– Сам разберусь! – вырываю из ее пальцев мобильник, швыряю его на стол и иду к двери. Там оборачиваюсь: – Больше в это дело не лезь, если не хочешь огрести проблем!
– Ха, испугалась, да ты…
Угрозу я уже не слышал, уши словно ватой заложило.
– Эрик Борисович, – бросается ко мне помощник.
– Поехали, Санек, на фабрику.
– Слушаюсь, – ловлю удивленный взгляд в зеркале. Точно, я уже месяц на фабрике не показывался.
Откидываю голову на подлокотник и закрываю глаза. Мне надо подумать, серьезно подумать. Что делать дальше? Все забыть? Вернуть свою жизнь и оставить Васильеву в покое? Прислушиваюсь к себе: внутри все протестует против такого расклада. Делаю несколько вдохов, но ясности в мозгах не прибавляется.
– Санек, запроси счета Васильевой и все оплати.
Новый взгляд круглых глаз. Помощник на миг забывает, что находится за рулем.
– Но…
– И приготовь ей место на фабрике.
– В каком отделе?
– Отдел? Не смеши! Швабру и ведро ей в руки, пусть полы моет, отрабатывает должок!
– Эрик Борисович, зачем она вам? Отпустите уже девчонку, у нее и так жизнь сломана.
Смотрю на помощника и не вижу его, перед глазами туман. Что со мной? Сначала слух, теперь зрение.
– Не могу, Санек, не могу. Она должна быть перед глазами, пока до конца не разберусь с этой историей. Ты отдал видео специалистам?
– Да. Обещали поколдовать. Может, получится разглядеть лицо водителя.
– Я уже не сомневаюсь, что это Стрельников.
– Я тоже, но доказательств нет. Арина твердит…
– Васильева.
– Что «Васильева»? – теряется помощник.
– Пока не выясню все до конца, у этой змеи не будет имени!
– Это так по-детски! – говорит он, я бросаю на помощника сердитый взгляд. – Хорошо, пусть будет Васильева. Она твердит, что за рулем была сама.
– Черт! Неужели она так любит этого дятла, что не замечает, какой он подонок?
– Не знаю. Возможно, цепляется за соломинку прежней жизни. Очень трудно признаться себе, что жертва была напрасной. Стрельников же стелется перед ней, угождает.
– Короче, приставь пару человечков к доктору. Не нравится мне его тандем с Наташкой. Подозреваю, что и ей он мозги пудрит.
Васильева появляется на пороге моего кабинета на следующий день ровно в восемь утра.
Если бы меня спросили, зачем согласился помочь преступнице, я бы не ответил. Это был порыв, безумная блажь, желание насолить гаду Стрельникову, который предал одну бабу, а в этом я не сомневался, и подбирался к другой. Я видел этого типчика насквозь. Весь из себя правильный, красивый, благородный, а копни глубже – смердит.
– Вы серьезно ждете Васильеву на работу? – спрашивает Санек, наблюдая, как я измеряю шагами кабинет.
Мы уже полчаса как приехали на фабрику. Сотрудники, увидев, что директор появился раньше их, занервничали. Они уже привыкли, что все распоряжения я отдаю по телефону, лицезреть мою персону так рано утром явно не рассчитывали.
– Я слов на ветер не бросаю.
– Хотите по-прежнему измываться над ней?
– А ты предлагаешь все забыть? Эти двое пять лет водили меня за нос.
– Они защищаются.
– Теперь я хочу защититься от них. Наверняка они проколются, я тут и схвачу их на горяченьком. Свари мне кофе, не болтай лишнего.
Васильева входит, опустив голову. Сегодня выглядит по-другому. На ней обычная джинсовая куртка, узкие скинни. Волосы свободно лежат на плечах. Теперь она не выглядит ни нищенкой, ни уголовницей. Обычная девушка, только без косметики на лице, отчего оно кажется бледным.
– Явилась? – спрашиваю и сам дергаюсь от грубого тона.
Совсем не хотел так говорить, но что-то кольнуло в сердце, шевельнулось внутри, а мысли о лежачем, которого не бьют, фейерверком взорвались в голове. Но и сдаться так просто я не могу. Если поставил перед собой цель, иду напролом. А задача у меня сейчас одна: разобраться, что же все-таки случилось на мокрой трассе.
– А не надо было?
Васильева вскидывает голову и смотрит на меня пронзительным взглядом. Ерзаю в кресле, ловлю себя на мысли, что хочу спрятаться под столом. Черт! Почему эта девчонка так действует на меня? И хотел бы от нее избавиться, да не получается.
– Дерзишь? Ну-ну! А пока швабру держать будешь.
– Куда мне идти?
– К завхозу. Он тебе обозначит фронт работ, – Васильева молча разворачивается и шагает к выходу, берется за ручку, но не открывает дверь, медлит. – Чего застыла? – рявкаю на нее грозно.
– Простите, я хотела бы посмотреть, сколько должна вам.
– Зачем тебе знать? Работай!
– Но на должности уборщицы я буду получать мало. Мне хотя бы примерно нужно знать величину долга.
Резонно! Я роюсь в столе: Санек мне приготовил документы, просто я надеялся, что Васильева не спросит конкретную сумму.
– Ты со мной до гроба не рассчитаешься, – по-прежнему грублю ей.
– То есть я у вас в рабстве? – уточняет она.
– Примерно так. Жизнь за жизнь. Ты отняла у меня, я заберу твою.
– Я вас поняла, – тихо говорит она и снимает куртку. – Посмотрите.
Васильева разворачивает куртку спиной и показывает ее мне. Теперь вижу знакомый рисунок, который заметил на развороте модного журнала.
«Надо же, – шевельнулась неприязненная мысль. – Приоделась. Значит, деньжата водятся. Или Стрельников одарил?»
– И зачем мне нужна твоя одежда?
– Этот рисунок придумала я, – тихо отвечает Васильева. – Теперь моя модель продается в масс-маркетах.
– Разыгрываешь? – срывается с губ ехидное замечание.
Мне даже весело становится.
– В колонии я занималась дизайном одежды. Получалось неплохо. Я могла бы больше пользы принести компании как модельер. Это же пошивочная фабрика. Или я ошибаюсь?
– Торгуешься?
– Нет. Деловое предложение. Вы лечили мою маму, я стану моделировать вашу одежду. Так мы разочтемся.
Я встаю и приближаюсь к ней, она прижимается к двери, выставив перед собой куртку. Мы стоим очень близко, буквально несколько сантиметров отдаляют друг от друга. Вижу, как вздымается ее грудь, замечаю растерянность в глазах, взгляд
