— Дети сближают людей, — улыбнулась она. — Особенно, когда они отдаляются.
Несколько минут мы ели в тишине, а затем она снова заговорила.
— Тебе не следовало позволять ему нанимать ту женщину.
Я поперхнулась.
— Оливию? — уточнила я.
Люка кивнула.
— Да, Оливию. Она проблема. Всегда была. Прошлое должно оставаться в прошлом, Лия. Сделай то, что должна. Я полностью на твоей стороне.
Тогда я впервые задалась вопрос, как много Люка знает о тех месяцах, пока у Калеба была амнезия. Знает ли она что-нибудь о том времени, которое он провел с Оливией? Рассказал ли он ей?
Я отправилась домой, намереваясь поговорить с Калебом о детях, но не успела и рта раскрыть, как он сообщил мне, что переезжает обратно в свою квартиру.
— Ты бросаешь меня? — спросила я, не веря, что это на самом деле происходит. — Мы же были счастливы... до суда. Мы просто прекратили общаться, Калеб. Мы можем пойти к психологу.
— Ты была счастлива. Не уверен, что и я был.
— Так ты обманывал меня?
— Ты никогда не спрашивала, Лия. Ты закрывала глаза на то, что не желала замечать.
— Все из-за «Пренавена»? Из-за тех людей, что умерли?
Он поежился.
— Мне правда тяжело понять, почему ты приняла такое решение.
— Ты из-за этого переменил ко мне свое отношение?
Он холодно рассмеялся.
— Еще когда женился на тебе, я знал, что проблемы есть, — он вздохнул и выглядел при этом почти грустным. — Вся эта ситуация заставила меня самого посмотреть на себя другими глазами.
Я не понимаю. Мой отец манипулировал мной. Конечно, он понимал это. Что именно он подразумевал под «проблемами»?
Двадцать четыре часа спустя Калеб ушел.
Депрессия даже рядом не стояла, с тем, через что я прошла. Я потеряла отца, карьеру и мужа в течение года. Свернувшись калачиком, я рыдала несколько дней... недель. Но никто не пришел ко мне. Я пыталась дозвониться сестре, но она почти никогда не брала трубку. У Катин был новый ухажер и она просила не беспокоить ее, а моя мать переехала в наше летний домик в Мичигане сразу же по оглашению приговора.
Я позвонила Сэту. Хоть мне и не следовало делать этого.
Глава 33
Настоящее…
Я мучилась из-за звонка Кэш. Съела еще изюма в шоколаде. Снова смотрела Нэнси Грейс. Поискала в интернете картинки кошек со смешными подписями. Никто не знает, что они мне нравятся; это секрет. Но Сэм застукал меня.
— Серьезно?
Я закрыла ноутбук.
— Попробуй только кому-нибудь рассказать.
— Кому я расскажу? Твоему книжному клубу?
— У меня есть друзья, — настаиваю я. — И никто из них не читает, — я одурела от количества сахара в крови, потому хихикаю. Сэм приподнимает брови.
— И ты гордишься этим?
Я отворачиваюсь, прижимаю колени к груди. Нянь превращает все забавное в критику.
— Нет, Сэм, — вздыхаю я. А потом, подумав, добавляю, — Я много читала... в старшей школе.
— Космо?
Он складывает белье — он все время складывает белье.
— Ты никогда от этого не устаешь?
— Устаю. Но это моя работа.
О да.
— Я читала романы. Но потом появились занятия поинтереснее.
Я кладу в рот еще несколько изюминок и смотрю на экран телевизора, звук которого выключен. «Но потом появились занятия поинтереснее, а именно трахаться с мальчиками», хотела я сказать.
— Сэм?
— Хмммм?
— Что было в коробке, которую Оливия открыла на вечеринке в честь ее дня рождения?
Он встряхивает одеяльце и умело складывает его в маленький квадрат.
— Тебе какое дело?
— Что если она была от Калеба? — тихо спрашиваю я.
Сэм не смотрит на меня.
— Кэмми так и сказала, — говорит он. — Но я не знаю, что там было, так что не спрашивай.
Я запихнула в рот еще одну пригоршню изюма в шоколаде. Притворилась, что прикусила язык и выкрикнула «Ауч!», чтобы скрыть слезы, подступившие к глазам.
— Лия, — говорит он, — это нормально, если тебе больно. Ты должна сказать ему об этом. И кстати, если ты планируешь сделать карьеру в театре — лучше не делай этого.
— Зачем ему покупать ей подарок на день рождения?
Сэм не отвечает, и я снова мысленно возвращаюсь к Кэш. В голове как заезженная пластинка крутятся мысли:
Кэш... Калеб... Оливия... Кэш... Калеб... Оливия…
Последний раз я разговаривала с Кэш после суда. Увидев ее в списке свидетелей со стороны обвинения, Оливия провела впечатляющее расследование и выяснила, что Кэш внебрачный ребенок Чарльза Смита. Удивительно, но рассказывая мне об этом, Оливия явно не испытывала удовольствия. Даже сказала, что ей жаль. Целый день у меня кружилась голова, пока я пыталась собрать воедино все части головоломки, чтобы сложилась цельная картина. Не стала ничего рассказывать матери. Я ждала пока Оливия расскажет, кто является отцом Кэш во время перекрестного допроса, тем самым полностью дискредитируя ее показания. Я внимательно наблюдала за лицом матери, когда мой адвокат «бросила бомбу». На нем не отразилось никаких эмоций, и я поняла, что она знала. Знала, но все равно оставалась с ним. Обвинение было буквально раздавлено.
Оливии удалось выиграть еще один раунд. Кортни начала всхлипывать еще в здании суда. Со своего места я смотрела на Кэш, и кровь в жилах начала закипать. Она ведь осознанно подставила меня. Ради него. Я должна была бы злиться на него, но весь мой гнев была направлен на безвкусные светлые волосы и розовую помаду.
После фиаско в зале суда, она позвонила мне, умоляя встретиться с ней. Но она позволила моему отцу использовать ее, чтобы разрушить мою жизнь. Я не ответила на ее мольбы и она прислала мне по почте письмо, написанное вручную аж на десяти листах, на которых описывала всю свою жизнь, начиная с момента рождения и заканчивая тем днем, когда мой отец попросил ее работать на него. Я съела целую упаковку замороженного горошка и выкурила три сигареты, пока читала это чертово письмо.
В 1981 году ее мать работала секретаршей у моего отца и, по словам Кэш, она была зачата на его рабочем столе. Отцу не удалось убедить ее мать сделать аборт и он крайне неохотно согласился выплатить ей кругленькую сумму, лишь бы она и ее еще не рождённый ребенок исчезли. Но, не смотря на свои первоначальные чувства, он ежегодно ездил повидаться с Кэш и оплачивал ее учебу в колледже. Когда она была маленькой, он рассказал ей обо мне и о Кортни. Она росла, зная, что у ее папочки есть еще две маленькие дочки, и когда он уезжал, он был с ними. Кэш призналась, что в детстве была очарована нами. Она мечтала иметь сестер. Отец даже показывал ей наши фотографии, которые она прикрепила к стене. Больше всего меня удивил как раз тот факт, что у отца были наши фотографии. С каких пор у Чарльза Смита появилось стремление к отцовству? Дочитав до конца письма, я сожгла его. Нельзя было, чтобы Кортни увидела его. Она тяжело переносит удары. Сестра очень похожа на мать. Она очень привязчивая, но в случае стрессовых ситуаций сразу ломается.
— Лия... Лия?
Я поворачиваюсь к Сэму, который все еще продолжает складывать чертово белье.
— Что? — шиплю я. Мне хочется, чтобы он занимался этим в какой-нибудь другой комнате и прекратил выводить меня из себя.
— У тебя телефон звонит— подсказывает он.
Я смотрю на телефон и вижу имя Калеба на экране. Я резко хватаю его и роняю на пол. Поднимаю телефон с пола и, задыхаясь, отвечаю.
— Алло?
— Привет, — здоровается он. — Звоню узнать как Эстелла.
— Она сейчас спит. Она улыбнулась мне!
В телефоне секунд десять висит тишина, а затем он говорит:
— Она похожа на тебя, когда улыбается.
Я мгновенно ощущаю тепло. Мне хочется знать, нравлюсь ли я ему от этого сильнее.
— Я скучаю по ней, — вздыхает он.
— Ну, ты можешь прийти, если хочешь. Но я ее тебе не отдам до выходных.
— Я понимаю. На следующей неделе у нее запись к врачу. Я надеялся свозить ее туда. Хочу быть там, когда ей будут делать прививки.
Я вздыхаю.
— Ладно, можешь отвезти ее, — я подумала пару секунд и добавила. — Но я тоже хочу быть там.
Он вздыхает в ответ.
— Я подумываю съездить с ней к Кортни.
Калеб прочищает горло.
— Думаю, ты должна это сделать. Ты не против съездить к ней одна?
— Я поеду с Сэмом, — быстро отвечаю я. — Просто пришло... время.
— Ты все еще злишься на нее? — спрашивает он.
— Нет, — отвечаю я, но на самом деле, киваю головой.
Глава 34
Прошлое…
Старший брат Калеба — Сэт — старше его на четыре года и два дня. Они совсем не похожи. Я бы сказала, они как Каин и Авель. Я была в шоке, когда впервые встретилась с темноволосым и темноглазым детективом полиции.
— Ты брат Калеба? — выпалила я. В ответ на мое удивление, он выдавил слабую улыбку.
