…
– А если он сам признается в содеянном? – спросила Маруся. – Для тех, кто не в курсе, замечу, что однажды нечто подобное нам уже удалось.
– Я в курсе, – хмыкнул Малышев.
– Я тоже в курсе и поэтому против! Категорически! – вскинулся Воронов. – Ты забыла, что в тот раз тебя чуть не зарезали? Три дня назад едва в подземелье не погибла… А что будет, если ты сунешься к этому… хорьку, мне даже представить страшно!
– Сурку, а не хорьку, – поправила Маруся. – Ну, кидаться на меня с ножом он вряд ли станет, – она пожала плечами. – Во-первых, если я правильно определила его психотип, он, когда почует опасность, скорее попытается скрыться. Во-вторых, мне разговорить его будет проще: он меня знает и поначалу ничего не заподозрит. Есть шанс застать его врасплох, спровоцировать на признание, хотя бы частичное, и тут же взять. Если мы грамотно организуем операцию, риски, на мой взгляд, не так уж и велики…
– Одну я тебя не отпущу, – заупрямился Воронов, – пойдем вместе. Скажем, что пришли договариваться о свадебной фотографии…
– А что? Прекрасная легенда! – с воодушевлением воскликнул Полевой.
Андрей, похоже, хотел что-то возразить, но покраснел, что ему было несвойственно, и промолчал.
– Ладно, пойдем вместе, – не стала спорить Маруся. – Так как, товарищ капитан, вы к операции «Сурок» готовы?
– Раз вы готовы, то и я готов. Попахивает, конечно, авантюрой, – крякнул Малышев, – но лично мне терять нечего. Если дела вашего, Иван Трофимович, друга, Серафимы Паниной и Пожарского не будут раскрыты, начальство мне точно секир-башку устроит. А если наша затея выгорит, то, может, и не устроит… Чуть не забыл: у вашего Пищика Степана Андреевича железное алиби, он уже полтора месяца гостит у сына в Чите, с внуками нянчится.
– Понятно, спасибо. Ну, что ж… Иван Трофимович у нас назначается идейным руководителем операции. Возражения есть? Возражений нет, – резюмировала Маруся. – Тогда давайте обсудим детали…
34
На звук колокольчика, как и в прошлый раз, вышла приемщица заказов.
– Здравствуйте, Любовь Павловна, помните меня? – спросила Маруся. – А это Андрей, мой… жених.
Андрей перехватил поудобнее пухлый портфель, который держал под мышкой, и изобразил улыбку.
– Как же, милочка, помню. Добрый день, молодые люди, – кивнула Любовь Павловна, кутаясь в теплую шаль. – Василий Ионович сейчас выйдет.
Андрей завертел головой, рассматривая украшавшие фойе колонны, пилястры и лепнину, которые сильно впечатлили Марусю в ее первое посещение фотоателье.
– Ба, кто к нам пришел! – раздался голос Гвоздарева. – Маруся, рад снова вас видеть. Хотите сделать еще одно фото? Предыдущие не понравились?
– Что вы, очень понравились. Так понравились, что мы с женихом, – Маруся легонько ткнула локтем Андрея, – хотим у вас сфотографироваться вместе.
– Прелэстно, прелэстно, – Гвоздарев потер руки, – одобряю ваш выбор!
Какой именно Марусин выбор он одобряет – жениха или места для фотосъемки будущих молодоженов, Гвоздарев не уточнил.
– Что ж, пойдемте, определим, так сказать, диспозицию, – фотограф жестом пригласил их пройти в съемочный павильон.
– Юноша, может, портфельчик на пол поставите? – предложил Гвоздарев, усаживая Марусю и Андрея в кресла на фоне статуй Аполлона и Венеры.
– Благодарю вас, он мне нисколько не мешает, – ответил Воронов.
– Да, решение двух любящих сердец связать себя узами брака достойно восхищения, – изрек Василий Ионович, наклоняя голову то к правому, то к левому плечу, – не всем удается обрести семейное счастье…
– Не всем, – согласилась Маруся. – Вот наша с вами хорошая знакомая Сима Панина тоже хотела быть счастливой, собиралась… связать себя узами и обрести… Но не успела. Ее убили. Отравили. И знаете чем? Синильной кислотой. Ее можно получить, смешав с кислотой красную кровяную соль. Красная кровяная соль – ужасное название, правда? Да-да, та самая, которую применяют в том числе и фотографы – для окрашивания и тонирования снимков. Например, в оттенки сепии. Я уверена, что в вашей замечательной лаборатории, которую вы мне показывали, тоже есть красная кровяная соль. Ведь есть, Василий Ионович? Вы же не всю ее израсходовали?
Марусе показалось, что в лице Гвоздарева что-то дрогнуло. Или не показалось?
– Возможно, – невозмутимо ответил он, – Маруся, подбородок поднимите, пожалуйста. Вот так хорошо.
– Интересно не только то, чем отравили Симу, но и то, из-за чего, – продолжила Маруся. – Думаю, убийца побоялся, что она узнает: он не тот, за кого себя выдает… А знаете, Сима стала не первой жертвой преступника, который опасался разоблачения. Впрочем, нужно, наверное, наконец объяснить, почему он боялся, что его разоблачат. Этот человек – «сурок», «спящий» агент немецкой разведки, причастный к военным преступлениям. В 1945 году он руководил командой, которая занималась эвакуацией документов и ценностей, в том числе прятала в подземелье в Чкаловске архив со списками агентуры одной из разведшкол абвера.
– Чрезвычайно увлекательная история, – Гвоздарев отошел к большой деревянной фотокамере с кожаными мехами, укрепленной на тележке с колесиками, и посмотрел на клиентов через ее объектив, – но зачем вы мне ее рассказываете? Какое она имеет ко мне отношение?
– Полагаю, самое прямое, Василий Ионович, – сказала Маруся. – Кстати, ничего, что я вас так называю? Ваше настоящее имя другое, не так ли? Хотя за тридцать с лишним лет вы, по-видимому, уже привыкли и к этому…
Гвоздарев явно занервничал.
– Так вот, – Маруся облизала пересохшие губы. – Меньше месяца назад этот человек случайно встретил на улице в Чкаловске бывшего военнопленного Семена Захарова. Семен был среди тех пленных, которых заставляли закапывать ящики с архивами на территории костела Святой Анны. Прошло тридцать лет, но «сурок» узнал Семена. И Семен узнал его. За что и поплатился. «Сурок» выследил его или специально выманил в незнакомую Захарову часть города, а потом ударил ножом. Такому удару обучали в немецкой диверсионной школе…
Третьей жертвой «сурка» стал начальник поисковой экспедиции, слишком близко подобравшийся к спрятанным глубоко в земле архивам, которые «сурок»,
