одно единое целое, что где-то, может быть, глубоко спрятанная от глаз непосвященных, но непременно существует все же какая-то сокровенная живая связь, я не мог найти никаких конкретных фактов, подтверждающих мои предположения. Но все равно я настойчиво искал и просто не мог не найти ту священную нить Ариадны, соединяющую два города в единое неразрывное целое. Да, она на самом деле оказалась столь тонкой и почти призрачной, эта тончайшая, но самая живая связь Херсонеса и Севастополя, что разглядеть ее можно было только при самом пристальном, почти микроскопическом рассмотрении. И все же она была! Всего лишь через одну единственную судьбу, всего лишь через одну-единственную жизнь, но старый Херсонес все же сумел в последнем порыве дотянуться и протянуть свою морщинистую длань рождавшемуся на своих руинах Севастополю. Господи, как бы я был счастлив, что нашел искомое, что открыл неведомое и сокровенное! Как это важно было для меня, как это было важно для всех нас, ведь теперь с уверенностью можно сказать, что Гераклея сумела сберечь пусть малую, но чрезвычайно важную частичку старого священного города и посредством ее вдохнуть душу в жизнь новостроящегося града, тоже ставшего вскоре священным для каждого россиянина! И это не миф, не натяжка предвзятого историка-литератора, эта та реалия, от которой невозможно отвернуться и которую не сможет отвергнуть никто!
Вспомним, что Херсонес имел подле себя знаменитый Георгиевский монастырь, тот, что возник более десяти веков назад на кручах мыса Фиолент, там, где явился рыбакам Георгий Победоносец. Именно там, в древних скалах из поколения в поколение жили православные монахи, храня духовную память о православном Херсонесе. Сюда бежали и здесь доживали свой век, спасаясь от беспощадных орд и последние херсонеситы. Здесь изустно передавались предания о великом прошлом великого города. Здесь хранилась и ревниво оберегалась душа православного Херсонеса. Георгиевский монастырь устоял, не взирая на все нашествия и невзгоды. Таково было его предназначение, и он его исполнил. Один из современников писал, что монахи жили «в каморах, выдолбленных в скалах высоко и низко, подобно стрижам», но ведь они не просто жили, они сберегали ДУХ ХЕРСОНЕСА! И когда в 1773 году русские моряки, высадившись на шлюпке в Ахтиарской бухте, сделали первую карту окрестных мест, то в устье бухты они начертали крест и надписали: собор святого Георгия Победоносца. Единственными же людьми, кто встретил на севастопольской земле первых русских моряков, были православные монахи-греки. Седые старцы с горящим взором, они первыми поведали о великом городе некогда бывшем здесь.
Со слов готско-кефайского митрополита достоверно известно, что к 1778 году в Георгиевском монастыре находилось все лишь три монаха, а затем после указа Екатерины II о выселении христиан из Крыма, там остался всего лишь один. Имя его к счастью известно – старец Калиник. Именно ему, посланцу былых эпох дано было передать эстафету Херсонеса с его великой триадой: мудростью, верой и героическим самопожертвованием. Может быть, именно поэтому поклониться последнему херсонеситу, и вдохновиться его словом приезжали первые жители нового Севастополя. Вот описание встречи с монахом, оставленное в 1792 году севастопольцем коллежским асессором Леонтием Чернявским: «…Я нашел одного русского столетнего старца Калиника, жившего отшельником в келии ниже монастыря, самим им сложенной.
Вид на Георгиевский монастырь в начале XIX в.
Глубокая старость с бодрым духом, благочестие и особенно ласковый прием внушили во мне к нему душевное уважение. Он позволил мне провести ночь в его келии, в продолжение которой я пользовался его беседою… Много интересного передал мне сей старец… Он тогда считал время своего пребывания в Георгиевской обители 80 лет… На другой день поутру я предложил почтенному старцу напиться со мной чаю, но он отвечал: «Боже сохрани! Пейте и вы монастырскую воду и будете здоровы и долговечны, как я». Я простился с ним, как сын с отцом. И эта ночь осталась запечатлена в душе моей на всю жизнь».
История православия знает еще одного старца по имени Калиник. То был византийский монах некогда создавший знаменитый «греческий огонь», сжигавший врагов православной империи и обеспечивший Византии успешность войн на долгие века. Единство имен и единство деяний… Монах Калиник, даровавший непобедимость Второму Риму, и монах Калиник, связавший последний осколок былого Второго Рима с Римом Третьим… Что это, предначертание, или случай?
Старец Калиник умер в 1794 году. Вечная память и поклон его светлой душе! Ведь именно он, последний херсонесит, стал первым севастопольцем.
Именно он, монах-отшельник, исполнив свой главный долг, связал самой своей жизнью воедино в неразрывное целое две части разнесенного во времени, но одного и того же священного города Херсонеса-Севастополя.
А значит, не было, и нет двух городов на гераклейских скалах, а был, есть и вечно будет великий и неповторимый Севастополь – Священный город на священной земле.
