хотели сфотографироваться, и Фима нам говорил:
— Ваша работа заключается не только в том, что вы поете, но еще и в том, чтобы со всеми желающими перефотографироваться и дать автографы.
Это занимало, как показывала практика, около двух часов, потому что весь зал хотел получить автограф на диске или открытке и фотоснимок на память. После этого нужно было галопом собрать вещи, потому что придет «фриц», погасит весь свет и все закроет. Дальше мы садились обратно в автобус и 400 км возвращались обратно. Допустим, жили мы во Франкфурте, нам давали график, и мы выезжали по разным городам. Жили мы в гостинице «Россия». С нами тогда ездил Вадим Казаченко, в коллективе которого на клавишах играла девушка, тоже Наталья. Мы тогда с ней подружились и долгие годы были лучшими подругами. Гостиница «Россия» была старая, деревянная, узкая, ее винтовая лестница уходила круто вверх. Когда наступало раннее утро, было слышно каждый шаг, шорох, смех. Как будто у меня над головой люди бегали по лестнице то вверх, то вниз. Это был какой-то ужас. Заснуть не представлялось возможным. А еще в пять часов утра начинали звонить церковные колокола!
Получалось так: мы приезжали с выступления только около четырех утра, уставшие как собаки, нам надо бы поспать, потому что буквально через пять часов мы должны были ехать уже в следующий город. Я прихожу, только ложусь, и тут начинается — звон колоколов, топот, шум. Утро, и люди в отеле просыпаются, а мы, бедные, и уснуть не можем.
С того момента я начала активно пользоваться берушами и тряпочными очками для сна, но даже это не помогало. Одним словом, мы оттуда съехали, так как жить там было невозможно.
— Раз вы не хотите жить в гостинице, тогда я вам снимаю квартиру. Будете жить все вместе, как в общаге.
— Лучше как в общаге, чем так, — ответили мы Фиме.
И он из города вывез нас куда-то на окраину и поселил на съемной квартире.
— А как мы будем до центра добираться, когда у нас будут выходные дни? — спросил кто-то из парней.
— Сядете на трамвай или троллейбус и поедете. Здесь недалеко.
Мы покупали проездные билеты и во время своих выходных на целый день уезжали в город. Там мы гуляли, покупали шмотки и сувениры, обедали в китайском квартале и возвращались обратно. Курить мальчишкам в квартире строго-настрого запретили: «Если откроете окно и будете курить, тут же приедет полиция и оштрафует. Вечером никакой музыки не включать. В 19 часов должна быть тишина». Фима говорил:
— Ведите себя тихо, иначе соседи сообщат, тут же приедет полиция и вас всех выселит.
Однажды так и произошло. Мальчишки выпили вина, открыли окно и стали курить. Вскоре приехала полиция, мы позвонили Фиме, он приехал и долго объяснялся с полицейскими, но все равно на следующий день нам пришлось оттуда съехать. А Фима выставил нам всем штраф — один концерт бесплатно. Дальше ему уже приходилось селить нас по отелям. Приезжая в тот или иной город, мы теперь останавливались в каком-нибудь отеле, так как возвращаться обратно не имело смысла, ведь следующий концерт по графику был неподалеку, километрах в 150−250. Меня и моих ребят это даже больше устраивало, потому что мы уже устали мотаться туда-сюда на эти безумные расстояния. Так за месяц мы давали по двадцать с лишним концертов. И это считалось спасением, потому что на родине концертов было мало.
Меня удивляли климатические условия Германии: если на юге была зима, то на севере — лето. Я не понимала, как такое возможно. И, конечно, мне очень нравились их великолепные дороги, ровные, прямые. Все расчерчено, и все везде подсвечивается; если впереди авария, то они пишут на электронном табло, какой из трасс можно воспользоваться, чтобы объехать. Приходилось только сожалеть, что у нас все по-другому.
Вспоминаю одну из тяжелых поездок по Германии. Была ранняя весна 1999 года, я тогда уже училась в ГИТИСе и была беременна Яной. В перерыве между сессиями все тот же Фима пригласил нас дать несколько концертов в залах и в ночных клубах. Мы могли работать и днем, и вечером, и ночью. Первый концерт начинался в 16 часов, следующий в 19 и так далее. В день проходило по три концерта, а вечером — ночной клуб. Я уже была «глубоко» беременна, находилась на 6–7 месяце, животик был виден.
Это были совместные концерты с группой «Фристайл» и Ниной Кирсо. Фима уже настолько обнаглел, что в одном из городов решил сэкономить и не снимать нам номера в гостинице:
— Ой, у меня в этом городе хорошие друзья, они были на концерте и в полном восторге от вас. Мы все пойдем сегодня ночевать к ним домой. Наташа, тебе, как беременной, дадут самую лучшую комнату, не переживай!
Мне эта идея сразу показалась сомнительной. Пришли мы в этот дом, ребята все расположились на первом этаже, кто телевизор стал смотреть, кто чай пить. А я чувствовала себя ужасно, мне так хотелось помыться после трех концертов и лечь побыстрее в чистую постель.
Хозяйка мне говорит:
— Проходи, не стесняйся. Вы с мужем будете спать в моей спальне. Кто здесь только не ночевал из звезд!
Я настолько устала, что хотела только в душ и спать. Хозяйка дала мне полотенце. Выхожу я из душа, поднимаю пододеяльник и вижу, что постель несвежая, вся мятая и скомканная. Она ее даже не перестелила после себя, видимо, подумав: «Зачем ей перестилать постель, так поспит — не сахарная».
Мне было так неприятно и обидно, что я легла поверх постели, в одежде, а про себя подумала: зачем мне такие гастроли? Это какое-то убийство. Ничего толком не зарабатываешь. Адский труд, бесконечные переезды, дороги. Бессонные ночи и малышка в животе. Пора заканчивать эту тягомотину.
И на следующий день я заявила Фиме, что сегодня же улетаю с этой каторги домой, если он по-прежнему не будет селить нас в нормальные отели. Скандал был смачный, Фима ругался, матерился и кричал, что мы все можем катиться на все четыре стороны! Потом вдруг неожиданно обмяк и нежно запел: «Простите, извините, такого больше не повторится». Явно первые приступы шизофрении… Слава богу, оставалось отработать всего пару дней, и мы уехали домой, где я благополучно закончила ГИТИС и родила красавицу дочку. Но об этом во всех подробностях дальше.
Через какое-то время мы снова поехали на гастроли в Германию, уже подняв себе ставку. С Фимой мы больше никогда не работали. А эта поездка опять
