– Не забыл! – отмахнулся Попсуев.
Татьяна пожала плечами и вышла. С некоторых пор Попсуева стали напрягать ее просьбы сходить в магазин или сделать что-нибудь по дому. Он, хоть и с досадой, но исполнял их, однако сегодняшнее напоминание о вечернем вояже к Анастасии Сергеевне вывело его из равновесия. «Опять поздравления, болтовня, жратва!» Сергей попытался повторить свой успех со спичкой, но тщетно. Весь день не проходил приступ раздражительности, и ничего не клеилось. «Еще один выходной коту под хвост!» Жена, правда, занималась по дому и просьбами ему не докучала.
* * *
В гостях Попсуев страдал от того, как бездарно пропадают драгоценные минуты и часы, которые он мог посвятить самосовершенствованию.
– Я не пью, – перевернул он рюмку. – Совсем.
Никто и не настаивал, отчего Сергей почувствовал еще большую досаду на всех. Он со злобной нетерпимостью реагировал на всё, о чем только не заходила речь. Анастасия Сергеевна с недоумением поглядывала на внучку, но та делала вид, что не замечает ее беспокойства. Попсуев видел всё это, отчего злился еще сильнее. Поняв, что идет в разнос, он извинился и ушел.
Жена пришла поздно, заплаканная, а Сергей, слегка удовлетворенный тем, что ему всё же удалось еще раз достать спичку, раскаивался, но не знал, как извиниться перед Таней за злобное состояние, которое непонятно откуда взялось в нем. И постель вновь помирила их.
* * *
В результате долгих утомительных упражнений Попсуев научился, хоть ненадолго, внушать себе добрые мысли, приводить себя в состояние ступора и расслабления, регулировать пульс и давление, очищать мысли и внутренние органы разноцветными потоками космической энергии. Всякий раз после удачно проведенного упражнения Сергей с чувством глубокого удовлетворения смотрел в зеркало и улыбался самому себе, правда, как чужому человеку.
В конце обучения Попсуев встретил на рынке Бонапартика и радостно воскликнул: – Куда вы делись? Как сквозь пол провалились! Правда, что ль, сквозь стены ходите?
Бонапартик с двумя сумками овощей обалдело смотрел на Попсуева и не мог взять в толк, кто этот сумасшедший гражданин.
– Извините, обознался, – пробормотал Попсуев, видя, что бывший абитуриент магической школы не хочет признать в нем ученика чародея. «Жалкий завистник, добытчик, серость!»
* * *
Вычитав у Кастанеды, как его герой ползал по землянке в поиске места силы, Попсуев досконально изучил свою квартиру. Просканировал ее с помощью рамки и маятника – обручального кольца на нитке, а также своим внутренним видением. Последнее Попсуеву удалось, как ему показалось, лучше всего. Он четко установил энергетические прямоугольники, положительные и отрицательные полюса, и стал расставлять мебель и кровати так, чтобы воздействие на организм было самым благоприятным и оздоровительным.
Татьяне, в конце концов, это надоело. Ладно, подушка на восток, хотя ей больше нравилось на запад, ее достали не подушки, а муж. Когда Сергей занимался теоретическим совершенствованием, от него вреда было меньше, чем обычно, но когда он стал практически невменяемым, она взвилась: – Ты тут разбирайся с чакрами, а я пока поживу у бабушкий, – заявила она и ушла.
* * *
Зачет по курсу состоял в том, что ассистент-доцент спрашивал у слушателей, что такое «чакры», «Кундалини», как поэтапно перейти в состояние левитации. Попсуева Жучкин и вовсе не стал ни о чем спрашивать.
– А, это вы. Ну, и как вам наш курс? Вижу, всё прекрасно усвоили. Не буду ничего спрашивать. Зачет. Пособие приобрели? Прекрасно. Готовьтесь, осенью, думаю, сдадите экзамен на «отлично». Пригласите следующего.
Не открыв рта, Попсуев получил зачет. «Наверное, на экзамене будут гонять», – подумал он.
Лето прошло в неустанных тренировках. В трамвае и в метро Попсуев с любопытством, иным, чем полгода назад, изучал лица пассажиров. С удивлением, даже с удовлетворением он отмечал, что ни на одном из них нет не то что печати, а даже слабенького отпечатка интеллекта, как на картинах Босха или Любарова. Ни в одном лице не было тайны и того, что поэты называют «светом». На всех физиях, даже молодых и упругих, как пыль, лежала озабоченность и усталость.
Попсуев решил довести себя до идеального состояния. Что он будет делать в этом состоянии, Сергей не задумывался, но был уверен, что настанет его день. «К нему я должен подойти во всеоружии, – убеждал он самого себя. – Я должен стать незаменимым на своем месте, пусть это место и маленькое, но оно будет расти вместе со мной, и я понадоблюсь очень многим».
Однажды Попсуев увидел, как трое парней избивают щуплого сверстника. Сергей равнодушно прошел мимо, а потом задумался: почему остался безучастным? Ведь заметил, не испугался, не спешил куда-то. Когда Попсуев осознал, что его не трогает больше чужая боль, он решил, что с ним случилась беда. Незаметно его будто подменили. Всё то, что прежде волновало его, не находило отклик и стало настолько чужим, что даже усилием воли нельзя было заставить себя сделать то, что раньше он делал инстинктивно. «Аристократ – это аристократ по инстинкту, – подумал Сергей. – Насильно себя аристократом не сделаешь, как и рыцарем. Вот что имела в виду Несмеяна. Почему во мне не осталось ничего здорового, ведь я только на это и был заточен?»
– Ну, а теперь найдите какое-нибудь заболевание во мне, – попросил на экзамене осенью Баранов.
Попсуев со смятением понял, что не знает, как быть. То, чем он месяцами занимался, не понадобилось. От него не требовалось пройти с закрытыми глазами или зажечь взглядом свечу, а надо было элементарно поставить учителю диагноз. Всего-то поработать рентгеном. Своего состояния Попсуев не выдал, и это помогло ему мобилизоваться. Но и после этого маг не просматривался. Был абсолютно непрозрачен, черен и пуст.
– У вас нет заболевания, – после нескольких минут сосредоточенного созерцания пустоты произнес Попсуев.
– Так, – удовлетворенно откинулся на спинку стула учитель. – И как вы это увидели?
– Я представил атлас человека, и там всё чисто, ни одного нарушения, ни в одном органе. А потом представил вас, наложил два образа, они совпали. И суперпозиция прозрачна.
– Отлично, – оценил маг.
Попсуев был разочарован. Он думал, что с получением диплома поднимется на очень высокую ступень совершенства. Во всяком случае, не ниже первенства Европы по фехтованию, которое так безжалостно украла у него судьба. Хотя прошло всего ничего, пробовал утешить себя Сергей, но разочарование было чересчур сильным. Сильнее всего его шокировало не то, что он не смог увидеть мага, а что сам маг не разглядел в нем его неспособности видеть! «Неужели кругом одно шарлатанство?! А с другой стороны, нужен я ему с моими способностями?» Попсуеву было тошно глядеть на свет божий. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за то, что он доставил столько горьких минут своим знакомым и, главное, Тане.
Но прошел день, Жучкин выдал слушателям дипломы и билеты на концерт для врачей и врачевателей в цирке с подписью и личной печатью Адама Баранова, после чего Попсуеву показалось, что он на самом деле увидел, что у мага нет заболеваний, и что он – не хилый диагност.
Болезнь Зеро
Напряжение года не прошло бесследно. Попсуев чувствовал, что с ним творится неладное. То он не мог решить простенькую задачку, то забывал про неотложные дела, а то и вовсе путал время и место. Но на концерт для врачей Сергей пришел вовремя, нашел свое место. Его слегка удивило, что он не слышит своих шагов. Посмотрел себе под ноги: там был не толстый ковер, а длинная волнистая трава, как на дне прозрачного ручья в фильме «Солярис». Он нагнулся и пощупал траву, оказавшуюся всё же ковровым покрытием. На пальцы к нему залезла мокрица. Попсуев с отвращением стряхнул ее.
Концерт начался с традиционных глупостей шпрехшталмейстера и двух клоунов. Они смешили, но было не смешно. Потом шли обычные цирковые номера, правда, без слонов и собачек. В конце первого отделения Сергея пронзила тоска, и он решил уйти домой. Арена опустела, но из зала никто не вышел. Возник ведущий, зыркнул по трибунам.
– Дамы и господа! Паспорта захватили? Пройдите в фойе. Необходимо зарегистрироваться.
Попсуев вышел в фойе. Гардероб закрыт. Подошел к выходу, подергал двери, закрыты. Сергей спросил у кого-то в синем костюме, где гардеробщицы. – Будут к концу концерта, – сказал костюм.
Раздался звонок, тут же второй. Все потянулись в зал. Попсуев едва успел зарегистрироваться. Раздался третий звонок, и он поспешил на свое место. Ему показалось, что зрители вроде те же самые, но другие. Неуловимость перемены слегка встревожила его. Он обратил внимание на ряд опустевших мест. Странно, из цирка никто не уходил, двери-то закрыты.
Появился шпрехшталмейстер, потоптался на месте, пощелкал в микрофон и забубнил. Наконец стало понятно, что речь идет о новой мировой язве, от которой, по оценкам ВОЗ, в ближайшее время мог погибнуть миллиард человек.
