— А что вам дает уверенность, что ему уже не придется этого добиваться со мной? — спросила Рейн, глотнув холодного напитка. Дэвид Бенедикт виделся ей таким же прямолинейным, как и его сын, если не больше! Что бы он ответил, если бы она сказала ему, что несмотря на достижение согласия, их будущий брак пока основывается исключительно на желании дать Стивену дом? Но Бенедикта-старшего не так-то просто сбить с ног.
— Так же было и со мной, когда я женился на его матери, — подхватил он. — Это была единственная женщина, которая меня избегала. Я тоже находил ее нервной, истеричной и совершенно невыносимой. Когда я наконец уговорил ее выйти за меня — кстати, скорее из моего упрямства, чем из желания иметь такую жену, — Кэтрин сделала меня счастливым человеком.
— Так ее звали… Кэтрин? — переспросила Рейн, сообразив, что Фонд поддержки обездоленных детей, в том числе и Стивена, видимо, назван в ее честь. — Кайл как-то говорил о ней. Судя по всему, он ее очень любил.
— Они обожали друг друга, — согласился Дэвид. — Оба моих сына, возможно, были внешне похожи на меня, но Кайл был, в основном, сыном своей матери. Я никогда не жалел, что он унаследовал от нее такие черты характера, как сила духа, чувствительность, живость восприятия… Все эти особенности привлекали меня и в Кэтрин. Было вполне естественно, что эти черты характера достались Кайлу. — Он пожал плечами в сочетании с улыбкой, обращенной к Рейн, и эта деталь поведения очень напомнила ей Кайла. — Мой младший сын Расс был совсем ребенком, а Кайл только начал ходить в школу, когда у жены было обнаружено заболевание костей. Через несколько лет назад умерла. Она была чудесной женщиной, невероятно сильной и храброй. Кайл очень привязался к ней, особенно за годы ее болезни, и нарушил мои планы ввести его в наш бизнес. Вместо этого он начал изучать ортопедию. Если он не мог спасти свою мать, то решил спасать других от такой же судьбы. И хотя я чувствовал себя преданным, первым признал, что уважаю выбор моего сына и восхищаюсь им. — Дэвид встретил ее взгляд прямо, пытаясь понять, как она восприняла его слова.
— Расс был еще одним камнем преткновения, который мы должны были преодолеть, — продолжал Бенедикт-старший. — Кстати, говорил ли Кайл о своем брате?
— Только то, что он погиб несколько лет назад.
— В апреле будет три года с тех пор, как это случилось.
Ожидая услышать подробности, Рейн все же поняла, почему пожилой человек вместо этого замолчал. Как и Кайл, при разговоре о Рассе Дэвид становился немногословным и подавленным. Видимо, оба чувствовали горечь потери слишком сильно, чтобы распространяться на эту тему.
Молчание затянулось. Вскоре Рейн поймала себя на том, что ее взгляд прикован к окну, и она следит за лошадью и всадником, появившимися на площадке перед домом. Черный жеребец был сильно разгорячен скачкой, выглядел свирепым и даже более пугающим в движениях, чем раньше, когда Кайл седлал его в загоне.
— Я не разбираюсь в лошадях, — сказала она, — но Кайл, кажется, умело обращается с этим норовистым жеребцом. Он такой большой и грозный. А зовут его, если не ошибаюсь «Черт»… То есть это означает «дьявол», не так ли?
— Да, ему подходит эта кличка, — согласился Дэвид. — Так же думает и Кайл. — Рейн повернулась, когда он кивнул головой в ту сторону, где по поляне скакал Кайл. — Этот Черт и был тем жеребцом, который сбросил Расса. — Признание вызвало у Рейн дрожь, и она вновь быстро посмотри на скачущую фигуру. — Я хотел его списать в запас после этого, — продолжал Дэвид, — но Кайл остановил меня. Никто не ездил на нем с тех пор… никому не разрешали. Да и Рассу-то раньше разрешали довольно редко. Теперь Черт принадлежит Кайлу.
— Он опасен? — спросила Рейн, боясь за Кайла. Но он, казалось, полностью подчинил мощного зверя. Вот сейчас они оба перемахнули забор, словно демонстрируя технику перед судьями конных состязаний.
— При нормальных условиях нет, — усмехнулся Дэвид. — Но как любой скаковой жеребец, он имеет строптивый характер. Расс это знал. Кайла не было в тот вечер, когда случился этот инцидент, а то бы он никогда так и не приручил бы жеребца.
— Вы бы возражали? — спросила Рейн тихо, вспомнив, как Кайл однажды сказал ей, что в несчастном случае виноват его отец.
— Кайл очень решительный. — Дэвид усмехнулся, опять напомнив ей Кайла. Он сделал долгий глоток, посмотрел в стакан, будто думая, как продолжить болезненную тему. — Я уже сказал вам, что Кайл был сыном своей матери, — сказал он наконец. — Ну вот, а Расс был моим сыном. Даже, когда он был маленьким ребенком, у него была невероятная сноровка отгадывать кроссворды, загадки, считать. Его манило все, что нужно было преодолевать. Я должен был бы раньше понять, что именно он был кандидатом на продолжение моего дела. Тем более, что Расс не уставал расспрашивать меня о каждом моем дне, о моей работе, и слушал с большим интересом. Но я надеялся на Кайла как на человека, которого хотел сделать своим преемником. Кажется, Расс был в восьмом или девятом классе, когда я стал серьезно смотреть на его отличные работы по математике, радоваться похвалам в его адрес. Кайл тогда уже был почти студентом медицинского колледжа, поэтому я на него уже не мог надеяться. И вот я, как бы в отместку, переключился на Расса. Ему было четырнадцать лет, когда я стал брать его на выходные и во время каникул в контору. Он вел себя по-хозяйски уже тогда. — Дэвид улыбнулся. Воспоминания отца были горькими и приятными одновременно. — Я, помнится, проигнорировал замечание Кайла о том, будто бы краду у Расса его юность. Конечно, у него мало оставалось времени, чтобы ходить на свидания или заниматься спортом в школе, но я считал, что делаю правильно. Его приняли в Гарвардский университет, — сказал он гордо. — Первые два года я был вне себя от радости.
— А потом? — спросила Рейн, стараясь представить себе юное дарование, которым, вероятно, был Расс.
— Потом как-то вечером он приехал ко мне и сказал, что встретил девушку. Он собирался жениться, хотел сделать это как можно скорее, и ему было нужно мое благословение.
— А это было для вас так ужасно?
— Теперь нет… Тогда да. Конец его будущего виделся мне как конец его интереса к делу, которому надо отдавать всего себя. И мне показалось, что из-за этой измены делу я фактически потерял надежду и на второго сына. Я рассердился, когда все мои доводы не смогли убедить его, сказал ему, что больше не буду помогать ему… пока он не оставит эту, как я думал, идиотскую затею.
— Он отказался?
— Да. Он заявил, что любит ее. Я сказал, что она, должно быть… — Он болезненно сморщился. — Ну вы представляете, что можно иногда ляпнуть во взбешенном состоянии. Расс был ярости. Очень странно, но только когда он стоя передо мной и кричал, я понял, как много она для него значила, хотя был слишком сердит, что бы успокоиться. Я дал ему выплеснуть все эмоции и безучастно смотрел, как он взобрался на Черта, из этого окна… И это был последний раз, когда я видел его живым. Жеребец прибежал один через час. Мы обнаружили у забора сломанную верхнюю часть, это было самое высокое препятствие. А около забора мы увидела Расса. Падая, он ударился головой о камень и погиб. Даже Кайл не смог бы спасти его, окажись он здесь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
