пристает! Держит руки при себе. Пару раз обнимал и тут же уходил, как будто жалел. Или ему было неприятно.
– Не фырчи. Воспитанный альфа не должен набрасываться на кошку как дикое животное.
– Я не фырчу. Просто мне обидно. Я не могу понять – он решил, что больше никогда не будет связываться с древесными барсами, или я чем-то хуже его бывшей жены?
– Не торопись, – мягко сказала Марианна. – Съездите в горы, поближе пообщаетесь. Может быть, что-то само выяснится.
Они попрощались – Марианну кто-то позвал, а Альма поспешила к детям, которые оторвали флажок с башни и не могли его поделить. Она думала, что дело дойдет до серьезной драки, но Брайко бросил флажок и обиженно забился в угол. Альма вспомнила, как Илларион читал ему нотацию о том, что кот должен уступать кошкам, подхватила взъерошенного брысенка на руки, отнесла на кухню и покормила ломтиком рыбной «калитки». Здравка немедленно потеряла интерес к флажку, прибежала и получила кусочек фарша – Брайко постоянно делился с ней едой, без понуканий. Взгляд на дружно жующих детей оживил в памяти голос Иллариона.
«– Нужно уступать кошкам. Отдавать им вкусности, ни в коем случае не драться.
– Почему отдавать? – спросил Братислав.
– Потому что мы сильнее. Мы можем добыть вкусности и себе, и им. В лесу – поохотиться, в городе – заработать и купить».
Альму тогда удивило то, что Илларион говорил об уступках без оговорок. Надо отдавать, нельзя давать сдачи. Никаких обещаний взаимовыгодного обмена – «ты зарабатываешь и покупаешь продукты, а она готовит». Наверное, потому, что рысь и брысенок прекрасно жили без кошки в доме – ели сметану из пластмассовых ведерок, закусывали немытыми фруктами и покупали печенку с картошкой в кафетерии.
«Его не подкупить обещанием пирогов. Он отмахивается от вежливых предложений: "Илларион, давайте я клубнику помою". "А зачем? Дети уже поели, а я так доем". Сам стирает, сам гладит. Изредка подметает и протирает полы. Не трогает заросшую пылью вежу на книжной полке. Ему ничего не нужно. У меня был бы шанс, если бы он проявил любовный интерес. Но и это мимо».
В обед Брайко превратился, кое-как оделся – Илларион перед отъездом принес его вещи и оставил Альме ключи от своего дома – на вопрос: «Куда ты собрался?», громко ответил: «Десер-р-рт!» и пошел к калитке. Пришлось разворачивать, просить подождать Здравку – та неожиданно тоже превратилась и начала одеваться, а потом идти в кафетерий на углу. Под охраной Семен Семеныча, не выпуская ладошки детей из рук.
Полярная лиса Снежка им обрадовалась. Присела на корточки, расспросила Здравку, какой она будет десерт – «есть клубника, вишня и абрикосы, могу полить шоколадом, могу добавить карамельный сироп». Здравка переложила выбор на Братислава, тот подошел к делу с размахом и заказал три десерта. С вишней, клубникой и абрикосами. Политые шоколадом, карамельным сиропом и сгущенкой.
«Чтобы точно слиплось», – скрывая улыбку, подумала Альма.
В кафетерии были заняты два столика из шести, а веранда пустовала, и Альма решила сесть на улице – уж как-нибудь они с Семен Семенычем поймают детей, если те побегут в разные стороны. Снежка принесла им десерты, кофе, вишневый сок, минеральную воду, и повязала малышне большие воротники-салфетки – «это Ханна передала для Брайко, она Катарине такие покупала, чтобы каждый раз после еды одежду не стирать».
Предусмотрительность Ханны Альма оценила через пять минут. Братислав поделился со Здравкой кусочком вишни из своей порции и испачкал оба слюнявчика сразу – фруктами, сгущенкой и шоколадной росписью. Семен Семеныч не выдержал, рассмеялся:
– Заботливый кавалер. Весь в папу!
Альма вздохнула. Илларион действительно подсовывал ей куски: делился немытой клубникой, пирожком из кафетерия, а как-то раз даже спросил, не хочет ли она полбанки рыбных консервов в томате. Дважды приносил бидончик вкусного молока и творог, хлеб. Серединку от «ромашки» они съели пополам, с одной тарелки. Это запомнилось – Илларион ел, мурлыкал и так старательно облизывался, что Альме захотелось его поцеловать. Но это же неприлично! Не кошка должна лезть с поцелуями, а кот. А Илларион…
Дети продолжали пачкаться, кофе остывал до приемлемой температуры, и разговор плавно перешел на тему поездки в шакалью общину.
– Не могу назвать точной даты, – объяснила Альма. – Гвидон мне обещал позвонить заранее, перед прилетом Дарины. А еще надо узнать, когда Илларион сможет ехать. Тогда я извещу вас. Думаю, что мы там надолго не задержимся. Именно поэтому не хочу ехать с кем-то на машине, ограничивая возможность передвижения. Если мне или Здравке будет некомфортно среди шакалов, мы проведем там день и откланяемся, не оставаясь ночевать. А, может быть, погостим день-другой.
– Понимаю. Никаких проблем. Буду ждать вашего звонка, жену предупрежу, что командировка может затянуться до недели.
– У вас есть дети? – спросила Альма, поддавшись приступу любопытства.
– И дети, и внуки, – улыбаясь, ответил Семен Семеныч. – Если Хлебодарная одарит милостью, то и на правнуков посмотрю. У нас в роду все долгожители, у жены тоже.
– А почему вы пошли работать в охранное агентство? Я смотрела фотографии сотрудников, там, в основном, лисы и волки.
– Из армии уволился в запас, дома скучно. Да и деньги лишними не бывают, хорошая прибавка к пенсии, внуков побаловать можно.
– Вы служили?
– В Ельнике, там расквартирована воинская часть, патрулирующая границу зоны с особым статусом. Охрана человеческих складов, нефтепроводов, нефтехранилищ, железнодорожных узлов и перерабатывающих заводов. Пошел на срочную, чтобы потом иметь возможность устроиться на госслужбу, да так и остался. Поговорили с женой, решили, что от добра добра не ищут – найдешь ли хорошую работу на гражданке? Прослужил двадцать пять лет прапором в погранвойсках. А когда уволился, решили переехать в Ключевые Воды. Сыновья тут университет закончили, работают, семьями обзавелись. Звали нас сюда, уютный дом присмотрели. Мы подумали и решились. Десять лет уже здесь живем, не жалеем. Город спокойный, вся родня под боком.
– Понятно, – прикосновение к чужой жизни отдалось ноющей болью – Альме не с кем было советоваться, когда решала «ехать или не ехать». Марианна – не в счет. Это не разговор со своим котом.
– Возьмите абрикосовый десерт. Дети и эти не одолеют.
– Вы сейчас будете смеяться, но я сладкое не ем, – покачал головой Семен Семеныч. – Не все медведи сладкое любят, это распространенное заблуждение, что мы за плошку мёда душу продадим. Десерт домой заберите. В холодильник поставите. Ларчик явится со смены, съест.
И снова та же ноющая боль. «Домой». «Ларчик съест». Как будто рысь приедет со смены именно к ней, начнет греметь кастрюлями в холодильнике, выискивая еду по вкусу, а потом, после плотного завтрака ляжет спать на ее кровать.
– Да, вы правы. Я сейчас Снежку спрошу, можно ли будет потом вернуть посуду.
Альма встала, и, чтобы отогнать неприятное
