СОБСТВЕННОСТЬ НА... ТЮРЬМЫ
Был еще один небольшой этап приватизации, в ходе которого регионам передавалась собственность за федеральные долги. В 1995 году была подготовлена нормативная база, а в 1996 этот процесс уже пошел достаточно активно. Мы исходили из того, что старые методы разграничения собственности Центра и регионов противоречат рыночным принципам (об этом ниже). Как ни странно, эту идею мне подал Юрий Михайлович Лужков. До 1995 года мы разграничивали собственность бесплатно: часть оставалась федеральной, часть переходила к регионам, оставшаяся часть становилась муниципальной. Лужков предложил продавать регионам собственность (правда, когда процесс ее разграничения с Москвой уже закончился). Понятно, что продавать ее за деньги было непросто. Но существовали долги федерального бюджета регионам, и за них-то и можно было отдавать собственность. Этот механизм был раскручен в том числе и усилиями региональных КУГИ.
Поначалу губернаторы с недоверием восприняли эту идею — все-таки раньше собственность им отдавали бесплатно. Но постепенно ее приняли. Первый серьезный успех нас ожидал в Новосибирской области, где идея продажи собственности за долги была поддержана губернатором Виталием Мухой. Федеральные долги мы обменяли на государственный пакет новосибирского аэропорта. Губернатору удалось привлечь инвестиции. Сейчас это аэропорт международного значения, приносящий реальный доход и находящийся в превосходном состоянии. И этот пример не единичен.
Что же касается начала процесса разграничения собственности, то именно он стал первым прорывом в ограничении государственной монополии. >Мы отдавали себе отчет в том, что если регионы ничего не получат от приватизации, то это оттолкнет их от реформ. И потому очень важно было четко и быстро провести разграничение федеральной, региональной и муниципальной собственности. В основе разграничения лежало постановление Верховного Совета, принятое в январе 1992 года.
С организационной точки зрения это было чрезвычайно сложное мероприятие. Проводилось оно силами территориального управления. Наш небольшой коллектив столкнулся как с методическими недочетами, так и с колоссальным объемом работы. Мы вынуждены были на ходу принимать решения, которые хотя бы как-то сдвигали сам процесс с места.
Первый казус произошел со Смоленской областью, губернатор которой письменно изложил свое представление о том, что должно принадлежать этому региону, проник к Егору Гайдару и без всяких согласований подписал этот документ. Нас это обескуражило, хотя на том этапе что-либо доказать губернатору было невозможно. Он не понимал, что собственность — это прежде всего ответственность. Если объект принадлежит тебе, то ты должен финансировать его и отвечать за его работу, а не клянчить в Москве деньги.
Была занятная история и с Красноярским краем. На совещании, в ходе которого мы “делили” предприятия края, когда очередь дошла до спиртовых заводов, губернатор сказал: “Александр Иванович, забирай себе все, а эти заводы отдай мне!” Таким было представление о том, что должно остаться в собственности региона.
Настоящая битва развернулась в процессе разграничения собственности с республиками, которые склонны были считать все, находящееся на их территории, своей собственностью. В договорах с ними после тонкой и весьма дипломатичной работы все-таки удалось достичь определенного компромисса. Но сами переговоры проходили очень тяжело.
Вполне разумную формулу удалось найти в ходе переговоров с Татарстаном и Башкортостаном. Все наши опасения насчет Татарстана оказались напрасными. В одних Набережных Челнах шесть с половиной тысяч частных предприятий, которые перекрыли финансовую дыру, связанную с болезнью КаМАЗа. Татарстан успешно вышел со своими акциями на международный рынок. И все это — без конфликтов и скандалов. Несколько менее благоприятная ситуация в Башкортостане, причем именно в силу того, что приватизация идет не столь активно.
Особенно сопротивлялась Якутия, которая даже спорила по поводу того, в чьей собственности должны быть тюрьмы. Даже якутский “кусок” “Газпрома” они забрали себе. Теперь не знают, как от него избавиться, потому что без федеральной подпитки он никому не нужен. Такова цена стратегических ошибок руководства региона.
ПОЛЕВАНОВ: ЧЕРНАЯ ПОЛОСА В ИСТОРИИ ГКИ
Особая тема — реакция регионов на изменения в руководстве ГКИ. Наиболее серьезный эпизод с этой точки зрения — время правления Владимира Полеванова. Самое интересное, что, уходя на должность первого вице-премьера, именно Анатолий Чубайс рекомендовал на пост председателя Госкомимущества амурского губернатора Полеванова.
История их отношений такова. Став председателем ГКИ, один из первых своих визитов Чубайс нанес в Амурскую область. В то время там тлел экономический “мезозой”. Реформы были заморожены из-за твердолобой позиции Законодательного собрания. Спустя некоторое время в Амурской области был назначен новый губернатор. И когда мы с Чубайсом оказались на Дальнем Востоке я уговорил его заехать на несколько часов в Благовещенск, чтобы познакомиться с Полевановым. Губернатор произвел на Чубайса самое благоприятное впечатление. Анатолий Борисович рассказал об амурском губернаторе президенту. Потом в ходе поездки на Дальний Восток и сам Ельцин познакомился с Полевановым. Правда, состоялось и знакомство с губернатором так называемого окружения президента. Именно оно, на мой взгляд, роковым образом повлияло на дальнейшее развитие событий.
Когда встал вопрос о назначении нового председателя ГКИ, зампреды не смогли договориться друг с другом. Поэтому было принято решение пригласить кого-нибудь со стороны — из числа губернаторов. Это поручение было дано территориальному управлению. Мы представили свой перечень, в котором не было Полеванова. Мне позвонил Чубайс и уточнил, какие кандидатуры мы предлагаем, а потом сказал: “Ставьте на Полеванова”. — “Вместо кого?” — спросил я. “Не вместо кого, а просто на Полеванова”. Все это происходило накануне встречи Ельцина с руководством дальневосточных регионов. На этой встрече очень Полеванов выступил удачно. Президент находился в хорошем настроении и заявил, что надо выдвигать дальневосточных руководителей на ответственные посты. И решение по Полеванову состоялось.
Потом произошло сближение нового председателя ГКИ с Коржаковым и Барсуковым. Они решили использовать его в качестве своего политического орудия. Возможно, если бы этого не произошло, Полева-нов занимал бы более взвешенную позицию.
Это была черная полоса в истории Госкомимущества. Но в регионах позиция Полеванова не получила поддержки. И все с облегчением вздохнули, когда он ушел с поста председателя ГКИ. Не говоря уже о том, что самими губернаторами это назначение изначально было воспринято отрицательно — просто как факт. Больше таких кадровых срывов в истории приватизации не было.
Важно отметить, что при всех издержках и конфликтах, связанных с приватизацией в регионах, для нас главной всегда оставалась задача формирования частной собственности. Мы исходили из того, что спустя некоторое время логика рыночного саморазвития приведет к тому, что имущество попадет к эффективному собственнику. Собственность — это колоссальная ответственность. И рано или поздно ее обладатель становится настоящим хозяином.
Альфред КОХ
КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
КЛУБНЫЙ ПЕРИОД
Питер — город особый. Там — вечный ветер перемен. Там — всегдашний оплот оппозиции. Не случайно на закате советской власти экономическое свободомыслие буйным цветом стало расцветать именно в Питере.
Где-то в году 85-м мы, группа молодых аспирантиков, создали там что-то вроде “клуба свободомыслящих интеллигентов": собирались во дворце молодежи и “заслушивали" друг друга на разные темы. Сегодня — про Вторую мировую войну, а завтра — про теорию Кейнса. Называлось все это дурачество — клуб “Синтез". Приходили туда Илларионов, Васильев, Чубайс, другие люди.
Потом Чубайс вместе с Петей Филипповым организовали клуб “Перестройка". Это было уже более политизированное собрание. На дворе стоял год 87—88-й, и мы позволяли себе всякие политические декларации типа: “оценка текущих событий". К нам приходили какие-то демократы в драных джинсах и закатывали со сцены дикие истерики. Их стаскивали с трибуны, но на их место тут же залезали уже совсем конченые шизики, которые кричали: “Караул! Скоро мы все умрем от СПИДа, а электростанции повзрываются!" В зале было полно гэбэшников, и, как говорится, очко играло. Но каждый думал: “...Все сидят, а я, что, хуже других, что ли?"
Потом, в году 90-м, все наши питерские Новодворские разошлись по демсоюзам и демроссиям. А наша команда “мыслящей интеллигенции" рвалась реализовать себя в реальном деле. Кто-то стал баллотироваться в представительные органы власти — Мишка Дмитриев с Мишкой Киселевым, Андрей Илларионов... А мы с Чубайсом пошли по исполнительной линии. Его назначили первым зампредом Ленгорисполкома, а меня — председателем исполкома города Сестрорецка. Я потом в течение года занимался всей этой городской рутиной: подготовка к зиме, закладка овощей, графики поставок рабочих рук на овощебазы... А Чубайс сразу озаботился реформами. Он сформировал комитет по экономической реформе, куда вошли Миша Маневич, Дима Васильев, Леша Кудрин...
