— Думаю, я нервничал из-за того, что красивая женщина окрестила пол бара шардоне, — отвечает он.
Она сжимает его руку и смеется.
— Думаю, мы оба притворялись теми, кем не являлись, — размышляет Тесси через секунду.
— Может быть. Но мне понравилась девушка, которую я встретил в тот вечер. И до сих пор нравится.
Ее глаза расширяются от его признания.
— Ты мне тоже нравишься, Соломон. — Ее щеки заливает застенчивый румянец. — Мне нравится твоя рубашка. Мне нравится твое ворчание и твоя красивая борода. Мне все в тебе нравится.
Черт. Если раньше он думал, что с ним покончено, то теперь это действительно так.
— Ты хмуришься или улыбаешься? — Она проводит ладонью по его щеке. Ее прикосновение обжигает. Прилив тепла к его внутренностям заставляет его зажмуриться. — Просто очень трудно сказать.
Он смеется.
— Я улыбаюсь, Тесси.
— Правда? — Она поднимает руку, чтобы провести нежным пальцем по краю его губ, по бороде. — Хм. Улыбаешься. Наверное, я что-то сделала правильно, Торжественный Человек.
Он опускает одну руку, чтобы провести ладонью по ее животу.
— Ты все делаешь правильно. Ты идеальна.
— Иногда я в этом не уверена, — говорит она с невеселым смешком.
Он качает головой.
— Тесс, мы вместе. Ты делаешь это не одна. И веришь ты мне или нет, я тебе покажу. Я докажу это.
Она поднимает стройное плечо. Они остановились посреди танцпола.
— Все, во что я верю, - это Мишка.
— В это хорошо верить.
— Я не хочу его подводить.
— Не подведешь. Эй. — Он трогает ее подбородок, ненавидя грустное выражение ее лица. — Я здесь не для того, чтобы усложнять тебе жизнь. Или забрать его. Я здесь, чтобы помочь. Чтобы остаться и быть хорошим отцом для Мишки.
У него заныло в животе, когда ее большие карие глаза окинули его взглядом. Медленно она провела рукой по его груди и остановилась на месте сердца. Тепло ее руки проникает сквозь его рубашку. И он сгорает. Соломон горит всеми лучшими способами, которыми только может гореть человек. Неистово. Заживо. В любви.
— Это... ...единственная причина, по которой ты остаешься?
Трудно дышать. Захваченный своим вопросом, о чем она на самом деле просит его.
Скажи это. Скажи это, блядь, сейчас.
Скажи, что Мишка - не единственная причина, по которой он остается. Что ничто не имеет значения, кроме того, что он просыпается в постели рядом с ней. Что он не знает, что это между ними, но не готов к тому, чтобы это закончилось. Пока не готов. Никогда.
Сказать, что он любит ее.
Сол, рискни и скажи ей.
Он придвигается ближе и берет ее лицо в свои руки.
— Тесс, послушай…
— Да? — шепчет она, глядя на него расплавленными глазами.
— Тесси, детка, я...
— Ну, привет. Разве мы не рады видеть вас здесь?
У Соломона опускается желудок: его запоздалое признание пошло прахом. Он переключает свое внимание с девушки на руках, на назойливый источник гнусавого голоса.
Черт.
Напротив них стоят Рик и Рони Зубровски, готовые устроить хаос.
***
Тесси прячет ухмылку, глядя на выражение лица Соломона, на то, как в его груди нарастает рык и как он двигает челюстью вперед-назад, пока Рик и Рони следуют за ними к их столику.
— Нам было трудно найти свободный столик. Не возражаете, если мы присоединимся к вам? — Не дожидаясь ответа, Рони с грохотом роняет на стол свою сумочку с блестками.
— Вам пришлось нелегко, — сквозь зубы произносит Соломон, — потому что Тесси все заранее спланировала и заказала столик.
Положив руку на руку Соломона, Тесси изображает безмятежную улыбку, которую она дарит клиентам, когда те просят ее спроектировать погребальные камеры для их питомцев.
— Не стесняйтесь, присоединяйтесь к нам, — предлагает она. — Мы не задержимся надолго.
Нет, если она может помочь.
Она хочет вернуться к тому разговору. Соломон собирался сказать ей что-то важное. Она видела это в его глазах. Он тяжело дышал. Ее большой, крепкий горный мужчина нервничал, и она хочет разобраться в этом. Потому что, возможно, это то, на что она надеется. Может быть, он чувствует то же, что и она.
— Хотите выпить? — спрашивает она у стола. — Мы возьмем напитки, — предлагает она, берет Соломона за бицепс и тащит его к маленькому бару.
— Мы можем уйти, — ворчит он, когда они делают заказ. Его взгляд может поджарить солнце.
Замечание Эш о том, что она должна выйти из номера, находит отклик в сознании Тесси. Она не для того наряжалась, чтобы попасть в засаду двух совершенно раздражающих незнакомцев. Для этого и нужен отпуск. Знакомство с другими людьми. Расширение кругозора. Хотя, после второго взгляда на Рика и Рони Зубровски, она начинает понимать, почему Соломон остался на своей горе.
— Десять минут, — говорит она. — Потом мы сможем уйти, если станет ужасно. — Она прижимается к Соломону. — Кроме того, признайся, ты слегка заинтригован. Они носят неоновые подтяжки; как можно не хотеть узнать больше?
— Ладно, — говорит он с ровной усмешкой. Он наклоняется и прижимается к ее губам.
Тесси напряглась, по ее позвоночнику пробежала довольная дрожь. О Боже. Они целуются.
Спонтанные случайные поцелуи на публике.
Целуются как пара.
У нее внезапно перехватило дыхание, сердце сильно забилось, это липкое подростковое чувство разогрело ее изнутри. И она знает - каждой циничной косточкой своего вибрирующего тела - она падает.
Слишком сильно. Слишком быстро. Слишком рано.
Слишком сильно, слишком быстро, слишком рано она влюбилась в Соломона Уайлдера.
Внутренне она застонала. Уф. Сердце и разум должны быть на одной волне, пожалуйста.
Она должна придерживаться своей позиции. Никакой привязанности.
Даже если прощаться будет чертовски больно.
— Кодовое слово, — говорит Тесси, выныривая из своих бессмысленных мыслей, — "бананы". — Она откидывает волосы и берет два стакана, наблюдая, как на губах Соломона появляется забавная улыбка. — Спорим, что при первой же смене подгузника ты скажешь это первым.
Когда они возвращаются за стол, Рик и Рони уже глубоко беседуют. Соломон протягивает Рику бокал, делает глоток виски и опирается локтями на стол.
Рик поднимает свой стакан в тосте.
— За новых друзей.
Рони жестом показывает на бокал с коктейлем Тесси, ее лицо морщится.
— Я не знала, что ты можешь пить алкоголь.
Тело Тесси подрагивает. Вот оно. Непрошеные советы. Неизменная часть ее беременности.
— Это моктейль, — ровно говорит она, затем делает длинный глоток.
— Что?
— Моктейль. Безалкогольный, — говорит Соломон, его голос смертоносен, как инъекция.
Рони обмахивается веером.
— Какие у них нынче модные штучки... — проворчала она, мгновенно переходя к меню того, что она могла и не могла есть, когда была беременна своим первенцем.
Стараясь не отвлекаться, Тесс переставляет каблуки. Надевать их было ошибкой. Ее ноги словно зажаты в тисках. Но не успевает она повернуться, чтобы поискать стул, как Соломон кладет легкую руку ей на спину и спрашивает:
— Тебе нужно присесть?
— Да, — вздохнула она, поднимая на него глаза. От того, как он умеет читать ее, как чутко улавливает ее потребности, у нее стынет кровь. Он подходит к барной стойке и приносит ей табурет. Взяв ее за руку и положив другую на талию, он помогает ей сесть на стул с высокой спинкой.
Усевшись, Тесси обменивается с Соломоном теплой улыбкой. Под столом она нащупывает его руку. Его большие пальцы втягивают ее руку в свою. Утешение. Солидарность.
Рони, сузив взгляд, как снайпер, спрашивает:
— Так когда ты сказала, что должна родить?
— Я не говорила, — выдохнула Тесси, уже уставшая от расспросов. Уже хочется вернуться в свой номер. Она ненавидит, что беременность - это как открытый сезон для допросов, когда совершенно незнакомые люди хотят поделиться своим мнением о ее теле, предлагают дерьмовую критику и задают личные вопросы, которые их не касаются.
