Мои глаза постепенно привыкали к яркому свету. Теперь я могла видеть, что моей собеседнице, пожалуй, около тридцати лет, что она очень просто одета – в черные джинсы и черную же водолазку, а на шее у нее странное асимметричное украшение из мерцающих голубых камней, соединенных толстой серебряной цепью. Светлые волосы у ночной гостьи (собственно, гостьей-то являлась я, а она была как раз хозяйкой) были коротко острижены, и от этого ее лицо показалось мне очень ярким и ослепительно красивым – белая кожа, монгольский разрез темно-синих глаз, короткий вздернутый нос и подкрашенные красной помадой полные губы. Женщина смотрела на меня с добродушной насмешкой, и я приободрилась.
– А я подруга Юли и Надежды. Мы работаем вместе...
– Ага, официанточка, – кивнула женщина и дала мне знак продолжать.
– Мне домой далеко ехать, и они позвали меня переночевать, а сами ушли в клуб. Я не шумела, ничего не делала, просто хотела лечь и поспать, но захотела попить, – одним духом выложила я.
– Тогда, я думаю, все в порядке, – кивнула женщина. Ее губы подрагивали, она усмехалась. – Инцидент исчерпан. Что будете пить?
– А?
– Вы же пить хотели. Вот я и спрашиваю: что будете пить? У меня есть бутылка минералки, имеется кофе, в шкафчике была бутылка мараскино, если, конечно, ваши подружки не выпили...
С этими словами она поднялась со стула, оказавшись высокой – выше меня, и полезла в шкафчик старинного громоздкого буфета. Скрипнули проржавевшие петли, пробежал по белокафельным стенам алый всполох от красного стекла дверцы, заблестела бутылка с бесцветным содержимым и яркой этикеткой.
– Да нет же, не посмели... Так что же? Кофе варить?
По-хорошему мне следовало бы как можно более вежливо отказаться и от кофе, и от незнакомого мне, но такого заманчивого мараскино, ограничиться стаканом воды из-под крана и уйти на жесткий зеленый диван. Но я, как вы уже догадались, крайне редко поступала так, как мне следовало поступить, предпочитая повиноваться зову сердца.
И я кивнула.
– Спасибо, не откажусь.
...Незнакомка в черном священнодействовала. Из того же шкафчика появились кофейные зерна в полотняном мешочке, старинная ручная меленка (на белом фаянсе голубые голландские пейзажи), медная турка, какие-то пакетики и свертки, баночка загустевшего меда и чашечки, покрытые вуалью трещин. Она варила кофе артистически. Смолов зерна в невесомую ароматную пыль, разогрела турку на небольшом огне и только потом засыпала в нее три ложечки кофе. Склоняясь над ним, как над ребенком, добавляла по щепотке корицу и мускатный орех, мешала ложечкой, снимала ею светлую пенку, образовывающуюся во время закипания. Чашечки она тоже прогрела под моим удивленным, должно быть, взглядом. Быстро подняла турку с поднявшимся кофе, снова опустила ее на огонь, помешала ложечкой и сказала:
– Раз-два, кофе готов.
Сваренный и разлитый по чашкам кофе благоухал почти невыносимо прекрасно, его покрывала плотная кремовая пена, и на вкус он был – как соблазн.
– Мы еще не познакомились, – сказала я, наблюдая, как она открывает банку с медом, крутит ложечкой в светло-янтарной засахарившейся массе.
– Да, это важно, – серьезно кивнула она. – Меня зовут Соня. Не Софья, а именно Соня. Как Соня Делоне[1].
– Кто это? – спросила я, и по ее медленному взгляду поняла, что попала впросак. Очевидно, все прогрессивное человечество должно было знать Соню Делоне, кем бы она ни была – корпулентной оперной певицей, плодовитой писательницей, выдающей на-гора€ шесть сентиментальных романов в год, или манекенщицей с фигурой борзой собаки и свирепым выражением лица.
– Неважно. Будете пить мараскино? На ночь очень хорошо.
Я согласилась, и Соня достала из буфета две узкие радужные рюмочки, которые, как и все в этой удивительной квартире, казались очень старыми. Бесцветный ликер оказался очень густым и крепким, с сильным привкусом вишневой косточки. На губах осталась сладость и терпкость, неповторимый нежный аромат, перехватило дух. У меня слегка закружилась голова.
– Не понравился? – усмехнулась Соня.
– Я... Я не знаю. Это ведь вишня? Но такая вишня, как там, в гостиной – висит картина. Дерево вверх ногами, в пустоте.
– Эта картина называется «Вишня мараскино в цвету», – кивнула Соня. – И я ее автор.
...У меня никогда не было подруги.
Настоящей подруги, такой, которой можно было бы рассказать о себе все. Были девчонки-одноклассницы, относившиеся ко мне кто лучше, кто хуже. Обычная девичья болтовня, пересыпанная сплетнями и хихиканьем. Совместные прогулки, походы в магазины и кино. Но подруги у меня не было. Пожалуй, Соня могла бы ею стать. С ней было так интересно говорить! Она так все понимала! Слово за слово я рассказала ей, как попала в ее квартиру. Как устроилась работать в «Boule de Suif». И даже как приехала в Перловку. Разумеется, кое-какие детали я скрывала, но скрыть всю правду от острого взора художницы не представлялось возможным. Она видела недостающие детали, но не задавала мне лишних вопросов.
– Знаете, мне кажется, у вас очень необычная судьба, – сказала она, отвлекаясь на то, чтобы сварить очередную порцию кофе. – И прошлая, и будущая. У вас нестандартная внешность, но еще более нестандартное отношение к людям. Обычно человек воспринимает окружающих как декорацию собственной жизни, и только лишь. А вы... вы способны видеть людей со всеми их недостатками и прощать им их несовершенства. Вернее, даже не прощать, а даже не задумываться о прощении... Принимать людей как данность... Это прекрасное свойство вашей души. И мне так нравится, как вы рассказываете о своей профессии. Я совершенно не умею готовить, кофе – верх моего кулинарного мастерства. Но то, что вы рассказываете, – так поэтично, так изысканно. Кухня мне всегда казалась чем-то низким. Ненавижу запах жареного лука, кулинарного жира...
– При современном уровне бытовой техники это не проблема. Сейчас такие вытяжки...
– Да-да, я об этом не подумала. Знаете, а мне ведь может понадобиться ваша помощь.
Мне польстили эти слова. Что может понадобиться такой изысканной красавице, даме из московской богемы, художнице, от меня, провинциальной девчонки-поварихи?
– Видите ли, я устраиваю у себя небольшой прием. Будет человек пятнадцать-двадцать гостей. Нужно приготовить и подать легкую закуску. Обычно я просто предлагаю бокал шампанского, фрукты, какой-нибудь там сыр... Но этот случай для меня особенный. Мне бы хотелось, чтобы это было что-то в самом деле изысканное, нежное и легкое. Вы меня понимаете?
Я с удовольствием кивнула и засыпала собеседницу названиями закусок, о большей части которых только слышала от мсье Риво: канапе с муссом из сыра рокфор с грецкими орехами и прованскими травами; кристализе из утиной печени на имбирном прянике; турнедо из индейки с горчичными зернами; медальоны из телятины с веточками розмарина.
