Говорить стал Родионов, до сего момента не проронивший ни звука.
– Корпус мы готовы отправить, как только закончится его формирование у Редена. Снабжение мы, естественно, берём на себя.
Фельдмаршал дождался осторожного кивка полпреда. Родионов не сомневался, что дай им волю, союзники бросили бы русские дивизии на самое трудное направление, и поначалу противился идее отправить войска. Но верх после всех обсуждений в Тайном Совете, взяло соображение, что врага надо бить по всем направлениям, и при этом направления следует выбирать самим.
– Условие первое, – продолжил Родионов, – наш контингент не будет напрямую подчинён вашему командованию. Все приказы оперативного характера будут проходить через наш Генштаб и через меня лично. Вместе с этим, командующий контингента будет обязан наладить взаимодействие с соседями из числа ваших соединений и объединений, с тем чтобы обеспечивать со своей стороны помощь в проводимых вашими войсками операциях. С вашей стороны мы ждём ответного взаимодействия и своевременной помощи, если таковая понадобится.
– Это приемлемо, – согласился Белинг. – Мы ждали подобного условия.
– Условие второе: контингент будет развёрнут против группировки противника на направлении Сере. Задачей контингента будет наступление на Сере с целью перерезать сообщения с побережьем, и в особенности с главной базой велгонского флота Алезунд.
– Простите, господин фельдмаршал, – Белинг скептически улыбнулся, – я человек не военный, но даже мне кажется, что у трёх-четырёх дивизий не хватит сил для этого.
– Вы правы, – тут же согласился Родионов. – Поэтому у нас есть третье условие: мы перебрасываем к вам не корпус, а армейскую группу в составе стрелкового корпуса, отдельных артиллерийских, танковой и инженерно-сапёрной бригад. В последствие группа будет усилена дополнительными частями и соединениями, а для её прикрытия с воздуха мы выделим смешанную авиадивизию.
Белинг слегка растерялся, ведь на подобное ни он, ни его правительство не рассчитывали. Собственно, после озвучивания состава перебрасываемых союзных войск, его миссию можно по праву считать успешной и, пожалуй, по приезде домой, его ждёт торжественная встреча. Да и как иначе? Союзники вызвались оттянуть на себя часть сил велгонцев, заодно решив нанести врагу стратегический удар. Если у русских получится задуманное, флот Велгона очутится в наземной блокаде. Дивизии Новороссии перережут Сере-Сент-Кристофскую "горловину", что на настоящий момент даёт Велгону выход к морю. Заодно дивизии союзников упрутся в Пустоши. И тогда велгонцы вынуждены будут штурмовать их в лоб, так как обходить их через Пустоши равносильно напрасной трате времени и сил. Тяжёлая техника просто не пройдёт, а живая сила понесёт потери от токсического и радиационного заражения. Бои, конечно, разгорятся и в "сером терминаторе", но там хоть не так опасно и территории худо-бедно изучены.
– Теперь четвёртое условие, – объявил фельдмаршал.
Ожидая подвоха, Белинг напрягся.
– Ваша дальнебомбардировочная авиация должна возобновить налёты на северные заводы Велгона, те что расположены на границе Пустошей и провинций Ферс-Норт и Оракс.
– Что ж, – оценил полпред, – это в наших силах. И в наших общих интересах.
Фельдмаршал кивнул и озвучил завершающее условие:
– В составе нашей армейской группы будут действовать контрдиверсионные подразделения. С вашей стороны необходимо обеспечить им широкие полномочия и наладить их взаимодействие с вашей армейской контрразведкой.
– Это выполнимо, – сказал Белинг, не подозревая, на что только что дал устное согласие.
– В таком случае, – подвёл черту Бондарев, – самое время пригласить секретарей и заняться деталями.
Белинг молча согласился и позволил себе довольную улыбку.
Когда пришли секретари и остальные члены северо-раконской делегации, в зале переговоров появился ещё один представитель Новороссии. Это был действительный статский советник средник лет, облачённый в новенький вицмундир. Держался он подчёркнуто независимо, словно происходящее за столом не имело к нему ни малейшего отношения.
– Прежде чем приступим, – сказал Бондарев Белингу, – позвольте представить вам нашего представителя при Союзном Комитете господина Неследина. Он будет курировать все вопросы взаимодействия СК и вашего кабинета министров.
Белинг вежливо кивнул и получил чёткий кивок в ответ.
– Господин Неследин полетит вместе с вами в Скойланд. Надеюсь, вы найдёте общий язык.
Полпред ещё раз окинул взглядом навязываемого Бондаревым статского генерала и промолчал.
А спустя час, когда стороны подписали все условия договора, Бондарев и Родионов остались одни в опустевшем зале.
– Теперь главное, чтобы Белинг долетел до Скойланда, – сказал Родионов.
– Неследин его прикроет, – уверенно заявил глава МИДа. – Надеюсь, у него хватит сил, чтобы прикрыть и министров до прибытия "охотников".
Фельдмаршал ничего не сказал. Он на собственной шкуре убедился, что убрать человека можно не только силой оружия материального. К счастью, его психика оказалась крепкой. А вот в правительстве союзников после их вступления в войну происходила череда самоубийств и скоропостижных смертей "по естественным причинам". Как, например, с предшественником Белинга – лёг спать здоровым, полным жизненных сил, а на утро его разбил инсульт.
Южный материк
Диспетчерский отсек представлял собой автономную капсулу правильной параллелепипедной формы, защищённую толстыми бетонитовыми стенами. В случае необходимости, отсек мог изолированно существовать внутри транспортного портала до нескольких месяцев – пока не кончатся запасы продуктов и воды. Отсек обладал замкнутой системой рециркуляции воздуха с мощными фильтрами, а при необходимости эти же фильтры позволяли производить забор внешнего воздуха, даже если он насыщен радиоактивной пылью или отравляющими веществами. Имелись здесь и собственный генератор, и спальный кубрик, и санузел. Когда Оракулу удалось вскрыть обе двери шлюза, он, после двух дней исследования этого маленького замкнутого мирка, задал древними строителям и проектировщикам мучавший его вопрос: "а для чего, собственно, диспетчерской нужна автономность?" Естественно, вопрос остался без ответа, да и не прозвучал он вслух.
Впрочем, Оракул очень быстро отдал должное прозорливости древних строителей. Генератор, не подвергшийся за прошедшие века непредусмотренным правилами эксплуатации воздействиям, то есть проверкой на прочность ударной волной или крупнокалиберными снарядами, или термобарическими зарядом, оказался вполне работоспособен. Для обслуживания капсулы, его мощности хватало с избытком, а активного вещества оставалось, наверное, ещё на несколько столетий.
Центральный пульт Оракулу удалось активизировать вчера утром. И с тех пор тот поглотил всё внимание начальника экспедиции. Оракул начисто позабыл про отдых, ел когда ему напоминали и делал это машинально. По прошествию полутора суток он уже плохо соображал от усталости, но всё-таки своего добился. Древний пульт, а за ним и остальное оборудование диспетчерской готово было и дальше служить своей цели – обслуживанию подземных магистралей.
Полковник Морошников заглянул, когда Оракул рассматривал голограммную карту транспортной сети. Объёмная схема из контрастных разноцветных световых потоков неоднородной плотности, заворожила Морошникова на долгие минуты. Не издавая ни звука, он следил за начальником экспедиции и терпеливо ждал, когда тот отвлечётся и обратит на него внимание.
Поглощённый изучением схемы, Оракул заметил полковника не сразу. То, что Морошников появился в диспетчерской незаметно, он списал на собственную усталость и исследовательский азарт.
Какие мысли роились в голове полковника за непроницаемой маской спокойствия? Оракул знал, что Морошников посвящён во многие тайны, что он доверенный офицер Острецова и что он дважды бывал на "Реликте". И всё же, полковник как дитё малое уставился на голоэкран и не проявлял бурного интереса только потому, что умел прекрасно себя контролировать.
– Как наши дела, Игорь Владимирович? – осведомился Кужель, показав пальцем наверх, и выключил голоэкран.
– Раскопались, – сообщил полковник. – Островитяне всё ещё там. Я отправил двух разведчиков, чтоб поближе посмотрели что к чему. Но предварительно, судя по гулу, где-то поблизости от раскопок оборудован аэродром.
– Выход не обнаружат?
– Уверен, что нет. Выход на поверхность очень узкий и хорошо замаскирован. Наткнуться на него можно только случайно.
– Хорошо, – нисколько не усомнился Оракул. – Вы не ошиблись насчёт аэродрома? Может, это гидроплан пролетал?
– К сожалению, нет, Александр Иванович. Уж гидроплан от "Пегаса" я отлечу.
