Мне запомнился только один момент, когда вокруг меня вдруг снова поднялись крики.
— Что значит, там ничего нет?! — кричал дедушка Брэна, и я никогда в жизни не слышала более испуганного и сердитого голоса. — Немедленно спуститесь в подвал и разыщите эту проклятую тварь!
Не открывая глаз, я попробовала отползти прочь от этих криков.
— Тише, папа! — донесся до меня голос миссис Сабах. — Ты ее разбудишь!
А потом чья-то легкая рука коснулась моих волос, так нежно, что у меня заболело сердце, когда она снова оставила меня. Наверное, это была мама Брэна. Я хотела бы, чтобы моя мама тоже была здесь, чтобы гладить меня по волосам, чтобы беспокоиться о том, счастлива я или несчастна…
— Прости, — сказал старик. Он вышел из комнаты, забрав с собой то, на что приходилось кричать, — голофон или полицейского, и вскоре гневный разговор превратился в отдаленный шепот.
А я снова потеряла счет времени.
Глава 15
Когда я окончательно проснулась, мои приемные родители, миссис Сабах, мистер Гиллрой и один из полицейских сидели в комнате и негромко беседовали о каких-то бизнес-планах.
— Я все понимаю, — говорила Патти. — Но я не понимаю другого — мы будем по-прежнему получать свое жалованье?
— Вам не кажется, что это настоящая черствость? — резко спросила миссис Сабах.
Наверное, Патти и Барри хотели сказать что-то в свое оправдание, но мистер Гиллрой поспешил успокоить их.
— Нам нужно, чтобы вы присматривали за квартирой до тех пор, пока мы не доставим девочку обратно. И потом, как быть с собакой? Не хотелось бы, чтобы животное голодало.
Барри громко застонал.
— Зачем нужна эта собака? — резко спросил он у Гиллроя. — Ради всего святого, зачем вы прислали ей эту собаку?
— Вам она не понравилась? — рассеянно спросил мистер Гиллрой. — Это неважно. Не беспокойтесь, офицер, я верну ее в целости и сохранности.
— Мы были бы рады получить от вас какие-то гарантии, мистер Гиллрой, — сказал полицейский.
Его незнакомый голос заставил меня открыть глаза. Полицейский стоял возле камина, держа в руке ноутскрин, а все остальные чинно сидели на креслах. Брэн устроился в уголке зеленого дивана, а мои ноги почему-то оказались у него на коленях. Я несколько раз моргнула, разглядывая их. Кто-то снял с меня туфли, а носки у меня были ужасно грязные. Мне было страшно даже подумать о том, как я выгляжу после того, как собрала пыль по всему полуподвалу. Зато Брэн выглядел свеженьким и чистеньким, как рекламный проспект Юнишколы. Было что-то чересчур интимное в том, чтобы держать ноги у него на коленях. Если я ему не нравлюсь, зачем он продолжает меня смущать? Я попробовала сесть. Это оказалось не слишком больно.
— Оно живое, — криво улыбнулся Брэн. — Ну, как, наркота полностью испарилась?
— К сожалению, — простонала я.
Миссис Сабах рассмеялась.
— Как ты себя чувствуешь, детка? — спросила она.
Брэн ухмыльнулся ей:
— Глупый вопрос. Разве не видишь, как она выглядит?
Миссис Сабах понимающе сдвинула брови, а мистер Гиллрой поспешил взять разговор в свои руки.
— Ты знаешь, кто это сделал с тобой? — спросил он.
— Если вы не возражаете, мистер Гиллрой, — вмешался полицейский, — я хотел бы лично задать все вопросы.
— Я думаю, что Роуз сначала хочется заглянуть в ванную и умыться, — сказал Брэн. Не дожидаясь моего согласия, он схватил меня за руку и поднял с дивана. Меня шатало, все тело болело, но Брэн был прав. Мне страшно хотелось освежиться перед предстоящим допросом.
— Очень хорошо, только побыстрее, — разрешил коп.
Брэн вывел меня в коридор, где женщина-полицейский разговаривала с кем-то по сотовому. Быстро покосившись на нее, Брэн проводил меня в ванную и зашел внутрь вместе со мной.
Ванные в нашем кондоминиуме были огромными, но вдвоем с Брэном там оказалось невыносимо тесно. Брэн стоял слишком близко. После стазиса и препаратов мои эмоции слегка вышли из-под контроля.
— Что ты делаешь? — спросила я, когда Брэн закрыл за собой дверь.
— Не говори им, что ввела себя в стазис, — сказал он.
Не знаю, каких слов я ожидала от него, но явно не этих.
— Почему?
— Потому что они присвоят тебе девиацию первой степени, после чего дюжина психологов начнет копаться у тебя в голове, — ответил Брэн. — Возможно, это пошло бы тебе на пользу, но Гиллрой с радостью уцепится за любую возможность признать тебя неспособной управлять имуществом своих родителей, чтобы получить право пожизненного контроля над ЮниКорп. Ты, конечно, ни в чем не будешь нуждаться и даже будешь формально стоять во главе компании, но Гиллрой получит тебя с потрохами.
Я шумно сглотнула.
— Ой, — пролепетала я. — Спасибо. Но как мы объясним то, что я пропала на целых два дня?
— Патти и Барри заметили твое отсутствие только сегодня утром, — прошипел Брэн. — Я заметил это раньше них! А то, что ты прогуляла два дня занятий, вовсе не означает, что ты куда-то исчезала. Скажи им, что тебя скрутил острый приступ ностальгии, и ты вместо школы рылась в коробках со старым хламом.
— Но что я могла там искать?
— Какая разница? Так и скажи — это неважно. Просто искала что-нибудь.
Хорошо, — кивнула я и посмотрела на себя в зеркало. Я была похожа на одну из попрошаек, которые обступали меня, когда я выезжала с родителями в город. — А теперь мне бы и правда хотелось принять ванну.
Брэн понял мой намек.
— Ну да, конечно. Увидимся в гостиной, — он вышел за дверь.
Когда через пять минут я вернулась в гостиную, то была уже не так похожа на бродяжку. Я даже хотела сменить убитую школьную форму, но в конце концов решила, что это не обязательно. Похоже, кто-то распорядился не подпускать ко мне репортеров. Выглянув из окна, я увидела белоснежную голову дедушки Брэна, который утихомиривал журналистов, бушевавших перед нашим парадным.
Прежде всего, полицейские потребовали рассказать им все, что я помню о первом нападении. Но Патти и Барри хотели знать, почему я ни словом не обмолвилась об этом.
— Я не знаю, — ответила я. — Честно говоря, я не была уверена в том, что это случилось на самом деле. Видите ли, мне постоянно снятся кошмары, причем ужасно страшные. Вы накричали на меня тем утром, а когда я вернулась из школы домой, прислуга уже все убрала, и мне стало казаться, что, может быть, это тоже был только сон.
Вообще-то, это была правда — просто не вся. Настоящая правда заключалась в том, что я не чувствовала себя вправе грузить Патти и Барри своими проблемами. Хотя, если задуматься, это было довольно странно.
