на государственное медицинское обслуживание.
РИС. 6. Асклепий излечивает больную. Посвятительный рельеф из Асклепиейона в Пирее. Около 400 г. до н. э.
Близость исчисленной нами цифры[555] заработка делосского врача к окладу медика в Селевкии позволяет высказать некоторые соображения.
Очевидно, труд врача в богатых полисах оплачивался выше, чем, например, труд архитектора, — на том же Делосе зодчий получал 720 драхм в год. Финансово маломощные республики платили меньше, но для небольших гражданских коллективов найм врача был все же весомым расходом, как показывает стремление гипниатов сохранить неизменным лекарский оклад. Отсюда можно предположить, что небогатые полисы нанимали государственных врачей даже не постоянно, но от случая к случаю — в зависимости от потребности и состояния финансов полиса.
Высокий уровень оклада полисного врача должен был делать эту должность весьма популярной[556]. Однако ответственность и широкий круг обязанностей государственного лекаря были столь велики в эллинистическое время, что не всегда можно было найти подходящего кандидата. Выше мы уже упоминали о различных путях приглашения медиков[557] — все эти данные наводят на мысль, что спрос и предложение лекарского труда в Греции в III—II вв. были весьма неравномерны и постоянно колебались в зависимости от многих факторов.
Заканчивая обзор свидетельств о контрактах врачей с полисами, остановимся на одном позднем тексте с Коса, относящемся уже к I в. до н. э., но, вероятно, тесно связанном с административной практикой полиса в предшествующий период. Это документ Syll.3, № 1000, где говорится о профессиональных пошлинах и в стк. 15—16 упомянут взнос того, кто торгует лекарскими товарами (καΐ ό εχων τάν ώνάν του (ί)ατρικοδ). Этот сбор Μ. И. Ростовцев, справедливо относя его к профессиональным и индивидуальным пошлинам, склонен считать обложением каждого жителя Коса для нужд государственной медицинской службы, но не налогом на врачей[558]. Однако контекст указывает на то, что обложению подлежат не все граждане Коса, а одно лицо, заключившее контракт на «лекарское». К тому же перед ним непосредственно упомянуты продавцы ладана, бобов и сухой рыбы, а после — изготовители весел. Более вероятно, что речь идет о продавце врачебного инвентаря и снадобий. Во всяком случае, здесь трудно ожидать упоминания о налоге, обязательном для всех граждан Коса, или о контрактах государственных врачей — образованных работников достаточно высокого общественного положения, чтобы их не ставить рядом с продавцами бобов.
Приведенные выше отрывочные сведения позволяют составить некоторое представление о той детально разработанной юридической процедуре, посредством которой осуществлялся найм врача на государственную службу. Обе договаривавшиеся стороны подписывали официальный документ, контракт, в котором были определены обязательства государства и его врача. Таким образом полис, охранявший в принципе жизнь и имущество своих граждан, выполнял свои функции в сфере здравоохранения.
Говоря о врачебном деле, нельзя не коснуться и медицинского обслуживания рабов. О лечении государственных рабов пока ничего не известно, но следует думать, что полисы каким-то образом заботились о сохранении этого вида своего «имущества», тем более что государственные рабы в Афинах находились в лучшем положении, чем основная масса частных рабов. Что касается последних рабов, то медицинское попечение о них целиком лежало на их хозяевах. И здесь царил полный произвол. Хозяева, особенно скупые и самоуверенные хозяйки, часто лечили больных ойкетов сами. Недаром Ксенофонт указывает, что хозяка дома должна знать некоторые врачебные приемы лечения, чтобы исцелять своих домочадцев. Но это было возможно в небогатых домах, где рабов было немного. В хозяйствах, где было более 9—10 рабов, дело обстояло сложнее. Об этом можно судить по ряду высказываний Платона, отражающих реальную ситуацию[559]. В частности, он говорит о врачах-рабах, которые лечат больных невольников. Философ относит их ко второму разряду специалистов, так как они занимаются врачеванием на основе опыта, а не исходя из науки. В его словах чувствуется некоторое пренебрежение к таким врачам, и он четко противопоставляет методы лечения, применявшиеся врачами-свободными и врачами-рабами. Свободный врач-ученый детально исследует больного и терпеливо разъясняет ему способы лечения его болезни. Напротив, врач-раб не входит в долгие разговоры со своим пациентом-рабом, но, безапелляционно прописав известные ему из практики средства, оставляет больного и самодовольно мчится к следующему больному[560]. Нарисованная Платоном картина ясно обнаруживает ту пропасть, которая отделяла больных рабов от больных свободных и которую не могла уничтожить деятельность отдельных гуманных врачей типа Дамиада из Лаконии[561].
Здесь хотелось бы возразить некоторым историкам, которые преувеличивают реальное значение филантропических идей в эллинистической действительности, в частности в деятельности тогдашних лекарей. Например, И. Фохт исследуя развитие представлений о том, что между свободными и несвободными нет пропасти, предположил, что они должны были отразиться на отношении к больному рабу как к человеку[562]. Гораздо дальше идет Ф. Кудлиен[563]. Исходя из Гиппократовых «Эпидемий», он утверждает, что уже в классическое время для авторов упомянутого труда не существовало разницы между свободным и несвободным пациентом. Это наблюдение справедливо, и оно, безусловно, говорит о передовых взглядах Гиппократа и его соавторов. Во имя истины эти ученые, знатоки своего дела, не считались с социальными перегородками и рассматривали только болезнь человека и способы ее лечения. Однако сколь всеобъемлющим был этот подход среди широких кругов медиков, и особенно среди владельцев рабов, сказать очень трудно.
Конечно, часть рабовладельцев лечила своих ойкетов у знающих частных врачей, каким был и Гиппократ, исходя не только из экономических соображений, но и из филантропического отношения к своим невольникам. Особенно пеклись, вероятно, о доморожденных рабах и красивых рабынях, служивших иногда хозяину источником немалого дохода[564]. Но такие случаи не могли составлять большинство, особенно когда в полисах не хватало врачей для обслуживания свободных граждан. Тогда-то и выступали на сцену врачи-практики, часто сами находившиеся в рабском состоянии.
Нам представляется, что Ф. Кудлиен недостаточно учел, что для Гиппократа главной темой были недуги и методы их лечения, «социолог» же Платон вглядывался в жизнь современного ему общества и подмечал то, что ученый врач не считал достойным внимания. Сведения Платона о рабе-враче, несущемся от одного больного ойкета к другому, и о том, что такие медики вели прием и в своих лечебницах, полностью укладываются в рамки афинской действительности IV в. Известно, что в то время рабовладельцы проводили большую разницу между квалифицированным и малознающим невольником. Владельцы получали гораздо большие выгоды от хорошей работы искусного в каком-то деле раба и нередко отпускали его на заработки. Считалось полезным поощрять таких рабов и относиться к ним лучше[565]. Раб,
