– Откуда такие познания, мисс?
– Из исторических романов. Не делайте такие глаза! Многие книги этого жанра написаны вполне интеллигентными, образованными женщинами, знающими толк в истории костюма. Благослови, Боже, таких писательниц, как Мэри Бэлоу и София Нэш.
– Я напишу им благодарственные письма, как только мы возвратимся.
– То ли от поцелуя в лоб, то ли от вашей уверенности, но сейчас я чувствую себя намного лучше.
– Да? Давайте посмотрим, как вы будете чувствовать себя после этого. – Саймон взял лицо Эми в ладони и поцеловал ее в губы.
Его подбородок показался ей еще более надежным, чем плечо. Эми раскрыла свои губы навстречу его, и поцелуй прокатился по телу горячей волной. Он был волнующим, дразнящим, прекрасным, он был необходим как глоток свежего воздуха. Запах накрахмаленного полотна рубашки, тонкий аромат пряностей, чистый, свежий вкус губ Саймона – Эми хотелось, чтобы этот поцелуй длился до скончания века.
Но все же он закончился.
– Ах, – без сил выдохнула Эми, когда их губы разъединились и Саймон прижался лбом к ее лбу.
С минуту они стояли неподвижно и молчали – это молчание было красноречивее любых слов. Оба понимали, что разумнее всего сейчас было бы оторваться друг от друга, чтобы соблюсти хоть какое-то подобие приличия…
Страсть оказалась сильнее разума, и Эми вновь потянулась к Саймону. Он осыпал поцелуями ее глаза, щеки, губы, а она шептала:
– Когда ты впервые прикоснулся ко мне… Просто тронул пальцем мою руку… Это прикосновение обожгло меня не меньше, чем поцелуй…
С этого момента они не сговариваясь, совершенно естественно, перешли на «ты».
– Ты мне тоже сразу понравилась. Твои прекрасные волосы, удивительные глаза, бьющая через край жизненная энергия… И еще этот твой акцент.
– Профессор Хиггинс и цветочница Элиза Дулитл, – хихикнула Эми.
Наконец они отпустили друг друга. Прическа Эми совершенно растрепалась, и она принялась закручивать волосы в узел.
Эта картина – поправляющая волосы Эми – была настолько соблазнительной, что Саймон, чтобы сдержаться, отвернулся и подошел к окну. «Думай о чем-нибудь постороннем», – приказал себе Уэст.
На улице было прекрасно. Лучи весеннего солнца пробивались сквозь кроны росших вдоль подъездной дорожки деревьев. Эти деревья стояли здесь сотни лет и будут стоять в его время. Позже нужно будет взять Эми на прогулку, показать ей свои любимые уголки, зайти на часочек в садовый павильон.
– После такого поцелуя, граф, мне действительно начинает казаться, что ничего невозможного нет. – Эми стояла возле картины Гварди, но смотрела не на нее, а на Саймона. – Просто Эми и граф отправились вместе в удивительное путешествие.
Интересно, если ее снова поцеловать, она улыбнется? Проверить?
Сейчас Эми и не думала улыбаться.
– Как нам найти монету, Саймон?
– Я думаю, нужно дать ей возможность самой отыскать нас. Монета могла завалиться куда угодно. Наконец мы просто могли забыть ее.
– Хорошо. Твоя точка зрения мне ясна. Жаль, что нельзя перевернуть вверх дном мою комнату, твою спальню и карету.
Эми прикусила губу, и Саймон понял, что она пытается скрыть за своим молчанием. Тяжело вздохнув, Эми решила просто: «Пропади оно все пропадом!» – и, отвернувшись от Уэста, стала рассматривать картину.
Смогут ли они возвратиться, если не сделают то, зачем их послали?
– Так, значит, это и есть картина Гварди. Подлинник. – Она наклонилась ближе к полотну, словно надеясь что-то прочитать на нем.
– Да, – подтвердил Саймон. – Картина написана приблизительно в тысяча семьсот восьмидесятом году и привезена из Италии пару лет спустя. Один из его классических видов Большого канала в Венеции.
– Ты обратил внимание на то, что картина все еще здесь? Не отдана, не похищена, не потеряна.
– Что само по себе уже очень интересно. Это значит, что кто-то обнаружил пропажу полотна почти сразу после того, как оно исчезло.
– Разве могло быть иначе?
– Не торопись, Эми. Подумай. Это лишь одна из дюжины картин, которые висят в библиотеке. В глаза из них бросается только вот эта, большая, над камином. Что касается остальных полотен, может пройти несколько дней или даже недель, пока кто-то заметит пропажу. Наверняка сама знаешь, как это бывает.
– О'кей. Подобное и со мной действительно случалось, причем несколько раз. На привычные вещи редко обращаешь внимание. Думаю, что такое вполне возможно. Но что делать нам с вами, милорд?
– Наблюдать и ждать, я полагаю.
– Ты уверен, что в последний раз картину видели именно в этой комнате?
– Так следует из дневника Степпа.
– Об этом дневнике ты начал говорить еще тогда, когда мы были в твоем кабинете. Значит, дворецкий вел записи?
– Верно.
– И они сохранились у тебя до сих пор? – Саймон утвердительно кивнул, и Эми продолжила: – Замечательно. Смогу я увидеть этот дневник, когда мы вернемся?
– Дорогая, – в тоне «милорда» нельзя было не услышать иронию, – когда мы вернемся, ты сможешь, если захочешь, даже спать в обнимку с этим дневником.
Эми усмехнулась – то ли ей понравилось, что Саймон сказал «когда» вместо «если», то ли она подумала, что спать в обнимку с самим Уэстом ей было бы приятнее, чем со старинной тетрадкой. Саймон улыбнулся в ответ.
– Итак, – продолжила Эми, – Степп вел дневник.
– Да. Он записывал в него все, что происходило в доме, каждую мелочь. Разбился стакан. На кухне обнаружена дохлая крыса. Перед записью о пропаже картины упоминается о том, что после какого-то «инцидента» уволена горничная. Сама запись о пропаже помечена десятым апреля тысяча восемьсот пятого года, а затем следует рассказ о том, что намечено посеять весной в огороде при кухне.
– У тебя отличная память.
– Я перечитывал эти страницы как минимум сто раз.
– И в дневнике нет дополнительной информации, позволяющей предположить, что в это время произошло с самим графом. Ну, конечно! Граф – правитель этого маленького королевства, а королям вопросов не задают.
– Верно.
– Итак, картина должна исчезнуть буквально со дня на день. Но как можно раскрыть тайну, если ничего еще не произошло?
– Проводить как можно больше времени в этой комнате, пока не поймем, кому нам нужно отдать монету.
– Ты шутишь, Саймон?
– А что ты предлагаешь? Начать расследование прежде, чем картина исчезнет?
– Нет, хочу лишь сказать, что, если мы постоянно будем крутиться здесь, никто не явится, чтобы ее украсть.
– И это верно, – согласился Уэст, обхватывая лоб руками. – Голова начинает болеть.
– Ты же не собираешься предотвратить кражу, правильно я понимаю?
Снаружи послышался шум, и Саймон пошел к окну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
