Дрозд прижал трубку ухом к плечу, открыл холодильник и зарылся в груде разнокалиберных упаковок. Судя по тому, что две из них он без раздумий швырнул в мусорное ведро, содержимое остальных тоже не стоило пробовать.
– Привет! – голос его звучал удивленно. – Нет, не ожидал. Рад, конечно. Что? Когда? – Он быстро взглянул на Свету. – Нет, извини, не получится…
Вышел из комнаты, и конец диалога она не услышала.
Света так резко дернула чашку к себе, что выплеснулась вода. Она вдруг поняла, кто позвонил Лешке.
Всего несколькими часами ранее, глядя на Стрельникову, Света пыталась понять, почему у этой женщины не перегорают предохранители, когда ее швыряет от спокойствия к бешенству. Теперь нечто подобное случилось с ней самой. Как будто внутри щелкнул рычажок переключения ощущений и чувств, не зависящий от ее воли. Или произошла необычная химическая реакция: стоило на уныние плеснуть злостью, как уныние скукожилось, словно под воздействием кислоты, вспыхнул мрачный огонь, и вверх, с шипением и треском, вырвались клубы ядовитого дыма.
Стрелка измерителя силы эмоций ушла так далеко, что замигала предупреждающая красная лампочка.
Вернувшись, Дрозд, как ни в чем не бывало, снова сунулся в холодильник.
– Сосиски закончились, сыра нет…
Стукнул дверцей морозилки и объявил:
– Зато есть пицца! Мы спасены.
– Это она звонила, – сказала Света, игнорируя красную лампочку, которая мигала все отчаянней.
Дрозд удивленно обернулся:
– Что?
– Она тебе звонила.
– Кто?
– Актриса. Лаврентьева.
– Ага, она. Как ты догадалась?
Дрозд ухмыльнулся, и Свете внезапно захотелось врезать сковородкой по его ухмыляющейся голубоглазой роже. Но сковородки на плите на наблюдалось: Дрозд обычно разогревал еду в микроволновке. Света задумчиво посмотрела на микроволновку, но здраво оценила свои силы.
– Несложно было догадаться, – ледяным тоном сказала она. – В театре ты очень мило распускал перед ней перья и надувал зоб.
Ухмылка Дрозда стала шире.
– Ты мне льстишь. Кстати, я думал, ты снимала репетицию, а не смотрела, как я распускаю перья.
Он вытащил из морозилки коробку с пиццей и бросил на столешницу.
– А ты меня отвлекал своим токованием, – отрезала Света. – Это было отвратительно.
– Неужели?
– Да, мерзкое зрелище. Потерял человеческий облик и стал похож на шимпанзе, ухающего на деревьях.
– И, наверное, бьющего себя в могучую грудь?
– Больше пялящегося на чужую.
Дрозд на секунду опешил.
– Ого! – протянул он. – Мы перешли к запрещенным приемам. Но ты все-таки определись, на шимпанзе я был похож или на тетерева.
– Ты был похож на барана, – любезно сказала Света. – И продолжаешь быть похожим на него и сейчас. Вот такой баран: бе-ееее!
Она сделала из пальцев рожки и пошевелила ими на лбу.
Судя по выражению лица, Дрозда раздирали противоречивые чувства. Он расхохотался, но смех был изумленным.
– Ну ладно, пусть я баран, – согласился он. – Но я убей не понимаю, почему ты так взбеленилась.
Только этого Свете не хватало, чтобы окончательно утратить самоконтроль. Красная лампочка преодолела стадию ровного яростного сияния – и с треском взорвалась.
– Не понимаешь? – процедила Света сквозь зубы. – Так я тебе доступно объясню! Вместо того, чтобы спасать мою жизнь, ты сначала заигрывал с Лерой Белой, потом флиртовал с Лаврентьевой, а потом вообще таскал меня по проходу, как будто я консервная банка на твоем хвосте!
Теперь она смогла насладиться вытянувшимся лицом приятеля.
– Я заигрывал?
– А что, разве это я мчалась к ней с высунутым языком? Вот с таким!
Она скосила глаза к носу, высунула язык и тяжело задышала.
– Я так не выглядел! – ужаснулся Дрозд. – Что ты мне показываешь лоботомированного осла?
– Я тебе еще польстила. Ты выглядел хуже.
– Да я просто испугался, когда она к тебе резво подскочила.
Света недобро прищурилась.
– И чего же ты испугался? Когда сам говорил мне, что она исключена из подозреваемых?
– Я не сказал «исключена», я сказал – маловероятно! Елки-палки, что с тобой?
– Со мной все в порядке! – Света судорожно схватила со стола кружку и залпом проглотила воду. – Мне противно было наблюдать, как ты раздеваешь ее глазами!
– Раздеваю?
– Мог хотя бы меня постесняться!
Дрозд ошеломленно покачал головой.
– Ну ты даешь! Я ее осматривал, потому что пытался понять, могла ли она спрятать куда-нибудь пистолет.
– О, да, конечно! – сарказма Светы хватило бы на троих. – И ее бюстгальтер показался тебе самым подходящим местом. Туда можно спрятать даже два пистолета. Левый и правый!
Дрозд закатил глаза.
– Клянусь, мне нафиг не сдался ее бюстгальтер. Да, я пытался неумело изображать телохранителя. Наверное, это выглядело очень глупо. Ну, извини!
– Вранье! – отрезала Света. – А Лаврентьева?! А это ваше коллективное «гы-гы»?!
– Это было не мое гы-гы! Я вообще почти все время молчал и следил за тобой.
– Ты с ней мило чирикал!
– Она сама подошла познакомиться! Я-то чем виноват?
– А не надо было торчать посреди зала! – обозленно бросила Света. И воспользовавшись полным замешательством противника, пытавшегося осознать, что ему только что вменили в вину, выкрикнула: – А по полу ты меня зачем волочил? Что это было за издевательство?!
– Да потому что свет вырубился! Я решил, что это специально, что сейчас в тебя будут стрелять! Думаю, вдруг у этого гада с собой прибор ночного видения. Поэтому я тебя оттащил в сторону. Убрал с линии огня.
– И уронил попой на пол!
– А чем мне тебя надо было ронять, головой? – заорал возмущенный Дрозд. – Не уронил, а посадил. Чтобы тебя закрывали кресла! Ты попробуй сама себя потаскай!
Света стукнула чашкой об стол.
– А вот не нужно было меня таскать, раз не хотелось!
– Мне как раз хотелось!
– Что?! Тебе хотелось таскать меня по полу?! – взвилась она. – Значит, ты все-таки издевался!
– О, черт!
Дрозд схватил коробку с пиццей и несколько раз ударил в нее лбом, как в стену.
– Это ты надо мной издеваешься! Обвиняешь черт знает в чем! Какие-то бюстгальтеры, флирт… Ничего подобного не было!
– Но свой номер крашеной мымре все-таки оставил!
– Ну и что? Да мало ли кому я его оставляю! Ты так говоришь, будто ревнуешь!
Света открыла рот, чтобы вылить на Дрозда поток уничижительной брани.
Что он сказал?
Ревнует??
Она – ревнует?!
Ха-ха! Она – и ревнует! Нет, вы слышали? Она ревнует!
Света опустилась на стул.
И, не сказав ни слова, закрыла рот. Потому что справедливость требовала признать, что Лешка попал в точку. Она поняла это только сейчас.
«Боже мой, да он прав. Я его в самом деле ревную».
В одну секунду получили объяснение все перепады настроения, случившиеся с ней за этот день.
Она его ревнует.
Света почувствовала себя так, будто из-под нее выдернули стул. И пол тоже выдернули, и нижние шесть этажей с подвалом включительно. Висит она теперь в воздухе без малейшей опоры и понятия не имеет, что делать дальше.
Вот только как это вышло? И когда?
Дрозд отложил пиццу и смотрел на нее, сдвинув брови.
Он и в самом деле ни в чем не виноват. А она еще накричала на него… Она, которая никогда ни на кого не кричит!
– Я… – начала Света.
И замолчала под его взглядом.
– Скажи «да», – попросил Дрозд.
– Что «да»?
– Скажи, что ты меня ревнуешь.
– Я тебя ревную, – растерянно согласилась Света, утратив весь свой пыл. – Извини. Это как-то…
«Глупо», – хотела она сказать. Но это было не просто глупо. Это было так, словно они долгие годы ходили нагишом, как Адам и Ева в раю, а потом вдруг случилось что-то такое, отчего оба осознали свою наготу.
По крайней мере, Света осознала.
– Это очень неумно с моей стороны… – пробормотала она вслед за своими мыслями.
– Что именно?
Света не ответила. Она снова стала ежиком в тумане, утратившим все ориентиры.
Она встала и попробовала выйти из кухни. Но лишь попробовала, потому что между дверью и холодильником стоял Дрозд и загораживал проход.
– Мне надо… – попробовала объяснить Света, сама толком не понимая, куда и зачем идет. – То есть… Нет, подожди…
– Скажи еще раз, что ты меня ревнуешь.
– Что?
– Скажи.
– Зачем?
– А мне нравится это слушать.
– Леш…
– Скажи!
– Я… тебя…
В кухню мимо их ног протиснулся кот Никодим, пришедший за добавочной порцией корма. Запрыгнул на табуретку, озадаченно посмотрел на двух людей и мяукнул.
На него никто не обратил внимания.
По прошествии еще некоторого времени вслед за ним вошел кот Бронислав. Забрался на другую табуретку, подождал – и высказался более активно. Что за безобразие! Вместо того, чтобы второй раз покормить животных, они целуются!
Два человека наконец соизволили оторваться друг от друга. Взглянули на сердитых котов – и смущенно рассмеялись.
