Дина посмотрела на его безуспешные попытки, взяла с тумбочки свою зажигалку и выщелкнула язычок пламени. Посмотрела, как Турецкий прикуривает, и сказала:
— Ты ведь и сам знаешь, кого.
Александр Борисович выпустил изо рта облако дыма, прищурился и сухо произнес:
— Данилов?
— Да. Он выследил ее. До самой «Феерии». А потом ворвался туда и потребовал, чтобы она переспала с ним. Иначе он грозился всё рассказать Шиманову. Да и не только ему — всем!
— На этом, как я понимаю, дело не кончилось?
— Нет, не кончилось. Данилов стал шантажировать ее. В свое первое посещение «Феерии» он сфотографировал Катю. Быстро, исподтишка. Потом принес ей фотографии и сказал, что расклеит их на стенах театра, если она не будет спать с ним.
— Катя согласилась?
— А что она могла сделать?
Александр Борисович тяжело вздохнул.
— А ты? — спросил он. — Что сделала ты, чтобы помочь подруге?
— Я? — Зрачки Дины сузились. — А почему я должна была что-то делать?
— Не знаю, — тихо проговорил Александр Борисович. — Не знаю, должна ли ты была что-то сделать. Но ты сделала. Не ясно только кому из вас первому пришла в голову эта идея — тебе или Прокофьеву?
— Это была моя идея! — произнес громкий голос за спиной у Турецкого.
Турецкий резко обернулся.
— Катя! — выдохнул он.
51
Судя по всему, девушка вышла из-за ширмы. И как он не догадался сразу заглянуть за ширму? Она была в точности такая, какой он себе ее и представлял. Высокая, стройная, темноволосая и красивая — той особой, непошлой, красотой, которая способна заставить мужчину с улыбкой пойти на смерть. Да что там смерть, — ради такой девушки можно и убить!
— Ты жива, — сказал Александр Борисович, вперив взгляд в лицо Кати и вздохнул: — Слава Богу.
— Вот в этом я не уверена, — тихо и устало проговорила Катя.
Она подошла к Дине и положила руку ей на плечо. Дина накрыла пальцы подруги своей ладонью. Обе они смотрели на Турецкого.
— Ты, кажется, начала о чем-то рассказывать, — напомнил Александр Борисович, изо стараясь сохранить спокойствие. — Продолжай.
— Это была моя идея, — повторила Катя. — Я решила, что мир немного потеряет, если такой мерзавец, как Данилов, перестанет коптить воздух.
— Мы обе так решили, — веско проговорила Дина. — Катя просто рассуждала об этом. А я… я решила действовать.
— И взяли себе в напарники Прокофьева, который готов был ради Кати на всё, — докончил за нее Александр Борисович.
— Убить человека непросто, — тихо сказала Дина. — У нас бы не хватило духу.
— И вы доверили это щекотливое дело мужчине. — Александр Борисович поморщился от боли и швырнул догоревшую и обжегшую ему пальцы сигарету в пепельницу. — Прокофьев сразу согласился?
Катя покачала головой:
— Нет. Он хотел пойти в милицию.
— Но мы объяснили ему, как это глупо, — сказала Дина. — И тогда он согласился.
— У нас не было другого выхода, — вздохнула Катя. — Кроме того, он каким-то образом узнал, что я прячусь у Дины. И собирался рассказать об этом моему… приемному отцу.
— Чего вы, конечно же, не могли допустить, — хмурясь, закончил мысль Александр Борисович. — Потому вы и убили Данилова. А вину спихнули на меня. Замечательный план.
— Ты просто вовремя подвернулся, — сказала Дина. — Мы не могли упустить такой шанс. Ты сыщик, а значит, и раньше убивал людей. Мы были уверены, что совесть тебя мучить не будет.
— Они были уверены! — с кривой усмешкой проговорил Турецкий. — Две юные идиотки и выживший из ума старик, вообразившие себя криминальными гениями!
Девушки переглянулись.
— Александр Борисович, — сказала Катя, — мы рассчитываем на ваше понимание.
— Если ты накапаешь на нас в милицию, мы всё будем отрицать, — резко добавила Дина. — И скажем, что видели, как ты убивал Данилова. Ты ведь уже наблюдался у психотерапевта, так что нам поверят.
— Мы будем вынуждены так сделать, — вздохнула Катя.
Турецкий посмотрел на Катю, усмехнулся и перевел взгляд на Дину.
— Ты заплатила доктору Немченко за «сеанс гипноза»? — спросил он.
— Да. Но он так и не сумел тебя загипнотизировать. Ты просто уснул у него в кресле, потому что страшно хотел спать. Он так сказал
— Но ты заставила меня думать о том, что я — убийца!
— А разве нет? — Дина фыркнула. — Неужели ты никого не убил за свою жизнь? Вот уж ни за что не поверю. Даже если и не убил, то вполне мог бы. Разве нет?
Александр Борисович вгляделся в жесткие, холодные глаза Дины и покачал головой. «А ведь она действительно так думает. Что же за чудовище эта девушка! А с виду такая чистая и невинная». Турецкий вздохнул.
— Ладно, с этим разберемся потом. Катя, почему ты исчезла? Кого ты боялась?
Катя поджала губы, затем нехотя обронила:
— Нам обязательно об этом говорить?
— Я приехал в ваш город, чтобы найти тебя. И понять причины твоего исчезновения. С первой задачей я, похоже, справился.
Катя посмотрела на Дину, и та кивнула.
— Хорошо, — сказала Катя. — Я расскажу. Человек, который называет себя моим отцом, мерзавец. Он… убил мою мать. Это было давно. — Катя помолчала, собираясь с силами, и продолжила: — Он убил её из-за меня. Убил, когда узнал, что я — не его дочь. Он всегда был ревнив и не раз говорил маме, что убьет её, если она посмеет ему изменить.
Дина хмыкнула.
— Чёртов Отелло! Он вообразил что это сойдет ему с рук.
— Он убил ее, и выдал убийство за несчастный случай, — продолжила Катя. — Но я видела. Я молчала несколько лет. Но потом…
— Потом он окончательно ее достал! — снова встряла в разговор Дина. — И она рассказала ему.
— Да, я рассказала ему. Рассказала, что видела, как он убивает маму. Сначала он не поверил. Но когда я упомянула подробности, он затрясся от злости и страха. Я поняла, что он не оставит меня в живых. И тогда я решила исчезнуть.
— Мы вместе это решили, — сказала Дина. — Я сняла эту квартиру, и мы стали жить вместе.
— Чего же вы ждали? — удивленно спросил Александр Борисович. — На что рассчитывали?
Катя вздохнула.
— Не знаю. Я просто хотела спрятаться от него. А там — будь что будет.
— Мы хотели инсценировать Катину смерть, — сказала Дина. — Но для этого ведь нужен женский труп.
— Да, без трупа никак, — с иронической усмешкой сказал Турецкий.
— Вот и мы так подумали. Я ходила в морг и пробовала договориться с одним санитаром. Но он обманул.
Внезапно Катя вскинула руки к груди и воскликнула с болью в голосе:
— Боже мой, как всё это глупо!
— Не глупо, а сложно, — строго поправила подругу Дина. — Если бы нам удалось раздобыть подходящий труп, мы бы инсценировали твою смерть. И Шиманов никогда бы тебя не нашел.
— Причина ведь не только в вашей матери? — сухо спросил Турецкий.
Катя молчала.
— Отвечайте! — потребовал Турецкий. — Вы же сами сказали: мне никто не поверит.
— Да, не только. Я… подсела на кокаин. Только не подумайте, что я наркоманка! Но иногда… когда мне совсем плохо… Но деньги у меня есть не всегда. — Лицо Кати сморщилось, словно от боли. Она сжала пальцы в кулаки до хруста в суставах и продолжила: — В тот день я прокралась в кабинет отца, чтобы… чтобы взять дозу. Я знала, что у него всегда есть. Потому что он…
Катя замялась.
— Что ты смущаешься? — резко сказала подруге Дина. — Твой папаша сидит на «коксе». Да и все его дружки-бизнесмены тоже. «Кокс» для них, как инсулин для диабетика!
— В общем, я прокралась в его кабинет, — тихо продолжила Катя, даже не посмотрев на подругу. — Я даже не успела вскрыть ящик стола, где он хранил кокаин, как в коридоре послышались шаги. Я услышала голос отца и испугалась. В кабинете у него есть туалет и душ. Когда он вошел, я спряталась за дверью душевой кабинки. С ним вместе в кабинет вошли какие-то люди. Я выглянула в щель, — это были его партнеры по бизнесу корейцы.
— В нашем городе их называют «корейская мафия», — сообщила Дина, хмуря брови.
Катя кивнула:
— Да, «корейская мафия». Отец уже несколько лет сотрудничает с ними. Казино, автомастерские, гостиница… Всем этим они занимаются вместе. Я пряталась в душевой кабинке и слышала весь их разговор. Они говорили о конкурентах и о одном важном чине из городской администрации. Его они собирались подкупить, еще кое-кого — «ликвидировать». Потом заговорили о наркотиках. О поставках кокаина и героина…
Губы Кати дрогнули.
— Я не знала, что отец связан с наркодилерами. Он столько раз говорил мне, что наркотики — зло, и что с этим злом нужно бороться. А сам оказался… В общем, я была в шоке.
Александр Борисович слушал девушку внимательно. Лицо его было спокойным, почти безразличным. Но он сам чувствовал, что мускулы лица словно оцепенели.
