— Интересно,— пробормотал Джефф, глядя на смотровой экран.
— Интересно? — Адмирал скрипнул зубами. Если бы у него были клыки, то он бы сейчас оскалился.— Ты и твой идиотский робот только что перенесли «Многообещающий» не только в пространстве, но и во времени!
— Боюсь, вы правы, сэр,— согласился кадет.— С Норби такое случается. Иногда он доставляет вас прямиком к месту назначения, а иногда...
— ...а иногда нет! Это совершенно очевидно! С каких пор тебе стало известно, что Норби путается ещё и во времени?
— Вообще-то, он изучал историю...
Взмахом руки адмирал призвал Джеффа к молчанию и ткнул пальцем в Норби, чьи задние глаза невинно смотрели на него:
— Послушай, ты, джемианский робот! Тот больной Ментор научил тебя путешествовать во времени так же, как и в гиперпространстве? Это было частью его плана?
— Нет, сэр.— Куполообразная шляпа скользнула вниз; лишь верхушки глаз Норби продолжали наблюдать за сердитым адмиралом.— Думаю, это Мак-Гилликадди сделал что-то, пробудившее к жизни мой талант.
— Талант? Это бедствие, а не талант!
— Это другой секрет Норби,— сказал Джефф.— Единственная трудность заключается в том, что он не может отправиться в тот период времени, когда он уже существовал. И ещё он не может отправиться в будущее.
— Ты хочешь сказать, мы не можем вернуться в наше время?
— Нет, сэр. Я хочу сказать, что он не может отправиться в будущее из нашего настоящего — из настоящего, в котором мы обычно находимся. Я имею в виду...
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не сбивай меня. Этот его талант... он управляем?
— Не совсем, сэр. Перемещения во времени путаются с перемещениями в пространстве, и мы едва ли сможем попасть туда, куда собирались.
Адмирал опустился перед смотровым экраном, сгорбив широкие плечи. На его лице застыло выражение ужаса и разочарования.
Скажите мне, несчастные, существует ли хотя бы слабая вероятность того, что мы вернёмся вперёд в то время, когда люди уже существовали на Земле?
— Да, сэр,— сказал Джефф.— Давай попробуем, Норби.
— Слушаюсь, капитан,— с преувеличенной вежливостью отозвался робот.
«Многообещающий» вздрогнул и затрясся. «Что, если мы с Норби настолько все запутали, что потерялись навсегда?» — подумал мальчик.
— Я ничего не вижу,— заметил Йоно, всматриваясь в экран.— Должно быть, мы оказались слишком близко к Земле и находимся внутри облачного слоя. Это опасно. Ещё немного ближе, и...
— Я передвину катер в обычном пространстве,— торопливо предложил Джефф.— Это не опасно.
Нос «Многообещающего» вынырнул из облака, и на смотровом экране появилось увеличенное изображение земной поверхности. Более того, под ними был город. Внизу виднелись здания и люди.
— Мы вернулись к человечеству и цивилизации, адмирал,— доложил кадет.
— И к Колизею,— добавил Норби.— Джефф, это снова времена Римской империи. Мы прицепились к тому месту, где я побывал раньше. Может быть, теперь я смогу увидеть, как гладиаторы закончат схватку? Они бросили меня в львиную клетку как раз перед началом боев. Ох и здоровенный детина этот гладиатор! Напоминает мне вас, адмирал.
— Ты хочешь сказать,— со сдерживаемой яростью произнёс Йоно,— ты хочешь сказать, что твоё увлечение этим историческим периодом спутало процессы, проходящие под твоей жестяной шляпой, и перенесло всех нас во времена Древнего Рима только для того, чтобы тебе представилась возможность узнать, что случилось с каким-то гладиатором?
— Это не совсем верно, сэр,— возразил Норби.— Даже если бы я и собирался так сделать, то вряд ли мне это удалось. Я не виноват, что у меня есть эмоции, воображение и особенные таланты. Просто получилось так, что я отличаюсь от других роботов.
Джефф наклонился над приборной панелью «Многообещающего», и маленький корабль поднялся в небеса.
— Думаю, нам лучше отправиться куда-нибудь ещё,— сказал он, пряча улыбку.— Мы же не хотим вызвать изменения в истории?
— Изменения в истории? — Адмирал вытер лоб.— Полагаю, если наши учёные попытаются скопировать подобные таланты, над нами нависнет постоянная угроза вмешательства в прошлое. История может измениться таким образом, что никто из нас не будет существовать. Я прав?
— Думаю, да,— согласился кадет.— Может быть, все человечество перестанет существовать.
Он прикоснулся к роботу:
«Миссия завершена, Норби».
«Да, Джефф. Он убеждён, что на меня нельзя положиться».
«Но это правда, не так ли?»
«Не совсем. Просто...»
«Не обращай внимания. А теперь давай, в самом деле, отправимся домой».
Но ничего не вышло.
— Где мы теперь? — устало спросил Йоно.
— Норби,— крикнул мальчик.— Где мы?
Робот лихорадочно подключался к различным частям компьютера.
— Не знаю, Джефф. Ты перевозбудил мои эмоциональные контуры, и что-то пошло не так.
— Я ничего не вижу на экране,— с беспокойством сказал адмирал.— Все блестит и расплывается.
— Экран поляризован! — в ужасе воскликнул Джефф.— Свет снаружи так силен, что компьютер «Многообещающего» компенсирует поток, не пропуская его на экран. Судя по показаниям приборов, корпус корабля быстро нагревается.
— Мне кажется, мы застряли,— тоненьким голосом пропищал Норби.
— Так вытащи нас! — завопил Джефф.— Мы, люди, не сможем выжить, если здесь станет слишком жарко.
— И я тоже. Мой мозг имеет тонкие электронные механизмы.
— Тогда заставь их работать над решением этой проблемы! — взревел Йоно.
У Джеффа стучало в висках. Никогда в жизни он ещё не был так испуган.
— Может быть, мы попали в центр звезды? — прошептал он.
— Нет, кадет. Невозможно! Тогда мы бы умерли за долю микросекунды.
— В таком случае, где мы?.. Смотрите, адмирал, приборы показывают увеличение гравитационного поля. Нас куда-то притягивает.
— Я расшифровал поступающие данные,— тихо сказал Норби.— Сообщаю обстановку. Мы находимся неподалёку от звезды значительно более тусклой, чем земное Солнце. Так близко, что её излучение быстро нагревает нас, а гравитационное поле сильно тянет к себе.
— Мы падаем на поверхность звезды.— Мальчик был в ужасе.— Норби, вытащи нас отсюда поскорее!
— Но, Джефф, я не могу. Мои логические цепи функционируют неправильно.
Кадет прикоснулся к маленькому роботу:
«Норби, я купил тебя, и, пока ты не вернёшься на Джемию, ты останешься моим роботом. Объедини свой разум с моим, и мы попытаемся вернуть «Многообещающий» в гиперпространство».
«Но мы же оба путаемся, когда доходит да путешествий во времени».
«Мы пытались обмануть адмирала. Но сейчас мы попали в беду и должны собраться. Давай попробуем ещё раз».
Они соприкоснулись друг с другом и с приборной панелью. Внезапно Джефф ощутил себя частью «Многообещающего».
Он больше не был Джефферсоном Уэллсом. Он не был Норби. Он был кораблём, борющимся за спасение трёх хрупких существ, находившихся внутри, и за своё спасение. Он боролся... и победил!
— Уф! — вздохнул Йоно, потирая свою лысину.— Скверная переделка!
— Мы выбрались! — Джефф подхватил Норби и заплясал по рубке.— Мы это сделали!
— И попали точно в наше время,— добавил робот, торжествующе размахивая руками.
— Тише! — рявкнул адмирал.— Я вижу прямо по курсу Космическое управление. Хотя раньше я никогда не считал его самым прекрасным объектом во Вселенной, но теперь оно почему-то очень привлекает меня.
Огромный; искусственный мир космополиса — вращающегося колеса Космического управления с мириадами коридоров и причалов — сиял, словно огромный бриллиант в глубокой черноте космоса. На расстоянии виднелся Марс, вокруг которого вращался космополис, и Джефф мог различить огоньки маленьких челноков, снующих туда-сюда. Люди пользовались челноками, поскольку трансмиттеры были очень дороги. Но скоро они получат гипердвигатель и смогут расселиться по всей галактике, основать великую звёздную империю...
«Может быть, это не такая уж замечательная мысль, Джефф».
Мальчик по-прежнему держал робота.
«Менторы тоже будут путешествовать, Норби. Нам всем хватит места».
«А я буду кем-то вроде посредника. Я — часть двух рас, верно, Джефф?»
Тот рассмеялся:
«Давай смотреть в будущее с оптимизмом, Норби. Или, по крайней мере, относиться к жизни с юмором. Все ещё может устроиться».
— Хватит медлить, кадет,— нетерпеливо воскликнул адмирал Йоно.— Вперёд — и домой!
Глава четырнадцатая
ВЕЧНАЯ ПУТАНИЦА
Норби пропал!
Джефф встревоженно ожидал его в старой квартире Уэллсов на острове Манхэттен. Он смотрел из окна на Центральный парк, в котором листья становились жёлтыми и багряными в преддверии наступающей осени. Ежегодное великолепие угасающей природы болью отдавалось в его груди, и он чувствовал себя так, словно в нем тоже что-то умерло.
