– Не знаю, – честно ответила Таня.
Академик, помедлив, кивнул.
– Я тебе верю… В общем, непонятная история! Готфрид Бульонский уверяет, что слышал повторяющийся рокот: «Та-я Гро! Та-я Гро!» Но Готфрид слышал его через стену, приглушенно и не сразу догадался, что зовут именно тебя.
Новость Таню не обрадовала. Она поинтересовалась, не раздавят ли ее титаны.
– Когда-то ты была у них и уцелела! Хотя если ты откажешься – я пойму. Гекатонхейры, как создания первомира, чужды лукавства. Они идут на контакт только с теми, у кого истинная мысль равна истинному чувству, а истинное чувство тождественно истинному желанию. В любом другом случае могут и прихлопнуть.
– Как это «чужды лукавства»? То есть им нельзя врать? – забеспокоилась Таня.
Танья Грутти врала великолепно, изобретательно, художественно, с огоньком. Неостановимо врала. Так врут только гуманитарии, у которых фантазия и явь давно перемешались. Если бы ей сказали: «Не соври за день ни разу, и мы дадим тебе мешок золота!», то Таня и тут не смогла бы удержаться. Разве что зашила бы себе рот нитками. Но и тогда бы соврала. Хоть жестом, хоть взглядом, хоть мимикой, хоть пожатием плеч, но соврала бы.
Академик распутал мизинцем упрямые усы, которые от досады полезли ему в ноздри.
– Пп… чих… рости!.. Всякое изреченное слово имеет свою цель. Не только правду ли мы сказали, но и зачем мы ее сказали. Чтобы обидеть? Обрадовать? Поддержать? Самоутвердиться? Спасти? Втоптать в грязь? Что мы действительно говорим, когда произносим: «Ну как ты?», «Я соскучился» или «Как дела?» Может, мы говорим «Я соскучился», просто потому что нам не об кого почесать язык? Или спрашиваем «Как дела?», надеясь услышать, что все плохо? Поняла?
Таня поняла в основном то, что ее грузят чем-то муторно-нравственным.
– Хорошо. Сейчас покажу! – Сарданапал щелкнул пальцами.
Карта Тибидохса, вытканная на старом ковре, ожила, а затем один из ее участков укрупнился. Таня увидела Пупсикову. Дуся поздоровалась с Медузией, сердечно так поздоровалась, с широченной улыбкой, а та лишь рассеянно дрогнула змеешипящей шевелюрой. Лицо у Дуси вытянулось от обиды.
– Что мы видим? Учительницу, которая плюнула ученице в душу? Так? – спросил Сарданапал.
– Примерно.
– Пусть так. А теперь смотрим сюда! – Сарданапал снова щелкнул пальцами. Дуся и Медузия исчезли, а на ковре появились строгие ряды магических формул.
– Что-то понимаешь?
– Э-э… не особо!
– Шурасик бы понял! Ну ничего. Переходим сразу к ответу. Вот цифры. Итак, сердечная улыбка Пупсиковой была сплошной липой, а бурчание Меди вполне соответствовало ее обычному уровню приветливости с учетом усталости. Истинный вес бурчания Медузии где-то… ну-ка посмотрим… 0,9 лояля. Не много, но при желании можно округлить до искренности, зато роскошная улыбка Пупсиковой… ну-ка… 0,00001 лояля! Без комментариев.
Доказывая, что Сарданапал прав, зеркало запоздало показало Дусю, высунувшую колбасного цвета язык в спину скрывшейся Медузии.
– То есть если бы Дуся так улыбнулась титанам, они бы ее…
– … в лепешку! – уверенно закончил Сарданапал.
– Из-за такой ерунды?
– Для созданий первомира ложь не ерунда. Даже незначительная. Пока в тебе есть хоть капля лжи, ты всегда будешь орудием мрака. Поначалу люди будут тебе верить, но однажды разберутся в тебе и тогда не поверят и настоящей правде.
– М-м-м… – промычала Таня. Разумеется, Сарданапал говорил обобщенно, но ей очень не понравилось это «ты» и «тебе».
– В общем, будь осторожна с титанами, Танюш! И обязательно возьми с собой Поклепа Поклепыча и Готфрида. Они помогут пробиться сквозь нежить в подвалах. Сама не суйся – зажрут. Титаны гонят ее из глубин, а нежити на поверхности скверно, вот она и бесится.
Таня снова что-то промычала. Лезть к титанам ей не хотелось. Сарданапал истолковал ее мычание по-своему.
– Я знаю, что Ванька с Тарарахом любят поиграть в сталкеров. Изучили все подвалы и прячут там своих сомнительных зверушек, которые иначе перекусали бы весь Тибидохс! Однако с Готфридом ты их все равно не сравнивай!
Таня пообещала не сравнивать. По возникшей в разговоре паузе она поняла, что главное сказано и пора уходить, но… мешкала.
– Можно прочитать самое страшное пророчество Древнира? Хотя бы одним глазком взглянуть! – выпалила Таня.
– В этой жизни можно все. За исключением того, чего нельзя, – строго ответил Сарданапал.
Таня не любила в жизни двух вещей: того, как хмурится Глеб, и слова «нельзя».
– Что? Никак?
– Свиток с пророчеством был украден во время войн с нежитью. Со дня на день ожидали захвата Тибидохса. И вот один из учеников понадеялся, что, если отдаст его врагу, ему сохранят жизнь.
– И ему ее сохранили?
– Предателей никто не любит, в том числе и нежить. Они его даже есть не стали. Просто тихо-мирно посадили на кол. Хорошо, что я знаю все пророчества Древнира наизусть. У тебя хорошая память?
– Хорошая! Но в основном на неважные вещи, – скромно сказала Таня.
– Ну, тогда считай эту вещь неважной!
Сарданапал читал быстро и нарочито без выражения, лишь изредка выделяя голосом одно или другое слово:
Скребется в сердце древний зверь:Чем больше любишь, тем меньше верь.Шесть старых новых придут, один не дойдет.Один к дракону в лапы угодит, один предаст.Та, кто однажды мрак раздавила,Мраку жизнь даст.Кто хочет жить, всегда скорбя?Всех ненавидь – люби себя!Жизнь Тибидохса в ее руках:Если птица умрет, все рассыплется в прах.Плоть в клочья рвут, других не щадя,Но если погибнут, —
Сарданапал замолчал. Таня нетерпеливо ожидала продолжения.
– А дальше? Что будет «если погибнут»?
– Ничего.
– Как ничего?
– Свиток дошел до нас без половины последней строчки. Кто-то отгрыз. Знаешь, за что я люблю пророчества Древнира? Ничего не понятно. Ну зачем темнить? Что автору стоило написать: такого-то числа высадится вражеский десант в составе неполного отделения боевых магов. В процессе высадки один из боевых магов погибнет…
Таня настороженно взглянула на академика.
– А Та-Кого-Нет знала об этом предсказании?
Сарданапал кивнул.
– Уверен, что да. Она же была предводительницей нежити.
Перстень Феофила Гроттера окутался зеленоватым сиянием.
– Colamitas virtutis occasio![3] – скрипуче произнес он.
Сарданапал задумчиво кивнул.
– Ты как всегда прав, Феофил!.. А теперь и я тебя спрошу, Таня. О существовании пророчества ты услышала от Медузии?
– А, ну да… на лекции. А как эти шестеро попадут на Буян? Здесь же Грааль гардарика!
– Грааль Гардарика их не остановит. Иначе пророчество утратило бы смысл, – уверенно отозвался академик.
– И где они сейчас прячутся? В лесу? На побережье?
– Возможно. Но не удивлюсь, если они среди нас.
– Почему вы так думаете?
Усы втихомолку раздразнили бороду, а та, рванувшись в погоню, обвила академику шею. Сарданапал терпеливо распутал бороду и, успокаивая, стал поглаживать ее.
– Позавчера вечером я вернулся из лаборатории. В шкафу что-то билось. Когда я открыл дверцу, на меня набросилась Книга Негодяев. Она была в бешенстве. Превращалась то в призрака, то в скорпиона. Я едва утихомирил ее. Потом открыл и обнаружил, что последняя страница выдрана.
Таня вспомнила слова Ритки, что Книга Негодяев никому ничего не расскажет.
– Кто-то проник к вам в кабинет и преспокойно вышел? – недоверчиво спросила она.
– Да. И сомневаюсь, что он пришел из леса. Сложно, долго и далеко.
– А золотой сфинкс? А охранные заклинания? А циклопы?
Сарданапал сердито кашлянул.
– От циклопов толку мало. Охранные заклинания были на двери, а ее сняли с петель, даже не используя искр. А потом так же спокойно вернули на место. Я считал: это нереально – кованые петли, железное дерево, да и вес неподъемный.
– А золотой сфинкс?
– Со сфинксом похожая история: кто-то помешал ему стать трехмерным, а в двухмерном виде он не опасен. Нарисованная кошка не съест живую мышь.
«Дверь – Гуня, а сфинкс – Ритка. Вот зачем матери-опекунше был нужен Гуня. Еще два задания есть!» – подумала Таня. Теперь ей были непонятны только задания Гробыни и Жанин Абот. Да и какая теперь разница? Одна стала легче воздуха. Другая не смогла пробиться.
– И мы их не замечаем? Ну, шпионов?
– Не уверен, что они шпионы. Древнир называет сторонников Чумы «старые новые». Эта фраза для меня самая загадочная. Возможно, имеется в виду, что мы знали их одними, а после они переменились.
– И что? Узнать их никак нельзя? А подзеркалить?
– Подзеркаливание охватывает лишь поверхность сознания. Слишком неуловима измена, слишком тонка. Порой самый мерзкий человек в решающий момент поворачивает к свету и умирает героем, а в самом светлом открывается глубинная гниль. Есть люди, которые поступают добрее своей жизненной философии. Циничные на словах и милосердные на деле. Есть также и добренькие люди, которых сдувает ко злу даже хилым ветерком испытаний. Кто рискнет оценить и не ошибется?
