Джесс, поддерживая Дэвида с другой стороны, с подозрением взглянула на кузена.
— А как насчет вас?
Он кивнул ей через плечо Дэвида:
— Очень мило, что вы подумали обо мне. У меня разработан небольшой план...
— А, наверняка ерунда... — устало отмахнулась Джесс.
— Ваше недоверие обижает меня. Этот план предусматривает, что единственным злоумышленником остается Фредди. Возражать он не будет, он исчезнет к тому времени, как вы вернетесь из города с полицией. Я просто-напросто объясню им, что он держал вас в заложниках и угрожал убить, если я попытаюсь вмешаться. Сегодня мне удалось вас освободить и доблестно придержать преступника, пока вы не убежали. От вас потребуется только подтверждение и... гм... еще одно маленькое одолжение...
— Например, позабыть о сокровище?
— Не правда ли, это не слишком большая цена за спасение вашей жизни? Я ведь никого не обкрадываю, кроме короны. Нет, я, конечно, лояльный тори, но, полагаю, у нее и без того предостаточно приверженцев. Подумайте, чем я ради вас жертвую! Нам придется переправлять сокровище за границу через сомнительных знакомых Фредди, и на этом я потеряю последнюю рубашку. Я должен буду также отказаться от своих замечательных планов, включая проект превращения старого фамильного дома в роскошный отель. Может быть, я назвал бы его «Камелот» — прямо на том самом месте, леди и джентльмены, рядом с подлинной могилой короля Артура! Я готов ради вас пожертвовать всем этим плюс рискнуть собственной шеей. Если Фредди когда-нибудь узнает...
На этот раз дверь не заскрипела, а если и заскрипела, скрипа не было слышно из-за удара тяжелой створки, с грохотом отлетевшей к стене. Джесс нечего было смотреть, она и так знала, кто стоит на пороге.
Никогда еще кузен не вызывал у нее такого восхищения. Инстинктивно пригнувшись и виновато охнув для начала, кузен Джон выпрямился в полный рост и вытянул свободную руку, которой не поддерживал Дэвида.
— Но тише! Вот он вновь! Остановлю любой ценой...[54] Фредди, умоляю, спокойно!
— Ах вот как, спокойно, так, дурак... — Фредди вымолвил слово, которого Джесс никогда не слыхала, за ним последовало еще несколько, неизвестной этимологии, — все они явно представляли собой эпитеты, и все они явно были нелицеприятными. Кузен Джон поморщился. В скудном свете фонаря она разглядела, что он побледнел, но глаза его живо поблескивали.
— Не спеши, Фредди, — сказал он. — Я припрятал добычу.
В первый момент Фредди не отреагировал. Потом нога его поднялась, и дверь снова грохнула, на сей раз закрывшись.
— Где? — спросил он.
— Но ведь ты в самом деле не считаешь меня таким простачком, чтобы я тебе рассказал? Я поделюсь с тобой, как обещал. Мы сейчас за ним сбегаем.
— Есть другой вариант, — возразил Фредди.
— Другой вариант есть всегда. Почти всегда... Слушай, старик, игра сыграна, почему бы с достоинством не признать этот факт? Ничего не получится, нельзя просто поубивать людей. У них есть друзья и родственники, которые примутся их разыскивать. Для наших скромных планов нужен мир, покой, время и отсутствие любопытствующих. Не можешь же ты...
— Мы это уже обсуждали, — сказал Фредди. Возник пистолет наготове, нацеленный в самую середину бледно-голубого свитера кузена Джона. — Меня никогда особенно не интересовали твои планы. Я позволял тебе посвящать меня в них только по той причине, что иначе мы потеряли бы слишком много. А теперь я получу больше.
— Найди сначала, — храбро предложил кузен Джон.
— Найду как-нибудь.
Джесс подумала, что хуже всего в Фредди то, что он способен только на две эмоции — черную ярость и холодный и злой расчет. Сейчас верх явно брала вторая.
Дуло пистолета переместилось на несколько дюймов вниз.
— Я еще никогда, никому не стрелял в коленную чашечку, — признался Фредди. — Но слышал, что это самое болезненное из ранений. Начну с правого колена. На счет четыре. Один...
— О Господи, — благочестиво воззвал кузен Джон.
— Два...
Джесс свалила обмякшее тело Дэвида на постель. Дэвид безмолвно потерял сознание некоторое время назад, и она была рада, что он больше не вмешивается. Он обязательно попытался бы оказать сопротивление и обязательно был бы убит. Она исподтишка размяла руки. Ей не надо было выслушивать дальнейшее изложение планов Фредди. Выпытав у кузена Джона необходимую информацию, он перестреляет их всех. В принципе Джесс предпочитала погибнуть, сражаясь. Холодно и без гнева она ждала первого выстрела, рассчитывая под его прикрытием что-нибудь предпринять. Что именно, она не знала. Просто что-нибудь.
— Три...
— Фредди, остановись и подумай...
— Че...
— Ладно, скажу. — Кузен вытер лоб рукавом, очевидно боясь лезть за платком, за что Джесс не могла его упрекнуть. — Больно уж ты горяч, — пожаловался он.
— Где оно?
— В моей комнате. В коробке из-под ботинок под кроватью.
— Ты все-таки полный идиот. Я бы сразу нашел.
— Знаю. Но ты не знал вот до этой самой минуты, правда?
Мрачное лицо Фредди исказилось так, словно он сошел с водостоков башен Нотр-Дам[55]. Джесс на секунду подумала, что крайнее раздражение заставит его спустить курок. Но жадность одолела злобу.
— Я должен взглянуть, — сказал он. — Если его там нет...
Он начал шарить у себя за спиной в поисках дверной ручки, не сводя со сбившейся рядом троицы ни глаз, ни пистолета. Джесс мигом взмокла от страха, который ей некогда было как следует пережить перед лицом неминуемой смерти. Теперь она поняла, почему люди предают союзников и друзей ради лишних пяти минут жизни. Глядя вверх на неподвижно застывшую фигуру кузена, она не могла по выражению его лица догадаться, правду он сказал или нет. Она не знала, на что лучше надеяться, — на первое или на второе.
Фредди распахнул дверь, раздался громкий визг заржавевших петель, и Джесс эхом завизжала в ответ. Глаза ее выкатились и остановились на том, что стояло в открытых дверях.
Фредди скорчил кривую гримасу. Он был не способен на искреннюю улыбку.
— Старый трюк, — произнес он. — Хотите, чтоб я отвернулся?
— О нет, не надо, — чистосердечно ответила Джесс.
Визг ее имел оправдание: грозно высившаяся в дверях фигура шагнула сюда прямо из фильма ужасов. Лицо ее было белым, бесформенным на фоне массы черных волос и тусклых черных одежд. Черты его искажали причудливые тени, которые отбрасывало мерцающее пламя свечи, зажатой в бледной руке. В другой руке был молоток.
Поскольку парочка стояла словно загипнотизированная, усмешка Фредди погасла. Их общее ошеломление выглядело таким неподдельным, что его нельзя было проигнорировать. Фредди стал поворачиваться, но поздно. Окутанная саваном фигура занесла молоток и опустила его прямо ему на голову с отчетливым звуком — тюк! И Фредди рухнул на пол.
— Все это, — укоризненно заметила тетя Гвиневра, — зашло слишком уж далеко.
— Я должен был дать ему уйти, — сказал кузен Джон и умиротворяюще добавил: — Выпейте еще шерри.
Это было на следующий день. Яркое солнце светило в окна гостиной, и Джесс хотелось окунуть в него руки, как в воду. Никогда, никогда в жизни она больше не будет сетовать на изобилие света.
Компания, собравшаяся за графином и бокалами, гораздо больше напоминала участников нелегких переговоров по поводу прекращения боевых действий, чем друзей. Собственно говоря, ни мать ни сын не чувствовали ни малейшего замешательства. Тетя Гвиневра молчала как сфинкс, губы ее были плотно сомкнуты, руки, как подобает леди, сложены на коленях, и под голубыми глазами кузена Джона, одетого в неподражаемый великолепно сшитый костюм, темных кругов не наблюдалось.
Дэвид был выбрит и одет в самое лучшее, но так замотан бинтами, что походил на сбежавшего из операционной пациента. Даже черная шелковая перевязь, поддерживающая руку, и повязка на лбу не придавали ему романтичности, ибо из бинтов торчал один царственный нос. Джесс в алом свитере и юбке из шотландки выглядела намного лучше, чем чувствовала себя. Она почти ощущала висящие под глазами мешки и открыла, что приобрела обыкновение нервно взвизгивать при чьем-либо малейшем движении.
— Даже не верится, что все кончено, — раздраженно сказала она. — Слишком просто. Слишком легко.
— Благодари кузена Джона, — с неудовольствием бросил Дэвид. — Легко и просто — исключительно его стараниями.
— Но послушайте, — ласково произнес кузен Джон, — все в самом деле просто, зачем усложнять? Если бы мы дали арестовать Фредди, он мог бы наговорить обо мне кучу неприятных вещей. Я бы их, разумеется, опроверг, но какое-то подозрение осталось бы. А так мы свалили на Фреда все неприятности и в то же время устранили причины для мести с его стороны. Знаете, его бы надолго в тюрьму не упрятали, — он ведь фактически никого не убил, — и догадайтесь, куда он отправился бы первым делом после освобождения?
