Вызывая по коммуникатору Фарониса, говорила дрожащим от волнения голосом и, пока управляющий спешил на выручку, бессмысленно суетилась над телом девушки, пытаясь нащупать пульс и прислушиваясь к дыханию.
Фаронис не заставил себя ждать, причём сразу принёс некий аналог нашатыря и привёл Лейлу в чувство одним движением.
— Госпожа... — пролепетала она, едва открыв глаза.
— Надо переложить её в кресло, — сказала я.
— Госпожа! — возмутился уже Фаронис.
— Да что вы повторяете это слово, как заведённые? Выполняйте приказ!
Управляющий прикусил язык и без дальнейших возражение усадил-уложил Лейлу в кресло, между делом поинтересовавшись:
— Могу я узнать, что здесь случилось?
— Позже. Спасибо за помощь. Оставьте мне средство от обморока и идите. Ещё поговорим.
Я уже поняла, что из-за устроенной суматохи должна буду объясниться перед управляющим, иначе он насядет с вопросами на Лейлу, но для начала собиралась во всём разобраться сама.
Когда за Фаронисом закрылась дверь, опустилась во второе кресло, подождала минуту и спросила:
— Ты как? Говорить можешь?
— Да, госпожа, — еле слышно пискнула Лейла.
— Если тебе совсем плохо, скажи, но я больше не хочу откладывать этот разговор. Мне нужно услышать всё от тебя.
— Он был добр ко мне. Я видела, что ему это нужно, но далеко мы не заходили, клянусь, — её губы задрожали. — Ни он, ни я... мы бы не посмели. Тадиус предан вам телом и душой, ему просто было тяжело. Я виновата.
— Тадиус?!
Не такого откровения я ожидала. У меня аж челюсть отпала, а Лейла, кажется, готова была снова отключится.
— Так, а теперь ещё раз с самого начала, — сделав глубокий вдох, приказала я. — Не вздумай ничего утаивать, говори начистоту.
— Когда меня подарили вам, я провела три ночи в вашей спальне. Тадиус брал меня по вашему приказу, но после извинялся и старался поддержать. Мы сблизились. Его что-то угнетало. Он держал это в себе, но вскоре я поняла, что дело в вашей болезни. Вы стали другой и отдавали тяжёлые для него приказы. Мы продолжали общаться, и он целовал меня несколько раз, когда мы были вне зоны слежения камер. Потом вы снова потеряли память и изменили мои обязанности. Господин Орланамонас был недоволен. Оказалось, что он случайно видел наш с Тадиусом поцелуй. И ещё видел, как мы выходили из вашей спальни, когда вас не было дома. Он пригрозил, что всё расскажет вам, если я снова не стану обслуживать его, как Сол Фарониса. Ей же вы разрешили.
— То есть все эти страсти — шантаж и нервное напряжение до обморока — из-за нескольких поцелуев? Ты так сильно испугалась, что я узнаю о поцелуях?
— Господин Орланамонас собирался убедить вас, что поцелуями мы не ограничивались. Но даже если речь только о них, Тадиус ведь принадлежит вам. Мы не имели права. Это очень тяжёлый проступок.
Лейла вся сжалась и поглядывала на пол. Ей явно хотелось оказаться там, а не сидеть в кресле наравне со мной.
В глубине моего сознания всколыхнулись остатки личности Сабрины. Отголоски её воспоминаний и чувств подтверждали слова Лейлы. От прежней Сабрины обоим рабам досталось бы по полной.
Вот только Тадиус не изменял — если такое слово вообще было уместно — своей настоящей госпоже. Эта история началась при Табете.
— Сол тоже знала, да? А другие рабы? — спросила я.
— Кажется, нет, — Лейла помотала головой.
— После моего последнего приступа вы с Тадиусом продолжали... тесно общаться?
— Нет, госпожа. И перед ним тоже. Тадиус понимал, как провинился, и я тоже старалась держаться от него подальше.
Уже проще. Будет аргумент для Ксандра, если он озаботится случившимся. Мне очень хотелось выйти из положения с минимальным ущербом для всех причастных лиц.
Беда в том, что Лейла и Тадиус действительно провинились, и тому имелся нежеланный свидетель.
— Тебе нравится Тадиус? — спросила я, чтобы окончательно прояснить ситуацию.
Лейла пришла в замешательство. Несколько секунд она открывала и закрывала рот, очевидно, не находя слов, и прятала глаза.
— Говори правду, — строго напомнила я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Он лучше, чем я подумала о нём сначала. Я рада, что мы оказались в одном доме. Он появлялся рядом, когда мне было плохо. Я попыталась отплатить ему теплом.
— И что, больше никаких чувств? Влюблённость, страсть?
— Чувств? — Лейла подняла-таки глаза, чтобы взглянуть на меня с непониманием и болью.
— Госпожа, эти чувства остались в прошлом. Они не для рабов. Однажды я позволила себе мечтать о запретном и потеряла больше, чем могла представить. Я бы не смогла снова влюбиться, даже если бы Тадиус добивался этого. Чувства, о которых вы спрашиваете, умерли во мне навсегда.
— Ты слишком молода, чтобы утверждать такое... — я осеклась. Вряд ли мои слова были уместны в разговоре с рабыней. — Ладно, тебе лучше знать.
— Госпожа, каким будет моё наказание?
Я тяжело вздохнула. Вот бы вообще не касаться этой темы! Но Лейла и так извелась до потери сознания в ожидании ужасной расплаты.
— Встань, — велела я, поднимаясь с кресла сама.
Когда Лейла оказалась на ногах, подошла ближе, чтобы взять её за руку. Тонкие пальцы девушки мелко дрожали.
— Ты должна мне довериться, — проговорила как можно убедительней. — Я не сержусь, но кое-что сделать придётся. Не нагоняй на себя больше страха, чем требуют обстоятельства. Твоим наказанием станет только то, что я прикажу Фаронису сейчас. И ещё ты должна подыграть мне. Ляг на пол и сделай вид, что я пытала тебя ошейником.
— Я не понимаю, госпожа, — пожаловалась Лейла.
— Делай, что говорю. Управляющий и повар должны думать, что тебе досталось сильнее, чем на самом деле. Ну же!
Лейла подчинилась. Прежде чем вызвать Фарониса, я убедилась, что выглядит она достаточно пришибленной.
— Теперь кричи. Так, как кричал Эрик, когда его ошейник перевели в красный режим.
Лейла издала несколько вполне убедительных воплей. Вряд ли она старалась избежать настоящего наказания, скорее выполняла странный приказ госпожи.
На мой новый вызов Фаронис явился через несколько секунд — не иначе как ждал рядом с кабинетом — и услышал последние крики Лейлы. Я сделала вид, что набираю команды на браслете.
— Госпожа? — управляющий замер в ожидании приказов.
— Возьми Лейлу, отведи в подвал, прикуй к стене, как Эрика в последний раз, и оставь на три часа. Потом отпустишь её и проверишь состояние. После обморока, ошейника и подвала ей может быть нехорошо, а я не хочу, чтобы она свалилась с лестницы и свернула себе шею.
— Могу я узнать, в чём она провинилась? — уточнил Фаронис.
— Целовалась с Тадиусом за моей спиной, но, думаю, что свою ошибку Лейла уже осознала. Управляющий растерянно замер.
— Госпожа, клянусь, я находился в полном неведении...
— Знаю, всё знаю, — прервала я его. — Выполняйте приказ и не вздумайте добавить что-то от себя. С Тадиусом тоже буду разбираться сама.
Из кабинета я вышла, не оборачиваясь, но первым делом отправилась на кухню.
Её расположение уже было мне известно, хотя до сегодняшнего дня я туда не заглядывала и не видела, где рождаются те удивительные блюда, которыми кормил меня повар.
Помещение оказалось очень просторным, обставленным шкафами и техникой неизвестного назначения, с двумя большими столами, на одном из которых шло таинство приготовления обеда. Орланамонас, не замечая моего появления, что-то резал, раскладывал и взбивал. Кухонная утварь так и мелькала в его умелых руках. Нос щекотали аппетитные ароматы.
— Орланамонас! — окликнула я.
— Хоспоша Сабрина! — вдохновенно провозгласил повар, оборачиваясь. — Какая неошиданность! Чем обясан?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Зашла посмотреть на вашу работу и сообщить, что обдумала просьбу Лейлы. Мой ответ — нет. Она не будет вас обслуживать. По-моему, ей вообще в тягость близость с мужчинами, так что я останусь при своём решении.
— Вот как? Конечно, хоспоша, — повар замялся.
— Желаете мне что-то сказать?
