Единственной, кого не тронула шутливая угроза Сэй-Тэнь, была, пожалуй, Минорис. Сейчас ее занимали исключительно собственные мысли.
«Мне всё равно, — думала она. — Пусть потом я буду сожалеть, но назад к философу не вернусь. В мастерской счастья Лисса наверняка найдется учитель в тысячу раз мудрее Диоксида».
Она нащупала сухой корень, потянула за него — и тугая серая плеть, принадлежавшая, по-видимому, какой-то старой сосне, низринулась в пропасть.
Вот уже и солнце спряталось, ненадолго задержавшись на макушке утеса-бородача. А они всё взбирались и взбирались, иногда делая перерывы, чтобы дать отдых конечностям. Шибко высоко сидят пещеры. Зато уж наверняка никто в них не обитает.
— …..А-а-ах! — зевнула Таймири. Нет, не стоит сейчас засыпать: колени ослабнут, разожмут шишковатый корень — и пиши пропало.
— Еще немножко! Еще чуть-чуть! — подбадривал сверху Остер Кинн. Он и сам уже отчаянно зевал.
Метр, другой — и перед Таймири возникла черная квадратная дыра в посеревшей породе из ледяного шпата.
— Эге-гей! — крикнула она в дыру. Ее оклик разбудит невиданных существ, которые, возможно, облюбовали пещеру, и они потихоньку уберутся оттуда.
«Эге-гей!» — ответила пещера своим, незнакомым голосом.
— Нашла? — устало спросила Сэй-Тэнь.
— Нашла. Эхо там что надо. Отменное.
Сэй-Тэнь перебралась по корням ближе к подруге и заглянула внутрь.
— Ну что ж, этот лаз будет наш. А мужчины пускай забирают себе соседний! — нарочито громко прибавила она.
— Минорис, давай к нам, — решительно дружелюбно позвала Таймири. Она последний раз в эту ночь глянула на небо: ни единой звездочки. Нетканый ковер затянули какие-то неприветливые тучи. До чего же обидно!
Под гладким холодным полом виднелись странные прожилки. Они то вздрагивали неоновым светом, то вновь тускнели, словно провода, протянутые в толще породы. При каждой новой вспышке Минорис различала отражение своего лица и рук. Она ползла на четвереньках, потому что встать в полный рост возможным не представлялось. Ее коса наполовину расплелась и стелилась по чистой поверхности камня. Щенок за плечами норовил выпрыгнуть из портфеля. Минорис слышала, как он сопит над ухом.
«Не лучше ль было расположиться у входа? — думала она. — Почему мы не берем в расчет коварство горы? Кто знает, куда она может завести? Вдруг коридор извернется, и мы попадем туда, откуда уж ходу нет?».
Таймири, которая продвигалась ползком впереди, отчего-то замерла.
— Мне только что показалось… — проронила она. — Мне показалось, что пещера перед нами оправдывается. Мол, никакая я не коварная и зла вам не желаю.
— Отчего же ей кому-то зла желать? — удивилась Сэй-Тэнь. — Камень вещество мертвое, неорганическое. А в замкнутом пространстве вполне могут начаться галлюцинации. Так что вы там поосторожнее. Не всякому звуку доверяйте.
«Если бы галлюцинации, — покачала головой Минорис. — Нет. Сами горы с нами разговаривают. Видно, они всё-таки живые, только жизнь их таинственна и непостижима».
Постепенно проход расширился, и теперь можно было шагать, как шагают короли, — гордо и уверенно. Но королевская походка пока что никому особо не удавалась. Гордо и уверенно вышагивал один только Зюм, который выбрался из портфеля и с деловым видом направился вперед — вынюхивать.
Гулкое эхо отлетало от стен и уносилось во мглу пещеры. И Минорис постоянно чудилось, будто кто-то большой и страшный движется ей навстречу.
Внезапно Сэй-Тэнь присела на корточки и стала усиленно тереть мочки ушей. В какой-то момент ей показалось, что земля под ногами ходит ходуном.
— Это от недоедания, — поспешно сообщила она своим спутницам. — Ничего, сейчас пройдет.
Таймири с содроганием отметила, что лицо подруги бело, как мрамор.
— Ты посиди, посиди, — заботливо сказала она, озирая мерцающие стены просторного зала с высоким потолком и несколькими круглыми выходами в кромешный мрак. — А знаете, мы вполне можем остановиться здесь.
— Как насчет того, чтобы остановиться здесь? — сдавленным голосом предложил Кэйтайрон, протискиваясь в узкую щель между двумя обтесанными глыбами. Несмотря на жесткие условия похода, он ни капельки не похудел.
— Вот так хоромы! — восхищался тем временем философ. — Ни тебе душных коморок, ни тебе сквозняков. Даже источник из стены бьет! Живи и радуйся!
— Источник, между прочим, не бьет, а сочится, — скептически отозвался Остер Кинн. — И сквозняк здесь изрядный. Вон, поглядите, — И он показал пальцем в сторону гигантской серой отдушины, окруженной угольно-черной каймой.
— Да что вы понимаете! Это же вентиляция! — переиначил Диоксид. — Куда же в нашем веке без вентиляции?
Напившись воды из родничка, он вдруг обнаружил, что в стенах и сводах полным полно помаргивающих желтых ленточек. Пока Остер Кинн с Папирусом вытаскивали застрявшего между камнями капитана, философ без устали носился вдоль стен, оглашая пещеру своими восторженными возгласами.
— Замолчит он когда-нибудь или нет?! — прогремел Кэйтайрон. — У меня от него уже башка трещит!
Капитана насилу освободили, и он потом еще долго мерил шагами пещеру, раздраженный и злой. Остер Кинн кружил с ним за компанию — посвистывая и искоса поглядывая на остальных. Но после третьего или четвертого круга ему вдруг сделалось невыносимо скучно.
— Пойду я от вас, — объявил он. — На разведку, так сказать. Чтобы время даром не пропадало.
И путешественник без малейших колебаний нырнул в темноту «вентиляции».
Черные камни мертвы. Если вам когда-нибудь доведется набрести на них в сердце голубой горы, так и знайте: в недалеком будущем эту гору одолеет «аспидная немочь», именуемая также «следом лиходейства». Остер Кинн столкнулся с подобным явлением впервые и был не очень-то обрадован. Едва он вошел в отдушину, как взору его предстала чудовищная картина: золотисто-лазурная порода адуляра была во многих местах поражена уродливыми темными пятнами. Их контуры были нечеткими, но это означало только, что болезнь прогрессирует. О том, что это болезнь, Остер Кинн догадался сразу. У него чутьё на такие вещи.
— Да-а, — потрогав пятно, раздумчиво протянул он. От прикосновения пол под пятном припорошило сажей. — Я не я, если это не слежавшийся вулканический пепел!
Смахнув с пальцев пыль, он медленно двинулся вглубь коридора. По вспыхивающим стенам тянулись застывшие цепочки клякс, и чем дальше он шел, тем больше их становилось, пока все они не слились в один сплошной сгусток. Остаток пути ему пришлось идти вслепую, потому что освещение пропало вместе с мигающими полосками в голубых стенах. Графитовые стены и запах гари.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
