Чтобы не вызывать преждевременных вопросов, он не сказал, что другим системам учили лишь ходящие по мирам, и что Приют был единственным местом в этом мире, где освоение знаний было поставлено на поток. Не сказал он и о Пар-оольской школе артефактологии: в ней талантливые маги отрабатывали лишь один изолированный навык — полноценным обучением Келлан это не считал.
Келлан сидел позади Аланы, у стены, она прильнула к нему плечом и боком. Подаренная им шаль, которую она практически не снимала, грела его руки и грудь. Келлан поддался порыву и заложил прядь ее таких коротких волос за ухо, и она обернулась, удивленная, встретилась с ним глазами и улыбнулась. Он чувствовал, как и его губы растягивает улыбка. На секунду он прикоснулся своим лбом к ее. Алана закрыла глаза. Губы ее трепетали, два лепестка розы в тусклом свете свечи, но целовать их Келлан не стал, лишь нежно погладив лицо.
— Я думаю, ты можешь освоить и другую систему, если захочешь, — продолжил он неохотно. — Есть системы, в которых не подразумевается использовать речь, а вместо этого маг использует заключенную в нем самом силу, и есть такие, где собственная сила сплетается с силой внешнего источника. Однако метод шепчущих — самый безопасный, потому что ты не тратишь своих сил вообще.
— Вы хотите, чтобы я осталась здесь, да? — тихо спросила Алана. — Поэтому меня убеждаете согласиться на предложение Сина?
Ее расслабленное лицо посерьезнело, и она встала, чтобы поставить чайник. На него она не смотрела. Келлан пожалел, что не может прочитать ее мыслей, и ответил честно:
— Да. Я дал обещание быть здесь долгое время. Если ты откажешься, тебе не разрешат остаться.
— Я это понимаю, — ответила Алана, звеня посудой. На Келлана она не смотрела. — Сколько вам осталось тут служить?
— Сто двадцать один год без пары месяцев.
Тут она повернулась.
— Сколько?
Келлан рассмеялся.
— Это не так и долго для мага. Лет через триста поговорим о том, как течет время, сама все поймешь.
— Но почему так долго? Директор Син говорил о пятидесяти годах.
— Я пообещал отцу обучать послушников пятьсот лет. — Келлан смотрел, как ее лицо становится все более удивленным. — У меня совсем другие условия. Никаких клятв я не давал, я в любой момент могу уйти. Но предпочитаю держать слово.
— А сколько вам лет? — тихо спросила Алана. — Знаю, это невежливый вопрос, но…
— Четыреста восемьдесят семь, — просто ответил Келлан.
Алана села на табурет. Полотенце выскользнуло из ее руки, и Келлан подхватил его на лету и положил на стол. Она плотно сжала губы. В ее расширенных глазах он видел удивление, которое сменила растерянность.
— Я не знала, что столько можно жить. Я думала… Вот бы Хелки смеялась. Вам не может быть столько! Чем вы занимались все это время? Как вообще можно жить так долго?
— Я путешествовал и учился, а теперь нянчу детей в Приюте, — улыбнулся Келлан.
— У вас есть дети? — переспросила Алана. Ее лицо погрустнело.
— У меня нет детей и семьи, кроме отца и старшего брата — никого.
Она взглянула на Келлана в упор, нервно скручивая полотенце в жгут.
— А почему?
— Я не хотел иметь семью.
Алана хотела еще что-то спросить, но передумала, и задумчиво прикрыла рот ладонью. Келлан протянул руку и снова погладил ее волосы, но Алана чуть отстранилась, и он прекратил.
Некоторое время они молчали, а потом Алана суетливо бросилась разливать чай.
— А когда вы закончили обучение в Приюте, то сколько вам было лет?
— Сто восемь.
— То есть если я соглашусь, то закончу обучение здесь, когда мне будет столько?.. Это так много… И потом еще пятьдесят лет служения. Нет.
— Я поздно поступил, — объяснил Келлан. — Ты закончишь раньше. Син — очень достойный человек. Я не знаю о нем многого, но то, как он подходит к руководству и как обращается с теми, кто от него зависит, делает его прекрасным директором. Он занимается внешнеполитическими вопросами и обеспечивает Приют охраной. Ты рассказывала, что не могла выйти с территории. Организация пространства на магическом уровне — как раз его забота. Он очень часто отсутствует, его не бывает в Приюте годами, именно поэтому его возвращение обычно празднуют. Возможно, за все пятьдесят лет он даст тебе всего два-три поручения. В любом случае, служить ему — скорее честь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А вы служите ему?
— Нет. Я не служу ни одному из них.
— А вы бы согласились дать клятву верности Сину? — спросила Алана, и Келлан в который раз поразился ее уверенной и целесообразной прямолинейности. Он усмехнулся, формулируя ответ:
— Лучше Сину, чем Ингарду или Роберту. И намного лучше Сину, чем моему отцу.
— Так и знала, что мастер Келлфер ваш отец, — заметила Алана. — Вы очень похожи в чем-то.
— Ты уже виделась с ним? — Келлан заинтересованно наклонился к ней.
— Да. Он только назвал меня Вилой и похвалил за прыть. И сказал, что одобряет мое обучение в Приюте, но не одобряет…
Вот это было чем-то новым. Келлан почувствовал укол злости и сквозь зубы продолжил:
— Общения со мной.
— Мне кажется, — Алана говорила глухо и снова избегала его взгляда. — Он забегает очень и очень вперед, считая наши… наше общение не тем, чем оно является.
Она все еще сминала полотенце. Келлан нежно посмотрел на ее бледные от волнения руки и, спустившись с табурета, присел у ее ног, накрывая ее ладони своими с двух сторон. Ему очень хотелось спросить, чем же для нее является их общение, но вместо этого он сказал:
— Прости, что тебе пришлось выслушивать это. Я не ожидал, что он отреагирует так. Я добьюсь, чтобы он больше не упрекал тебя ни в чем.
Алана удивленно моргнула несколько раз. А потом вытащила ладони из плена его рук и провела кончиками пальцев по его лицу, от лба, по щеке, к подбородку. Что-то новое, незнакомое, рождалось в ее глазах в этот момент. Келлан поцеловал ее пальцы.
— Он меня не упрекал, — срывающимся от волнения голосом произнесла Алана. — Он только сказал, что нам обоим это не на пользу. Не нужно с ним ссориться из-за меня.
Сказала — и прикусила губу. Она смотрела на него сверху вниз, такая сияющая, красивая. Русые волосы обрамляли ее лицо и казались рыжими в свете свечи. Плотно сомкнутые губы чуть дрожали. Келлан поцеловал ее, и снова, и снова, наслаждаясь ее немедленным откликом, теплотой податливого рта, руками, запутавшимися в его волосах, ее сбивающимся дыханием. Он встал, подняв ее над собой, и закружил. Алана ойкнула, а потом беззаботно рассмеялась, и только тогда Келлан опустил ее и прижал к себе очень крепко.
— Оставь это мне, не думай, — прошептал он в ее волосы. — Лучше соглашайся.
Алана не ответила.
52. Ингард
— Син, ты, конечно, не мог собрать нас завтра после праздника? — недовольно сказал Ингард вместо приветствия открывшему ему дверь директору Сину. — А, я последний.
Когда Син оповестил его о собрании, Ингард уже разделся и собирался ложиться. Учитывая, что половину своего дня он потерял, соблюдая все возможные правила этикета Пурпурных земель, лишь чтобы переброситься несколькими фразами с окружившим себя шепчущими всех мастей параноиком-владыкой, а вторую — с его чрезвычайно навязчивой не желавшей слышать отказа дочерью, намеревавшейся родить детей со способностями шепчущих, а теперь хотел отдохнуть, столь позднее дело вызывало у Ингарда только досаду. Особенно учитывая, что Син имел привычку приглашать их хоть днем, хоть ночью. Ингард вообще не был уверен, что вечно занятый старший директор тратит время на сон и обращает внимание на такие условности, как время суток.
Стояла глубокая ночь. Пустой кабинет директора Сина теперь был похож на зал совещаний. Ингард не понимал, как именно Син раз за разом меняет его обстановку так легко, учитывая, сколько магических предметов хранилось на невзрачных на вид стеллажах, и какими именно рунами были исписаны стены. Но их любимые кресла, смешные в своей разномастности, уже были здесь, а в центре массивного круглого стола переливался крупный кристалл кварца из тех, что использовались для проецирования изображений и воспоминаний. Вокруг кресел стояли высокие тяжелые подсвечники: всем было известно, что Син не любил магического света, предпочитая пламя. Поэтому огонь, не касаясь металла, сполохами переливался над крупными розетками канделябров. Сами свечи Син считал лишними.
