Я ненавидел в Боге эту ничтожность. Достаточно моей собственной недостойности. Она не может перенести еще и отягощение ничтожностью Бога. Ничто не стоит прочно: вы прикасаетесь к себе и превращаетесь в прах. Прикасаетесь к Богу, и он, перепуганный, прячется в яйцо. Вы берете приступом врата Ада: к вам приближается звук хохочущих масок и музыка безумных. Вы штурмуете Небеса: сценические декорации трясутся, и суфлер в будке падает в обморок. Вы отмечаете: вы не настоящий, вверху все ненастоящее, внизу все ненастоящее, справа и слева – одно разочарование. За что бы вы ни ухватились – воздух, воздух, воздух.
Но я поймал его, с древних времен боящегося; я уменьшил его и взял в свои руки. Вот она - гибель Богов: человек кладет их в карман. Это - конец истории Богов. Ничто не остается от Богов, кроме яйца. И я обладаю этим яйцом. Возможно, я могу уничтожить этого последнего, а вместе с тем – искоренить всю расу Богов. Что они для меня теперь, когда я знаю, что они уступили моей власти? Древние и перезрелые, они пали и были погребены в яйце.
Но как это произошло? Я повалил Великого, я горевал по нему, не хотел бросать, так как любил его, ведь ни одно смертное существо не могло с ним сравниться. Из-за своей любви я придумал уловку, что освободила его от веса и пространственных границ. Я забрал у него – из любви – форму и вещественность. Я, любя, заключил его в яйцо. Так мне убить его, беззащитного, которого я любил? Разбить хрупкую скорлупу его могилы и предоставить невесомости и безмерности крыльев мира? Но разве я не пел песни заклинаний для его рождения? Разве я делал это не из любви к нему? Почему я люблю его? Я не хочу вырывать любовь к Великому из своего сердца. Я хочу любить своего Бога, беззащитного и безнадежного. Я хочу заботиться о нм, как о ребенке.
Разве мы не сыны Бога? Тогда почему Боги не могут быть нашими детьми? Если мой отец Бог умрет, Бог сын восстанет из моего материнского сердца. Потому что я люблю Бога и не хочу бросать его. Только тот, кто любит Бога, может заставить его пасть, и тогда Бог подчиняется своему победителю и ютится в его ладони, и умирает в сердце того, кто любит его и обещает ему рождение.
Мой Бог, я люблю тебя, как мать любит нерожденного, которого носит в своем сердце. Расти в яйце Востока, питайся моей любовью, пей соки моей жизни, чтобы стать лучезарным Богом. Нам нужен твой свет, Дитя. Мы идем во мраке, освети наши тропы. Пусть твой свет сияет над нами, пусть твой огонь согревает холод нашей жизни. Нам нужна не твоя власть, а жизнь твоя.
Зачем нам власть? Мы не хотим управлять. Мы хотим жить, мы хотим света и тепла, поэтому нам нужен твой. Как покрытая зеленью земля и любое живое тело нуждается в солнце, мы как духи нуждаемся в твоем свете и тепле. Дух без солнца становится паразитом тела. Но Бог питает дух.
121 В каллиграфической книге эта глава отсутствует, здесь она дается следуя варианту Черновика.
121 Рисунки 50-64 символически изображают возрождение Издубара.
122 Лука 2:8 – II: «В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господний, и слава Господня осияла их; и убоялись они. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям, ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь»
124 Матфей 2:I-2: «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему.»
125 Атрибуты Бога в этом отрезке разработаны так, как атрибуты Абраксаса во втором и третьем поучении Исследований. См. ниже, ст.349.
126 В «Сновидениях» 3 января 1917 Юнг отметил: «Стимул к рисунку III змеи в Liber Novus» (ст. 1). Это примечание, похоже, отсылает к этому рисунку.
127 Надпись над рисунком: «брахманаспати». Джулиус Эгглинг отмечает, что «Брихаспати или Брахманаспати, повелитель богослужения и поклонения, занимает место Агни, как представитель духовного сана… В Ригведе Х, 68,9… Говорят, что Брихаспарти создал(avindat) рассвет, небо и огонь (agni) и рассеял мрак своим светом (ark, солнце). Очень похоже на то, что он представляет элемент света и огня в целом» (Священные Книги Востока 12, ст. XVI). См. Также примечание к рис. 45.
128 Солнечная ладья – частый мотив в Древнем Египте. Ладья олицетворяла движение Солнца. В египетской мифологии Бог Солнца боролся с чудовищем Апопом, который пытался проглотить солнечную ладью, когда та каждый день переплывала небо. В Трансформациях и Символах Либидо (1912) Юнг обсуждает египетский «солнечный диск жизни» ( CW B,§ 153) и мотив морского чудовища (§ 549f). В своем пересмотре текста в 1952 г. он отмечает, что борьба с морским чудовищем символизирует попытку эго-сознания освободиться от тисков бессознательного (Символы и Трансформации, CW 5. §539). Солнечную ладью находим на некоторых иллюстрациях в Египетской Книге Мертвых (изд. Э.А.Уоллис Бадж [Лондон; Аркана, 1899/1985]), т.е. сцены на ст. 390, 400 и 404). Гребец – это сокологлавый Гор. Ночное путешествие Бога солнца через подземный мир описано в Амдуат, которое считается символическим процессом трансформации. См. Теодор Абт и Эрик Хорнунг, Знания для Загробной Жизни. Египетская Амдуат – В Поисках Бессмертия (Цюрих: Издательство Живое Человеческое Наследие, 2003)
129 В «Сновидениях» Юнг писал: «17 января 1917. Сегодня ночью: огромная страшная лавина обрушивается с гор, как кошмарная туча; она заполнит долину, на противоположном краю которой стою я. Я знаю, что чтоб избежать ужасной катастрофы, мне нужно бежать на гору. В Черной Книге этот сон объяснен странными терминами, в статье, стоящей под тем же числом. 17 января 1917 я сделал рисунок красными точками на странице 58 Новой Книги. 18 января 1917 я прочитал об образовании огромных пятен на солнце» (ст.2). Следующее является парафразом статьи в Черной Книге 6 за 17 января 1917: Юнг спрашивает, что это, что наполняет его ужасом и страхом, что обрушивается с высокой горы. Его душа говорит помогать Богам и приносить им жертвы. Она говорит, что червь ползет на Небо, он начинает покрывать собой звезды, а своим огненным языком заглатывает купол семи лазурных небес. Она говорит, что его тоже съедят, и что ему нужно заползти в камень и подождать в тесной оболочке, пока огненная буря пройдет. Снег падает с гор, потому что огненное дыхание падает с облаков. Бог идет, Юнгу нужно подготовиться к встрече с ним. Юнгу нужно спрятаться в камне, ведь Бог – это ужасный огонь. Он должен сидеть тихо и смотреть оттуда, чтобы огонь Бога не поглотил его (ст. 152f).
130 Надпись над рисунком: «хираньягарбха». В Ригведе хираньягарбха был первичным зерном, из которого родился Брахма. В Юнговской копии 32-го тома Священных Книг Востока (Ведические Гимны) вырезан только один параграф, гимн «Незнакомому Богу». Он начинается словами «В начале появился Золотой Ребенок (Хираньягарбха); и коль скоро родился, он был единственным властителем всего. Он создал эту землю и это небо: - Кто этот Бог, которому мы должны справлять жертвоприношения?» (ст.1). В Юнговской копии Упанишад в Священных Книгах Востока, на странице 311 вложен листик из Мантраяна – Брахмана – Упанишад, отрывок, описывающий Эго, начинающийся словами: «И само Эго тоже зовется …. Хираньягарбха» (том 15.2).
131 Лик чудовища сходен с HI 29.
Глава 11 Открытие Яйца[83]
[84]
Вечером третьего дня я преклоняю колени на ковер и осторожно открываю яйцо. Нечто, напоминающее дым, поднимается из него, и неожиданно Издубар стоит передо мной, громадный, преображенный и цельный. Его конечности целы, и я не могу найти и следа повреждений на них. Он будто проснулся после долго сна. Он говорит:
«Где я? Как тесно здесь, как темно, как холодно – я в могиле? Где я был? Мне кажется, что я был вне вселенной – надо мной и подо мной было темное, мерцающее звездами небо – и я был охвачен невыразимым стремлением.
Потоки огня разбивались о мое сияющее тело –
я вздымался над ослепительным пламенем –
я плыл в море, объявшем меня живыми огнями –
Полный света, полный томления, полный вечности –
я был древним и вечно обновляющим себя –
Падающим с высот в глубины,
и проносился, пылающий, с высот в глубины –
вращаясь среди пылающих облаков –
как поток угольев накатывался, как пена прибоя, засасывая
себя в душном жаре –
Объемля и отвергая себя в безграничной игре –
Где был я? Я был исполнен солнца» [85]
Я: «О Издубар! Божественный! Как прекрасно! Ты исцелен!»
«Исцелен? А был ли я болен? Кто говорит о болезни? Я был солнечным, исполненным солнца. Я – солнце»
Невыразимый свет изливается из его тела, свет, который мои глаза не могут выдержать. Я прикрываю лицо и обращаю взор на землю.
