— Значит, вы работаете в районном управлении по борьбе с организованной преступностью?
— А я уж было подумал, что вы читать не умеете.
— Слово РУБОП разобрала. Буквы были крупные. Но понять, почему вы пришли, все равно не могу. Хотя... Снова за брата хотите договориться?
— Почему снова?
— К Осокину же ходили.
— Вот оно, значит, как. Сесть можно?
— Пожалуйста. — Она кивнула на старое кресло.
Дмитрий Иванов опустился в него неслышно, так, что ни одна рассохшаяся деревяшка не скрипнула. Вообще, движения у него были удивительно ловкие, сильные и точные. Люба вдруг подумала, что, если эти пальцы сожмут ее горло, оно тут же хрустнет, словно яичная скорлупа. Сильный, спортивный парень, коренастый, плотный, хотя и не очень высокий.
— Так кто под меня копает? А? — спросил Дмитрий. — Этот ваш Самохвалов?
— Да.
— А вы тогда кто?
— Я? — Люба слегка растерялась. — Да, собственно, никто. Женщина.
— Частным сыском, значит, занимаетесь. А я думал, это только в кино бывает. Сидит себе такая дамочка, клавишами клацает, в монитор поглядывает и все про всех знает. Придушил бы я вас, как котенка, чтобы не путались под ногами. Только я хороший. Мама с папой так воспитали. Женщин убивать нельзя. Уж очень они слабые, женщины. Так?
Дмитрий посмотрел на нее очень внимательно. И Люба вдруг заметила, что глаза у него небольшие, но яркие, светло-карие, с зелеными прожилками и точечками, словно отмирающие осенние листья. Опасные глаза.
— А кого можно? — тихо спросила она. — Кого можно убивать?
— Я так понял, что много вы знаете. Догадались, значит. А я сначала обрадовался, что Сере-га обратился к психиатру.
— К психологу, — поправила Люба.
— Один черт. Лечит — значит, врач. А у Се-реги точно, «крыша» слегка поехала. И, главное, никак не могу понять: с чего? В детстве я ему немного завидовал. Да что там немного! Здорово завидовал. Особенно когда понял, что и ростом и рожей не вышел. Но именно поэтому я стал смотреть на жизнь гораздо проще. Мне-то не надо было каждый день доказывать, что я супермен. Я просто жил. Ел, пил, спал, рос, потом с девушками встречался. Никого не уговаривал, потому что говорить красиво не умею. Сами в постель прыгали, извините за грубость. А не женюсь, потому что не хочу вперед старшего брата. Я же видел, что с Серегой что-то не то. Но вместо того чтобы со мной откровенно поговорить, он стал вдруг от меня шарахаться. А я за брата...
Он вдруг замолчал, сжав деревянные подлокотники кресла с такой силой, что пальцы побелели.
— Ведь это я из-за Сереги стал спортом заниматься. Ни в чем не хотел уступать старшему брату. На турнике болтался, пока не свалюсь от усталости, все думал -— вырасту побольше, — Дмитрий снова усмехнулся. — Не вырос, но мускулатурой оброс... Люблю я его. Родная кровь. А бабы, что бабы? Хоть Гульку взять. Девчонка хорошая, но трепло. Ведь это она мне сказала, что Серега — импотент.
— Глупость какая!
— Да? Наврала, значит? А я человека из-за этого убил. — Он сказал это очень спокойно, как о деле обыденном, которое приходится выполнять изо дня в день.
— Осокина?
— Его. Если бы он, сволочь, Серегу не трогал, все бы обошлось как-нибудь. Ну, застал он меня со своей Гулькой, так не любил же он ее. Актрисе своей побрякушки дорогие дарил, а Гульке ничего. А она девочка с характером.
— Значит, это к вам Гульнара приходила, а не к Сергею?
— Куда приходила? — не понял Дмитрий.
— Домой.
— Приходила. Чай с родителями пила, разговоры разговаривала. Любовь с первого взгляда, да? — смешно передразнил он. — Только я на Серегино не зарюсь. Когда он женился на Гульке, я подумал, что это у них серьезно. И прописку ей сделать согласился. Я первое время верил, что они с Серегой действительно муж и жена. Радовался. Мол, конец проблеме. У брата жена красавица, не будет больше завидовать младшему брату, который по бабам шляется как неприкаянный. А тут Гулька стала мне на шею вешаться. Звонила, звонила целыми днями. Это она любит. Звонить. И говорит все время как-то странно. «Да», «нет», «не знаю». А то просто молчит и слушает. И дышит.
— Но вы все-таки стали с ней встречаться?
— Встречаться? Скажите лучше спать. Раз Уж у нас частная консультация, я вам как на духу. Как врачу. Так?
— Тогда как же ваше благородство? Любовь к брату? Девушку-то у него увели.
— У мужика мозги когда в голове, а когда и...
— Понятно, — поежилась Люба.
— Деликатная вы женщина. Замужем, нет?
— Вдова.
— Извините. Я уж было подумал — старая дева. Короче, история эта сложная и запутанная. И разобрать, отчего и почему так все случилось, невозможно. Когда Серега сделал глупость и связался с Осокиным, ему надо было все рассказать мне с самого начала, как на духу. А не тогда, когда Осокин юриста нанял, чтобы оттяпать от нашей трехкомнатной кусок жилплощади. Это его игры, Гулька была просто пешкой, поэтому на нее зла не держу. Я пошел к Осокину и сказал ему, где работаю. Попугать хотел, а он, сволочь... Предложил оставить в покое моего брата взамен за информацию, которую я буду ему потихоньку сливать…
— И вы согласились?
— А что тут такого? И какая это была информация? С детства не люблю богатых. Ну кого осокинские парни грабили? Пролетариев? Интеллигенцию вроде вас? — Дмитрий согнутым пальцем постучал по деревянному подлокотнику старого кресла. — Грабили они осокинских знакомых, бизнесменов, которые в свою очередь не стесняются грабить тех, кто на них работает. Серега уже много лет болтается в частных фирмах. Сколько раз его кидали? Сколько недоплачивали? Если хозяин на шестисотом «Мерседесе» поехал, это значит, что много еще людей по-прежнему ходит пешком. И долго еще будет ходить.
— А честно на «Мерседес» заработать нельзя?
— Честно — нет, — уверенно сказал Дмитрий.
— Значит, вы, современный Робин Гуд, договорились с одним преступником, чтобы тот безнаказанно экспроприировал награбленное у других?
— Здорово вы повернули. Начинаю уважать психологов. Но я еще не сказал, что рассчитывал со временем Осокина посадить. Я, между прочим, доложил начальству, что внедряюсь в банду. Всей правды, конечно, не сказал, но дело все равно неожиданно повернулось. Пришел я как-то к Осокину, а его дома нет. Ну, мы с Гулей, значит, расположились в комнате...
— И тут пришел Осокин.
— Мелодрама, да? Только он не ревнивый муж, а я парень крепкий и с балкона кидаться не стал. Осокин, конечно, стал выступать, Гулька—в слезы. «Я его люблю», — кричит. Меня то есть. Точно мелодрама. Я на это дело посмотрел, посмотрел и говорю: «До свидания, граждане, вы УЖ сами тут как-нибудь разбирайтесь, кто кого любит», и добавил, что у меня теперь столько компромата на Осокина — пусть только попробует тронет Серегу. Ну а Осокин тут стал кричать, что брат мой мало того что дурак, еще и импотент недоделанный. Тут-то у меня в глазах и потемнело. За Серегу я кому хочешь глотку заткну. Сцепились мы с Осокиным, я со злости шарахнул его по голове первым, что подвернулось под руку. Думал, что не сильно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
