не расслабляться. Если хотите его расположить к себе, чтобы заинтересовать своими знаниями, вам придётся изрядно постараться, не дай боже указывать на какие-то его ошибки.
Чёрт… но знаю я вас, уж будьте в том хотя бы осмотрительны и тактичны.
– Это как же – «не умничать» и «постараться заинтересовать»?
Строгий офицер остановился, внимательно и напряжённо посмотрел на подопечного:
– Вот так, как вы сейчас, с адмиралом категорически не надо! Вы, Вадим Николаевич, по всей видимости, при своей простоте человек непростой, – Коломейцев немного поперхнулся паузой, конечно, имея в виду дату рождения Студента – именно так прозвали матросы на «Лене» чужака, – надеюсь, ваши знания принесут нам пользу в предстоящих баталиях, как и России в целом… но держите себя в руках!
* * *
Натурально Трусов добрался до адмирала первым, успев уж коротко с ним переговорить, да так, что весь какой-то немного взъерошенный Рожественский приказал флаг-офицеру «беглеца до поры запереть в каюте под присмотром», категорически оборвав всякие уточняющие расспросы:
– Меня не беспокоить!
И заперся надолго с каперангом – таких подробностей Авелан телеграфу даже шифром не доверил. Как, впрочем, и вообще не распространяясь о роли британского флота в деле «Рюрика» у берегов Камчатки.
Теперь же, когда «Лена» дошла, и Рожественский, очевидно, стал в курсе всего, отсылая в морской штаб срочные запросы за разъяснением, получаемые с задержкой ответы Фёдора Карловича ничего определённого не давали – император отбыл на «высокие встречи», по результату которых всё и прояснится. И не то чтобы «Адмирал Арктики» успокоился и, боже упаси, почивал на лаврах! Отнюдь! Но с известиями, принесёнными «Леной», наступило непредвиденное похмелье!
– Вот так дела! А все тут в Артуре расслабились, мать-перемать! А я тут разгулялся, планы строю по обузданию макак! И что ж мне теперь – отменять, оглядываясь на Вэйхайвэй?
Разумеется, нет! Все намеченные мероприятия продолжали следовать своей запланированной чередой.
Шаг за шагом, бухточка за бухточкой выискивались любые притаившиеся японские суда, попутно траля по возможности. Само собой приоритетно расчищали самые проходные акватории и морские пути. Только за первую пятидневку было вытралено свыше двухсот шестидесяти японских мин. Производились регулярные обстрелы с моря японских сухопутных частей в районе Бицзыво и прилегающих береговых территорий. Там же, в бухте Ентоа, с согласованием с армейцами намечалась высадка десанта.
Часть боевых кораблей вследствие перегруженности гавани Порт-Артура базировалась в Дальнем и стоянкой в бухте Белого Волка. Даже у Эллиотов держали на постоянной основе дежурные канонерки и крейсера, откуда оперативно было совершать рейды к Дагушаню и Ялу, пресекая любую деятельность противника на море.
Спустя время, отведённое на подготовку, силами минных крейсеров и военным пароходом «Богатырь» в ключевых местах движения японских судов произвели постановку минных банок. В устье Ялу дополнительно затопили брандеры из числа трофейных судов. Подобная операция – закупорить фарватеры и проходы – была проведена и у Нампо, а также намечалась в бухте Асан, перекрывая доступ к чемульпинскому рейду.
– Опираясь на Порт-Артур, ширить зону морского доминирования! Всеми средствами брать море в свои руки и, преднаметив, постепенно увеличить район действий эскадры, от Жёлтого моря до Корейских проливов, – заявлял на штабных совещаниях Рожественский, – в обладании морем полумеры невозможны!
На самом деле, нынешний командующий Тихоокеанским флотом вынашивал более чем притязательные планы, понимая ситуационный характер морского противостояния.
Тактическая обстановка на Дальневосточном театре приобрела временную устойчивость с уклоном в русскую сторону. Но действительно что временную.
Надо было пользоваться моментом – нанести противнику удар, после которого «временное» состояние перейдёт в «бесповоротное».
Вспомогательные крейсера-рейдеры на торговых коммуникациях, всяческое блокирование морского снабжения армии Оямы, движение с той же задачей к Чемульпо и далее на кратчайшую морскую линию обеспечения из метрополии Симоносеки – Фузан – все эти, по сути, разноплановые одноходовки Рожественский хотел включить в подлинно более существенную боевую акцию. Тем самым подвигнув оппонентов на ответные действия, вытянув их на генеральное сражение в заведомо неблагоприятных условиях.
Да-да! Именно сейчас, когда бронекрейсера Камимуры не в полной боевой кондиции. Из броненосцев у Того в строю только «Фудзи». «Микаса» же и «Сикисима», которые в недавнем бою у Квельпарта получили заметные, подтверждённые не одним наблюдателем, повреждения, угрозы не представляют. (Напомним… о том, что «Сикисима» утонул, Зиновий Петрович не знал.)
– Нам нужна провокация! Спровоцировать, выманить из баз, подловить наживкой и всыпать японцам бронированным кулаком! – Обводил «штабных» выпученными глазами адмирал – покрасневшими от недосыпа или от принятого на ночь «шустовского». – Надобно спешить, господа! Ещё и по той причине, что чую я – времени у нас не вдосталь. Войне скоро конец, и все лавры победителей себе приберут дипломаты. А «японцу» перед мирной сделкой надобно преподать ещё один урок изрядной трёпкой!
Бесспорно! Хотелось Рожественскому военной славы. Осудим его за это «в тряпочку» и ещё раз напомним о том, что, ко всем амбициозным и военно-объективным причинам разгромить врага (и не поспоришь!), Зиновий Петрович стремился доказать и прежде самому себе, что та история – из информационных недр «Ямала» – страшная и невероятная ошибка обстоятельств!
А он не такой! И очень даже достойный и опытный флотоводец! И победоносный адмирал!
Грезились ему примеры великих и великолепных морских операций будущего, проступали чётким шрифтом без ятей из неподшитой кипы порядком уж зачитанных А4-форматных листов. Предостерегали безжалостным разбором перемытых косточек неудачливых коллег-адмиралов.
Поэтому и продолжал адмирал, уединившись, засиживаться за тайными знаниями по истории морских сражений периода от испано-американской войны 1898 года до конца Второй мировой. Так как на текущий момент все тактические наработки флотских школ, включая якобы передовую британскую, устарели или пребывали в неверной концепции, а тут…
Тут Первая мировая война хоть и не изобиловала изысканными операциями… и всё же!
И Вторая мировая – там уже в дело пошли радары, связь-пеленгация… и тем не менее!
Панацеи в том не видел, однако упрямым профессиональным азартом выискивал, черпая всё полезное, применимое к реалиям. Портя себе глаза ночь за полночь… и нервы, спотыкаясь и матерясь на непонятных терминах.
Именно оттуда, кстати сказать, нахватался всяких громких и звучных обозначений, вкрапливая их в свои речи: «мобильный отряд», «диверсионное соединение», «оперативная группа» и даже «лидер миноносцев», что втиснул на очередном штабном совещании, коснувшись назначения «Новика».
Довеском ко всему этому подвернулся под руку прибывший с «Леной» пришелец, подливавший «вкусного маслица» со своим электрическим чудом, выдающим на экран картинки и фильмы. Пусть и совершенно несносно поверх субординации лез со своими – и дельными, и нереализуемыми – прожектами. Впрочем, на любые попытки советовать тут же получал отлуп, уж не однажды испытав на себе матерный гнев сурового
