— За режиссера! Я уважаю режиссеров и постановщиков, но признаюсь: режиссер по имени Жизнь — самый неожиданный, его не переиграешь!
— Похоже, что этот режиссер затеял опасный спектакль для нас обоих… Как думаешь, для чего ему это? — Эля первая перешла на ты.
— Для тебя, может быть, и интересно, а для меня игра может стать смертельной. — Эльвира заметила, что на глазах у Воронова выступили слезы.
— Если я правильно понимаю то, о чем ты говоришь, то для меня это такая же смертельная игра, особенно если кто-то о ней узнает.
— Я понимаю, но один-то уж точно узнает!
Эле стало жарко от огня в камине и от всего происходящего. Да он же признавался сразу во всем! Он не скрывал того, кто он, и предлагал ей вступить в заговор, да еще так прозрачно и двусмысленно. Голова кругом, ей казалось, она сейчас растает и поплывет по дому, как облако.
— Мне кажется, я теряю голову! — признался Воронов, проваливаясь в ее глаза своим темным колдовским взглядом.
— Я свою давно потеряла! И стала совершенно безголовая баба! — очень искренне оценила себя Эля. — И то, что я сейчас здесь нахожусь, — главное тому доказательство.
Правда была у каждого своя. Он тэд, она экселендка, и они как два атомных авианосца несутся на сближение друг с другом. Какого взрыва ждать? Кто мог им ответить? Какой закон должен был освятить их союз? Высшего закона, чем закон любви, они оба не знали.
— Я хочу тебе признаться, я бунтарь! Моя связь с тобой — это бунт одиночки!
— А я — предатель, наверное, с тобой, я придаю всех, кто в меня верил…
Воронову надоело ломать комедию, он поставил на камин бокалы, свой и ее, и, взяв ее лицо в свои ладони, сказал, целуя в губы:
— Я могу обещать, что никогда не пожалею об этом и всегда буду защищать тебя! — Он взял ее руки и поднес к губам. — И я не откажусь от тебя, даже если все правительства мира прикажут! Я, знаешь ли, изменился за это время… А ты? Что сделаешь ты, если прикажут твои правительства? — Задав вопрос, он взял ее лицо в ладони и жадно вглядываясь в глаза, ожидал услышать только правду.
— Мое правительство в моем сердце!
Страсть, наконец, сметая все преграды, бросила их друг к другу, обжигая и обволакивая своей непобедимой силой и красотой. На пол полетели туфли, платье, пиджак. Они накинулись друг на друга, как накидывается на воду умирающий в пустыне от жажды, они потерялись в пространстве, умирая, возрождались с новой силой, они познавали что-то неведомое, что не имело границ и названия, но оказывалось самым важным и могущественным, как танец ночи, танец силы, танец вечности. Эта вечность уносила их за собой в пространство, которого нет на карте, в которое можно попасть только по влечению сердца. Это стихия играла с ними, разговаривая на языке вечности, и вечность похищала их сердца.
Воронов переживал невероятное ощущение счастья, неизмеримого, безбрежного, оно не источалось, а только прибывало, переливаясь через края его сердца, и он почувствовал, как оно вдруг потеплело, начало плавиться и таять, будто до этого было заковано в лед! И сердце его, несмотря на диагноз Лари, оказалось вовсе не ледяным и железным, а горячим и живым! Оно стало настолько горячим, что даже из глаз внезапно капнула слезинка, видимо выбросив искривленное зеркало, как у Кая из сказки «Снежная королева».
Из него исходила целая гамма чувств и радуга оттенков, оно излучало потоки любви и готово было устроить потоп! Они вдвоем исчезли из этого мира, как исчезает день, переходя в ночь. И, похоже, вся Вселенная замерла в удивлении перед силой и красотой любви. Вселенная удивилась своему эксперименту и сохранила их в своих объятиях, оберегая, как ракушка оберегает свою жемчужину.
* * *
— Нет, нет, никуда я тебя не отпущу! — шептала Лена, обнимая Павла так сильно, как будто провожала его на войну.
— Ты чего, Лена, сдурела? — мягко высвобождался из ее рук Павел. — Я туда и обратно, мигом!
— Ну, куда ты на ночь глядя, завтра отошлешь почту, и завтра утром вместе съездим за продуктами!
— Лен, — Паша решительно высвободился из ее объятий, — сейчас только девять часов, я за два часа управлюсь, а завтра с утра я хочу пойти на рыбалку. Я же тебе говорил, мы с Никитой договорились! И потом, я не собираюсь выходные проводить в магазинах, пока есть еще два-три солнечных дня! Сейчас быстренько все куплю, и мы два дня будем возиться в огороде и чирикать!
— Ну, тогда приезжай поскорее, я не переношу сидеть на даче одна! Здесь холодно и противно, а особенно когда тебя нет!
— Лен, ну ты же не маленькая, посмотри, вокруг соседи, сходи пока к кому-нибудь, чаю попей, я скоро приеду! — Паша наклонился к Лене и поцеловал в щеку.
Но ей все казалось, что он что-то хочет от нее скрыть. Сердце забило безотчетную тревогу, но в том-то и дело, что безотчетную. Лена изначально не собиралась ехать на дачу. Дачный сезон давно прошел, солнце выглядывало только последние два дня, но Паша вдруг ни с того ни с сего просто категорически решил, что в пятницу они выезжают. И это казалось странным — Паша терпеть не мог ездить в такую холодную погоду на дачу. Его-то и в хорошую всегда нужно было уговаривать. Делать в это время года там нечего, но привыкшая помогать мужу, Лена старалась не задавать много вопросов. Если ему так надо, какая разница зачем, разве она не может пойти ему на уступку? Но все было как-то не так. Собирались наспех, Паша всех торопил, и даже когда она обнаружила, что забыла свой мобильник, так они не стали возвращаться, хотя отъехали всего квартал. Только приехали, как Паша вдруг засобирался отправить важное письмо какому-то другу, которое забыл отослать. Потом вдруг решил ехать в магазин за продуктами, но когда ехали на дачу, он сразу выехал на кольцевую, когда могли бы сначала и в магазин. Изначально было понятно, что на даче кроме картошки, солений и варенья ничего нет. Вот и сиди тут одна. Лена больше всего на свете не любила оставаться одна в этой глухомани. Хотя сейчас был и не сезон, но, слава богу, соседи еще приезжали. Лена помахала Паше рукой и решила не сидеть одна, а пойти к Поляковым и взять с собой Никиту. Можно кино посмотреть, можно просто поговорить и дождаться Павла.
Павел летел как мог, главное, не нарушить скорость и не угодить к гаишникам, сегодня это — смерти подобно! Только не сейчас! Он молил Бога, чтобы тот помог ему! Ну что толку молить, когда нет свободы воли! Что было ему делать, если Моро лично попросил передать деньги и вещество в больницу. Мог ведь дать задание любому отморозку, так нет, решил его запачкать, чтобы не выделялся. Он ведь все своими сканерами-глазами прочитал. Все перемены в Пашином сердце, все его мысли за последние годы, все к чему он пришел! А пришел он к тому же, к чему когда-то пришел Мати — брат Моро! И то ли у шефа слух хороший, то ли интуиция. Но подсказала она ему верно — Павел, он же Садж номо-тэд, конструктор и изобретатель, отрекался от тэдского окружения с его философией, законами, войнами и всего, что так дорого каждому тэдскому сердцу, он для них — предатель! Паша не зазнавался, просто он считал, что продвинутые земляне гораздо выше, у них хотя бы есть сердце, а не только голова! Короче, он бы никогда не пошел на это задание, если бы не намек — прозрачный намек на Лену и Никиту. Мол, только пробуй спрыгнуть, я тебе покажу «тихую гавань», я устрою тебе такую скальпа-съемку, что забудешь об отдыхе и вернешься в стойло. Паша мучился всю неделю, какие планы только не строил: сообщить в ФСБ, связаться с Элионом, с эксами, как угодно предупредить мир о грозящей катастрофе! Он был одним из прародителей вещества Тоу-ди и знал, на что способен этот вирус, замаскированный под наркотик! Он разлагал суть, психику и личность, нет, конечно, действовал не на всех, но горе тому, на кого он действовал! Целую неделю Павел пытался найти выход, ну хотя бы какой-то выход из создавшегося положения и нашел один! Вещество приказано передать в пятницу вечером дежурному врачу. Понятное дело — в больнице никого, что хочешь, то и вкалывай! Два выходных, опять на руку, даже ФСБ имеет право на отдых — следы замести проще. И для стопроцентного алиби лучше всего взять семью и уехать на дачу. Ему одной дороги час — это именно тот час, который он должен бродить но универсаму. Ленин мобильник он незаметно выложил, так что она ему не позвонит и ничего особенного в магазине не закажет! А продукты он заранее закупил в «Перекрестке» — вон полный багажник, чек выбросил, чтобы нельзя было определить время — алиби железное! Теперь оставалось попробовать еще один вариант: уговорить врача не делать инъекции, ведь он наверняка простой человек, не тэд, который хочет заработать и не знает о том, что представляет собой препарат. Но в этом случае он может настучать на Павла, и тогда опять угроза семье. Павел решил действовать по обстоятельствам и поклялся, что как только эта операция завершится, он будет искать выход, как навсегда покончить со всем этим кланом. И не может быть, чтобы силы небесные не указали ему пути! Он подъехал к огромному комплексу больницы и набрал номер. Они договорились встретиться на скамейке в скверике больницы. Никого: ни охраны, ни милиции. Заходи кто хош! Все гораздо проще, чем он представлял. Через пару минут к нему подошел мужчина в зеленой униформе хирурга, и они отошли в сторонку.
