Я с удовольствием кивнула и засыпала собеседницу названиями закусок, о большей части которых только слышала от мсье Риво: канапе с муссом из сыра рокфор с грецкими орехами и прованскими травами; кристализе из утиной печени на имбирном прянике; турнедо из индейки с горчичными зернами; медальоны из телятины с веточками розмарина.
– Так... так... – кивала Соня. – Вы обдумайте все это как следует, хорошо? Вы меня просто выручите! Разумеется, ваша помощь будет хорошо оплачена... Давайте я запишу ваш телефон, на днях мы свяжемся и договоримся обо всем. Прием только двадцать восьмого, мы все успеем. А теперь, как ни жаль, мне необходимо ехать.
Мне было жаль, что она уезжает. Пожалуй, я могла бы просидеть всю ночь до рассвета на кухне, разговаривая с ней и потягивая крепкий кофе из старинных чашечек. Она, должно быть, интуитивно почувствовала мое огорчение, потому что взяла меня за локоть и дружески пожала. Рука у нее была узкая, прохладная, с тонкими, но сильными пальцами художницы.
– Мы скоро увидимся, – сказала Соня ободряюще.
Она взяла какую-то сумку – вероятно, с вещами, за которыми и приходила, и ушла. А я вернулась на зеленый диван. Теперь я уже знала, что диван принадлежал Сониному дедушке – боевому генералу. Обстановку этой гостиной он привез из Германии в качестве трофея...
Мысли у меня путались, на губах все еще ощущался терпкий вкус ликера мараскино. Я заснула и, несмотря на большое количество выпитого кофе, проспала до утра. Меня не разбудило даже возвращение Юли и Нади из ночного клуба, а ведь судя по разбросанной повсюду одежде и валяющейся посреди коридора вешалке, возвращение у них было шумное... Меня разбудил звонок будильника, я вскочила и, наскоро приведя себя в порядок, поехала в колледж. Меня терзало сомнение: сказать ли девчонкам о позднем визите их квартирной хозяйки или не стоит? Но они еще спали, и я решила не говорить. Да и зачем? Кажется, у нее не было к ним претензий насчет гостей?
Я не надеялась на то, что Соня позвонит мне, несмотря на то что она аккуратно записала номер моего телефона в память своего шикарного мобильного. При свете дня все выглядело немного иначе, чем там, на таинственно освещенной кухне, полной ароматов кофе, пряностей, мараскиновой вишни. Теперь я была уверена, что она просто хотела сказать мне что-то приятное. Ведь она может обратиться в любой ресторан, еду привезут, сервируют и подадут, да что там – у нее на квартире живут две превосходно обученные официантки, а она выбирает меня! Огорошенная этими несвоевременными мыслями, я игнорировала ее просьбу обдумать меню, поэтому звонок Сони застал меня врасплох.
Она позвонила на следующий день. У меня заканчивались занятия в Академии вкуса. Мишель Риво со свойственной ему страстностью воспевал шодо.
– Шодо! Шодо – это не просто взбитые с вином и сахаром желтки куриных яиц! Шодо – это поэма чувственности! Недаром шодо с давних пор был традиционным свадебным десертом, который воздушная невеста собственными ручками взбивала для жениха. Желток есть сильный афродизиак, он повышает мужскую силу. Жаждущая страсти невеста добавляет коньяк. Ожидающая нежности – сладкий херес... Оставьте миксеры и блендеры! Взбивайте шодо руками, отдайте десерту свое тепло, свои...
И тут у меня зазвонил телефон.
Он вообще-то редко звонил.
Бабушка меня не беспокоила, потому что знала, когда именно у меня занятия. Мама звонила по вечерам. А знакомых у меня не было. Поэтому я сама испугалась, когда телефон взорвался неуместно писклявой мелодией, и даже не заметила сдвинувшихся бровей Мишеля Риво. А это уже, в своем роде, прецедент. Извиняясь и кланяясь, как игрушечная собачка с болтающейся головой, которых водители маршруток любят ставить перед лобовым стеклом, я выбежала в коридор и ответила наконец на звонок.
Это была Соня.
– Здравствуйте, Евдокия. Я отвлекла вас? Нет? Прекрасно. Не могли бы вы встретиться со мной сегодня, обсудить наш с вами прием? Да? Хорошо. Я заеду за вами к двум. До встречи.
Я вернулась в класс и выслушала небольшую проповедь мсье Риво на его излюбленную тему: «Профессия должна стать смыслом вашей жизни!»
– Впрочем, – заметил он в конце, – мадемуазель Звонарева внушает мне некоторую надежду. В отличие от остальных! Только ее нежные девичьи ручки оказались способны сбить желтки, как полагается, до плотной пены. Все остальные – слабаки и ничтожества, пригодные только для ресторана «Макдоналдс»!
И мэтр грозным взором обвел своих учеников.
Без пятнадцати два я торчала у ворот колледжа, ежась от холода в своем жиденьком пуховичке, переминалась с ноги на ногу и соображала, что бы такое предложить Соне для меню «нашего» приема, чтобы и гостей впечатлить, и чтобы я сумела это приготовить. Накануне у меня состоялся разговор с бабушкой, которая отнеслась с некоторым сомнением к моему желанию работать еще где-то.
– Ты очень большую ношу взваливаешь на себя, моя девочка, – сказала она мне. – Учеба в колледже, потом эти дополнительные занятия, да еще твоя работа в кафе... И дорога туда-обратно занимает так много времени... Я вполне понимаю твое желание совершенствоваться, делать карьеру, но ведь тебе нужно оставить немного личного времени для себя, для чтения книг, вообще для какой-то культурной жизни. Хотя бы для встреч с друзьями – ходить в кино, на танцы...
– У меня нет друзей, – сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком уж печально. – А книги я читаю в электричке. Но в них все равно пишут одну только неправду.
– Прямо-таки во всех? – делано ужаснулась бабушка. – Неужели тебе не нравится ни одна книга? Какую последнюю книгу ты читала?
– Похлебкина[2]. Ничего, толково пишет, – вынуждена была признать я и под бабушкин смех удалилась на кухню, где у меня в духовке дозревал мясной рулет с оливками и каперсами.
В действительности я совершенно не огорчалась по поводу отсутствия у меня друзей. Роскошь человеческого общения, в юности часто замешенного на бессмысленной болтовне, неразборчивом сексе и дешевом алкоголе, не казалась мне чем-то соблазнительным. Друзей заменяла мне еда, моими подружками-болтушками были глазированные булочки, приятелями – пикантные маринады. Лучшее кино показывали мне сквозь стеклянную стенку духовки, лучшие танцы я танцевала вокруг разделочной доски – так первобытный человек плясал над куском мяса! И только глоток искусительно-сладкого, тревожно-жгучего ликера мараскино пробудил во мне какие-то ожидания и мечты...
Соня приехала за мной в красном автомобильчике, и воспоминание об утраченной, навеки отлетевшей в неведомую даль Гаруде больно кольнуло мое сердце. Впрочем, я вскоре утешилась. В салоне было тепло, приятно пахло духами и вишневым табаком. Соня выглядела очень эффектно в коротенькой меховой курточке. Мне казалось невероятным, что с этой красивой, утонченной дамой я могла запросто болтать на кухне, коротая ночь за чашечкой крепкого кофе.
