Просто и элегантно, думал Лонгмэн, вытаскивая «Уловку» из саквояжа и прилаживая ее на место. Штуковина идеально подошла к контроллеру.
Остальное было предельно просто. Три куска трубы: первый, длиной полфута, вставляется в гнездо «Уловки». Второй, в три фута длиной, присоединяется к первому и направляется под углом к рельсам. Третий, тоже трехфутовый, вставляется во второй и направлен в сторону стены туннеля.
Длину каждого куска они рассчитывали таким образом, чтобы части соединялись одна с другой с разной степенью жесткости. Первый отрезок туго крепился в гнезде «Уловки», второй отрезок свободно болтался, третий жестко крепился ко второму.
Пора было бить стекло. Неожиданно Лонгмэн почувствовал себя вандалом. Он поднял автомат, но долго не мог заставить себя нанести удар прикладом. Наконец осколки веером брызнули во все стороны. Лонгмэн ударил еще пару раз, пока от стекла не осталось ничего, кроме крохотных зубчиков, застрявших по периметру рамы. Он сначала думал, что этого вполне достаточно, однако Райдер в этом вопросе проявил неожиданную твердость.
– Никаких осколков. Иначе пропадет весь эффект. Иллюзия должна быть полной.
Райдер
Отбежав от вагона ярдов на сто, Райдер опустился на колени между рельсами колеи экспресса. Достав из кармана одну гранату, он отодрал от нее скотч и разорвал его поперек на два неравных куска, один в пятнадцать, другой – в десять дюймов длиной. Внимательно всмотрелся в глубину туннеля. Еле различимая в полутьме, там виднелась массивная тень неосвещенного поезда. Райдер удовлетворенно кивнул – выходит, он снова оказался прав.
Придерживая гранату левой рукой, Райдер обмотал рычаг скотчем сверху донизу, оставив по несколько дюймов ленты с каждого конца. Наклонившись так, что голова его почти касалась шпал, он сунул гранату под козырек рельса, после чего аккуратно приклеил ее к металлу свободными концами скотча. Потом наклеил поверх оба оторванных куска. Убедившись, что граната закреплена надежно, он выдернул чеку. Затем переполз ко второму рельсу и проделал все то же самое со второй гранатой.
После этого Райдер, не оглядываясь, зашагал к своему вагону. Теперь, когда он выдернул чеку, гранаты готовы сработать в любую минуту. Как только колеса поезда пройдут над ними, гранаты упадут, рычаг освободится и через пять секунд последует взрыв.
Райдер прошел вдоль красного грязного борта вагона. Сквозь пустую глазницу окна на него глядел Лонгмэн. Сбоку свисал конец трубы. Райдер протянул руку, и Лонгмэн подал ему третий кусок. Насадив его, Райдер подтянул свободный конец ближе к стене туннеля. Этими трубами они переставят контроллер в положение «ход». Когда поезд тронется, два длинных куска трубы останутся в руках человека, стоящего на путях. А короткий отрезок, оставшийся в кабине, вряд ли будет заметен со стороны.
Лонгмэн вообще сделал ставку исключительно на иллюзии – это будет как раз тот случай, когда люди увидят только то, что захотят видеть. Стекол ведь обычно не видно, правда? И теперь, когда он позаботился, чтобы от разбитого стекла не осталось ни единого осколка, который бы мог отразить свет, люди будут по-прежнему думать, что оно там есть.
Полицейские знали, что без машиниста поезд ехать не может. Они на все сто уверены в этом и поэтому будут считать, что машинист по-прежнему в кабине. Главное – выиграть время.
Убедившись, что «Уловка» установлена, Райдер подтянулся, влез в вагон и вошел в кабину.
– Все в порядке, – возбужденно сказал Лонгмэн, – скорей бы уж трогаться.
– Мы тронемся, как только Центр управления сообщит нам, что путь свободен.
– Знаю, – ответил Лонгмэн, – уже просто терпения никакого нет.
Райдер промолчал, прикидывая, на сколько еще хватит Лонгмэна. Выходило, что минут на десять. Что ж, через десять минут они будут уже очень далеко отсюда.
Уэлком
Когда загорелся свет, Уэлком обнаружил, что цыпа-то весьма потрепанная. Нет, конечно, в целом ничего, но некоторая потертость очевидна, да и ухватки уж больно профессиональные. Зачем ему идти по дороге, по которой уже протопала целая дивизия?
Киса все еще строила ему глазки, но он остыл. Теперь его больше занимала операция. Дело, кажется, затягивалось. К тому же надо еще выяснить отношения с генералом Райдером, верно?
Эх, самый класс был в самом начале, когда он припечатал это толстое чучело к рельсам. Вот это ему по душе – быстро и никаких церемоний. Райдер не дурак, но чересчур усложняет. Сам бы он все сделал самым простым способом. Нужно откуда-то выбраться? Вперед, и все дела! Конечно, кругом уйма копов, но ведь четыре «томми» – тоже не подарок!
Когда Райдер сказал, что они должны будут выбросить автоматы, когда дело закончится, Уэлком страшно удивился. Черта с два, сердито подумал он. У кого автомат, у того и сила. Пока он у тебя в руках, копы готовы лизать тебе задницу, а без оружия ты никто, нуль без палочки. С какой стати по доброй воле выкидывать то, что делает тебя сильнее?
А если все пойдет не так? На что им тогда рассчитывать? Четыре несчастных револьвера против сотен вооруженных до зубов копов. Ну уж нет, на это он не согласен.
Девица снова кинула на него призывный взгляд, и он начал было снова заводиться, но тут Райдер сделал ему знак. Извини, сестренка, нам пора. Как-нибудь в другой раз.
Анита Лемойн
Что-то явно не так, решила Анита. Судя по всему, бандит как-то поостыл. Ну, и бог с ним, плакать она не станет. К тому же ситуация явно была уже не такой острой. Деньги они получили – и какие деньги! – так что стрелять вроде незачем. Похоже, появилась надежда, что из этого дерьма удастся выбраться целой и невредимой, так что пора подумать, как правильно провести разговор с этой гнидой с телевидения – если он только не швырнет трубку, как только услышит ее голос. Она легко могла представить себе будущий разговор.
– Я, конечно, верю, что ты влипла в эту историю в метро, но это тебя не извиняет – ты просто хотела в это влипнуть.
– О да, я, как только проснулась, так и сказала себе: «Анита, детка, бегом в метро, есть шанс попасть под пули».
– Именно так ты и сказала себе, просто подсознательно. Знаешь, есть люди, которые подсознательно притягивают к себе опасности.
– Ну ты и мерзавец!
– Послушай, милочка, в постели я тебе такое, может быть, и спустил бы, но сейчас заткни пасть. Ясно?
– Прости, дорогой. Господи, да что я такого сделала-то? Всего лишь решила поехать на чертовом метро!
– Отлично. Кстати, напомни мне, когда ты последний раз ездила в метро?
– Так случилось, что я сегодня на мели. Это что – преступление?
– Учитывая, сколько ты зашибаешь в постели… Неужели ты думаешь, что я на это куплюсь?
– Ладно, твоя взяла. Ты прав. Я села в этот гребаный поезд, поскольку точно знала, что его захватят. Заранее выяснила, где и когда это случится. Просто потому, что я люблю искать неприятности на свою задницу. Это ты хочешь услышать?
– Этим утром, когда ты выходила из дома, твое поведение определялось сразу целым множеством разных факторов. Например, ты могла вернуться, потому что забыла платок или минут на пять дольше обычного валялась в ванне…
– Все ради тебя, дорогой, мне хотелось, чтобы от меня хорошо пахло.
– …Потом ты решила завернуть в магазинчик, купить то да се, хотя с таким же успехом ты могла бы сделать это вечером.
– Хорошо, я и правда прошлась по магазинам, из-за этого я и села в метро не рядом с домом, а на Тридцать третьей.
– Послушай, сучка, ты все испортила.
– Я тут ни при чем. Провалиться мне на этом месте, если я хоть раз в жизни еще поеду на метро!
– Ты все испортила!
Да, вот так все и будет, подумала Анита. Рано или поздно, она его потеряет. Проклятье… Такие клиенты на дороге не валяются. Придется валяться у него в ногах, лизать ему задницу, целовать ему ноги… Вот дерьмо!
Окружной инспектор
– Они прямо под нами, – сказал окружной инспектор, тыча пальцем в коврик на полу лимузина. – Если б мостовая сейчас разверзлась, мы бы грохнулись прямо им на крышу.
Комиссар кивнул. Прохожие вокруг начали понемногу собираться в толпу, привлеченные множеством полицейских машин, запрудивших все окрестные улицы. Постовые на перекрестках судорожно пытались разогнать мгновенно образовавшиеся пробки.
– Сэр, нам освободили дорогу, – сказал водитель. – Едем?
– Нет, задержимся здесь, – сказал окружной инспектор, – так близко к этим ублюдкам я не был с самого начала операции.
Смотревший в окно комиссар заметил, как одного копа свалил с ног внезапный натиск толпы. Быстро вскочив на ноги, тот коротким резким движением ударил в грудь какую-то женщину в толпе.
– Если бы мостовая разверзлась… – задумчиво проговорил комиссар. – Не такая уж плохая идея. Весь город валится в тартарары и исчезает. Нет, определенно недурная идея.
Комиссар – пессимист? Это было еще одним откровением для окружного инспектора, но он промолчал.
