— Земля русская должна быть едина, — серьезно ответил я. — Но для того еще много сделать надобно.
— Я с тобой, Димитрий! — Корибутович крепко пожал мне руку. — До смерти! Верь мне.
— Верю. А я с тобой.
Глава 20
— Там, где все началось, там и заканчивается...
— Княже? — Вакула изобразил на морде внимание.
— Отстань... — я отмахнулся от стремянного. — Не до тебя сейчас...
Я действительно едва сдерживался от того, чтобы не рубануть саблей первого попавшегося под руку. В мозгах дико свербило мрачное предчувствие беды, причем, я прекрасно понимал, что для беды есть все предпосылки.
Вот все херово, абсолютно все.
А начиналось все очень обещающе.
Расчёт на то, что польская шляхта погрязнет в сварах полностью оправдался: род Пястов схлестнулся в яростной грызне с Ягеллонами за трон, а круля до сих пор не выбрали.
Но, мать его за ногу, пшеками это не помешало прислать в Литву огромное войско почти в десять тысяч сабель. Как я понял, что Ягеллоны, что Пясты, таким образом пытались использовать предстоящую победу над нами в своих целях. А еще пять тысяч собрал гребанный Жигимонт. Как по нынешним временам для этого региона, до хера и больше.
Ну да черт с ними. Мы тоже без дела не сидели. Три тысячи привел с собой магистр Ливонской отделения Тевтонского ордена Франк фон Кирсхоф, полторы тысячи гуситов возглавил Сигизмунд Корибутович, Великий князь Тверской прислал двадцать пять сотен ратников во главе со своим младшим братом князем Ярославом Городенским, да еще столько же насчитывалось моих. Плюс около пятидесяти дружин удельных князей. Тот же Вяземский в надежде на возвышение привел больше пяти сотен. Да собственная рать Свидригайлы и некоторое количество татар. А я вдобавок набрал по сусекам семьдесят пушек.
В общем, собралось не меньше чем у Жигимонта, мать его за ногу. Воюй не хочу.
Но, черт побери, ни о каком боевом слаживании этой разномастной орды даже говорить не приходилось. Малоуправляемая орда, по-другому и не скажешь. Какую-то боевую ценность представляет едва ли половина войска, а остальные...
Но не суть.
Началось все более-менее сносно — мы огнем и мечом прошлись по литовским землям и добрались до Вилькомира, где соединились с отрядом фон Кирсхофа.
Поляки и литвины концентрировали свои войска со стороны Вильно.
И тут Свидригайло пошел вразнос, принялся зверски бухать, под это дело возомнил себя великим полководцем и начал со страшной силой тянуть одеяло на себя. Как говорится, пьющий полководец — горе армии.
А когда дошло дело до выбора позиции для решающей битвы, началась уж вовсе полная жопа...
Я вынырнул из мыслей, выехал на холм, глянул на войско и еще раз с чувством выматерился.
— Твою же мать...
— Vyjebana prdel... — поддержал по-чешски Корибутович.
— Arschloch... — изящно выразился фон Кирсхоф.
— В гузно... — в тон ругнулись князья Ярослав Городецкий и Ярослав Лугвенович Мстиславский. Князь Вяземский по-своему хитромудрию воздержался, но по роже было видно, что он полностью разделяет наше мнение.
На первый взгляд все выглядело пристойно, рати уже построились и выглядели очень внушительно. Вон белые котты ливонцев, это тверские ратники, здесь мои, там дружины удельных князей, сведенные в одно подразделение, а вона татарва маячит.
Вся беда состояла в том, что сраный Свидригайло загнал войско в крайне болотистую местность неподалеку от реки Швянтойи, притоки Вилии.
Мы расположились на единственно более-менее сухом участке, а по бокам и сзади тянулись сплошные топи. Свидригайло мотивировал тем, что теперь пшеки не смогут нас обойти, а вот тот момент, что мы тоже сами остались без маневра он прохлопал. Да и отступать, ежели придется, теперь пришлось бы только по узенькому коридору.
А сраные литовские князья, в основном перебежавшие к Свидригайле от Жигимонта, полностью поддержали своего нового хозяина — прямо ловили с раскрытым ртом каждое его слово.
Пришлось приспосабливаться к действительности, к счастью, Свигги опять нажрался и расположением войск уже я сам занялся вместе с единомышленниками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В центре стали тевтонцы, часть моих и тверичи, как самые боеспособные подразделения. Пехоту я плотно загородил рогатками, боевые возы гуситов распределил в четыре группы, образовав что-то вроде импровизированных редутов, для прикрытия пушек, тоже сведенных на четыре позиции на флангах.
Теперь, и фланги и центр были достаточно укреплены, чтобы выдержать натиск поляков. А всю конницу тоже разделил на две части и отвел немного назад, чтобы оперировать ими при необходимости поддержать направления. Татар ни с кем смешивать не стал, тоже оставил в оперативном резерве.
Действовал по наитию, так как нихрена пока толком не соображал в военной науке, да и сам Шемяка особым опытом не обладал. Впрочем, задумка не встретила никакого отторжения у более опытных соратников.
— Великий князь собирает совет... — мимо пронесся один из рынд Свидригайло, размахивая флажком.
— Поляки уже стоят, какой совет? — Корибутович ткнул рукой в сторону польских позиций.
Предчувствуя очередную пакость, я про себя ругнулся и взялся за поводья.
В шатре Свидригайло стало сразу ясно, что неприятности не за горами.
— Передвигаем войско! — решительно скомандовал литвин. — Уйдем назад и вправо!
Выглядел он, мягко говоря, неважно. Красная, опухшая морда, мешки под глазами, губы дрожат, а в голосе сквозит истерика.
От князя сильно шибало перегаром, а сам он едва держался на ногах.
Литовские князья одобрительно закивали.
— Верно! Надо отходить! — запальчиво выкрикнул Иван Бельский, недавно переметнувшийся от Сигизмунда к Свидригайле.
— Поляки уже готовы, — не выдержал я. — Начнем сниматься с места — ударят! Что тогда?
— Это неразумно! — в свою очередь попытался вмешаться фон Кирсхоф. — Мы уже укрепились, а поляки готовы атаковать. Не время!
— Не вам решать! — надменно бросил ему старший брат Бельского Олелько Владимирович. — Князь приказал!
Я сразу понял, что братья успели создать при Свидригайле свою партию.
— У-уум... — невнятно прохрипел вдруг Свидригайло, махнул рукой, неожиданно осел и упал на ковер боком, звонко брякнув доспехом.
В шатре пробежал изумленный ропот.
— Отравили!!! — заорал Бельский, тараща глаза и схватился за саблю. — Не подходи...
Я выматерился и тихо шепнул Книпроде, сопровождавшему фон Кирсхофа.
— Окружите шатер, никого не впускать и не выпускать.
А сам оттолкнул Бельского, присел возле Свидригайло и взял того за запястье.
Пульс почти не прощупывался. На его мертвенно побледневшем лице застыла страшная гримасса, правое веко и правая нога судорожно подергивались.
— Лекаря сюда. Он жив пока.
— Что значит, пока жив? На смерть князя обрекаешь? — вызверился Олелькович. — Не ты ли приложил руку?
— А не ты ли с ним всю ночь бражничал? — Вяземский ткнул в него пальцем.
Литвины зароптали, русские князья вступились за меня, в любое мгновение могла начаться драка.
Я не выдержал и гаркнул:
— В уме ли вы братья? Того и гляди поляки ударят, а вы собачитесь. Молчать, мать вашу...
В шатре наступила тишина. Один из литвинов хотел выскользнуть, но тут же вернулся и тараща глаза, ошарашено заявил:
— Окружили! Не выпускают...
— Так и есть, — спокойно ответил я. — Бежать собрался? Пока не решим, что будем делать — никто отсюда не выйдет.
Прибежал лекарь-грек, быстро осмотрел Свидригайло и печально заявил:
— Князь жив, но его схватил удар.
— И что? Будет жить?
— Сие мне неведомо, — грек пожал плечами. — Покой, токмо покой, а там Господь разрешит...
Бельский с братом сильно заволновались, остальные литвины тоже начали роптать.
Да и я сам, честно говоря, весь взмок под броней от волнения. Как ни крути. Свидригайло был силой, которая объединяла всю эту разношерстную толпу. Не я, никто другой, а именно вот этот литвин. Да, за мной пойдут, но не все, а пока будем грызться и рядиться, поляки вполне могут устроить нам кузькину мать.
