— Княже... — огромный палач, весь поросший рыжей шерстью как орангутанг, хлюпнул носом и смахнул слезу с плоской морды. — Ить мой дед еще служил твоему деду. И мои сынки при деле... — он показал на подмастерьев, возившихся с блоками дыбы. — Токмо скажи, а мы уже расстараемся...
— Как зовут тебя?
— Бодя, милостивец...
— Служи, Бодя и воздастся...
Присел на услужливо поданный табурет и неожиданно почувствовал себя полностью в своей тарелке.
«Опер он и пятнадцатом веке опер... — улыбнулся про себя. — Вот разберусь со всем, устрою Тайный приказ по всем правилам приказа об оперативно-розыскной деятельности. Извини, маршалок, ничего личного. Ну что, начнем, помолясь?».
Предстоящая пытка никакого отторжения не вызывала. Понятно дело, негоже над невинными людьми измываться, так-то над невинными. Еще в бытность работы в органах меня умиляло лепетание в стиле: надо все по закону и так далее. А ты, когда совершал преступление о законе думал? Так с какого хера с тобой должны обходиться по закону? Я налажаю — сам живо на дыбе повисну. В общем, нас никто не жалеет, и мы никого не будем жалеть.
Петрыка вздрагивал всем своим тучным телом, перепугано косясь на жутковатый инструментарий в жаровне с углями.
— Когда вошел в отношения с Сигизмундом?
— Да я не жисть!!! Княже, помилуй, верой и правдой...
Подмастерья провернули ворот, хрустнули кости. Маршалок задергался и гнусаво, на одной ноте завыл.
— Кто приказал меня убить?
— Княже-е-ее...
— Чего возитесь? Еще крутите.
— Скажу-у-у, помилуй...
Возиться долго не пришлось, литвин практически мгновенно раскололся до самой задницы. Заставлять наговаривать на себя тоже не понадобилось: он действительно верил в то, что победит Сигизмунд и готовился передать ему город. И даже переписывался с его окружением. Правда к покушению оказался не причастен.
Очень быстро вскрылся действительно настоящий заговор против Свидригайлы, в котором вместе с войтом и маршалком участвовало довольно много людей. И очень многие из верхушки города. Инициатор покушения тоже сыскался — на самом деле купчина с польскими корнями, но того уже успели удавить маршалковы люди, чтобы случайно не навел на них подозрения.
Разбирался долго, пока составили подробные протоколы допросов, пока прошлись по связям и изъяли вероятных причастных к заговору — дело подошло к ночи.
А к себе попал уже далеко заполночь.
Сел на кровать и вздохнул — отчаянно не хватало Зарины. Ее умных и хитрых советов и просто рядом. Но она осталась в Витебске, потому что первые недели беременности протекали очень тяжело. Черт... родов я боялся пуще всего. К счастью удалось найти более-менее вменяемую повитуху — бабушку божий одуванчик.
Неожиданно под кроватью кто-то громко чихнул.
Я выдернул кинжал из ножен, но послышался перепуганный голосок Стаськи.
— Ой, ой, не режь меня...
— А ну вылазь!
Анастасия мигом выкарабкалась и застыла предо мной, отчаянно покраснев и опустив голову.
— Ну?
— Что, ну? — она с любопытством стрельнула на меня глазенками.
— Что забыла у меня?
— А мамке и тятьке не выдашь? — она скорчила забавную гримасску. — Заругают ить. А мамка и вожжами может, строгая, страсть...
Я хмыкнул.
— Еще подумаю. По своей воле пришла? — я настороженно глянул на дверь. Девчонку мог прислать сам хитромудрый Татищев, чтобы потом предъявить: мол, бери в жены теперь, а иначе моей поддержки в городе не сыщешь.
Идея взять себе в жены подходящую партию из Смоленска и таким образом привязать к себе город была очень неплохая, опять же, Татищевы ведут свой род от Рюриковичей. То есть, урону моей чести нет. Но, черт побери, о таком еще думать очень рано. К тому же, связывать себя с еще одной бабой мне совсем не хочется. Хлопотно, да и Зарка слишком мила.
— Вот те крест, сама!!! — Анастасия быстро перекрестилась. — Уж больно глянулся ты мне... — она совсем смутилась и еще больше покраснела.
— Сколько годков тебе от роду?
— А пятнадцать! — выпалила девчонка. — А шестнадцать по Спасу Юрьеву будет!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я с неожиданным удовольствием посмотрел на Стаську. Глазастенькая, личико смазливое, коса толщиной чуть не в мою руку, стройная, длинноногая и ладно сложенная. На груди прослеживались внушительные выпуклости, правда выглядела она совсем девчонкой.
— Врешь, поди?
— Вот те крест, не вру! — и затараторила. — Я еще зайцев да тетеревей шибко из лука бью, а мамка все за пяльца норовит усадить. И верхом изрядна. Малкой кобылку мою кличут. Шибкая — страсть. Спорим, что обгоню тебя? А расскажешь, как ты круля польского зашиб? А правда подковы гнешь? Интересно же...
Болтовня девчонки подняла мне настроение, но пришлось ее отослать во избежание осложнений.
— Иди пока к себе. Завтра еще увидимся...
Заснул крепко, а утром назначил временную власть и взял жестко город за горло насчет мобилизационного ресурса. Городское управление билось аки львы, но удалось выжать две с половиной тысячи ратников. Пригодных пушек для использования в качестве полевой артиллерии в Смоленске нашлось до обидного мало, всего тридцать, но зато пороха было припасено изрядно.
Заодно наводил контакты с местным боярством: кого обласкал, кому что пообещал, у кого младших сыновей в отроки и ближнюю дружину взял. Особенности средневековой политики на Руси, никуда не денешься. А Вяземскому пообещал наместничество в Смоленске.
Гнева Свидригайлы не боялся — тот еще в ножки поклонится за то, что в такой важный момент крамолу извел.
А еще по мере сил прогрессорствовал в части артиллерии.
Все это время со мной находился князь Сигизмунд Корибутович, который с частью чешских гуситов присоединился к Свидригайле. С ним я очень быстро поладил, как губка впитывал его немалый военный опыт и неспешно склонял князя к мысли, что его будущее прямо зависит от меня и Василия Московского.
— Ты же по праву князь Новгород-Северский?
— Витовт отобрал от меня все родовые уделы, когда меня пытались в Праге провозгласить королем... — князь зло ругнулся по-чешски. — А Свидригайло только обещает вернуть, но веры ему нет. Да ему еще прежде свое вернуть надо.
— Вернем, — пообещал я и подошел к тюфяку, доставленному в поле для испытаний.
— Ему? — с интересом переспросил Корибутович.
— Тебе вернем, — я взял в руки картуз с порохом, сшитый из тонкой льняной ткани. — Смотри сюда. Теперь, когда заряжаешь не надо отмерять заряд. Все получается в два раза быстрее.
— Толково, — одобрил бывший претендент на чешский престол. — А как запал поджигать? А-а-аа... — он догадался. — Через затравочную дыру можно ткнуть острым и разорвать... как ты сказал? Картуз? А ткань успеет сгореть? Может так случится, что весь заряд из-за этого не сгорит.
— Сгорит. Я приказал лен пропитать особым составом. Сгорает в мгновение. Уже пробовал. Тут другой затык... — я ткнул сапогом в примитивный полевой лафет на колесах. — Деревянные оси при выстреле ломаются, а железные дорого. А еще с наводкой проблема, ствол к основе приклепывать обручами приходится. Ну, давай...
Станок у меня получился больше похожий на корабельный, но уже на колесах.
Мы с ним отошли, пушчонка бодро бабахнула, выплюнув облако вонючего дыма — примитивный лафет ожидаемо треснул.
— Видел? Тьфу, мать так растак. Ты своих умельцев отправил на Москву, как я просил?
— Отправил, — ответил Корибутович и резко сменил тему. — Так что ты говорил по поводу моих уделов?
— Говорил, что верну.
— Ты?
— Я верну. Мы вернем, прочее неважно.
— Ты о своем крестовом брате? А Свидригайло?
— Свидригайло не вечный. Ты еще из Чехии людей привести сможешь?
— Смогу. И куда их?
— Найдем место... — я махнул пушкарям. — Заряжайте вторую, чего застыли. С верой решим, почитай уже решили, место выделим, живите, радуйтесь, да плодитесь.
— А дальше ты думаешь с Москвой соединиться, — догадался Сигизмунд.
