О машинах и вспоминать не хочется. В конце 2004 киевские подстанции получили новые машины скорой помощи под названием «Феникс», похожие на фургоны для перевозки продуктов. Водители называют их «гробами». Делают их в Черкассах на грузовом шасси с дизельным двигателем. При движении в них трясет хуже, чем в телеге. Перевозить в них больных с травмами, все равно, что помещать их в камеру пыток, пострадавшие с переломами костей воют от боли. Если включишь освещение для осмотра больного при работающей печке, срабатывают предохранители, и все гаснет.
Кондиционер работает, только когда машина двигается, салон холодный и промерзает так, что зимой двигатель не выключают даже когда машина стоит, иначе температура в салоне падает ниже нуля. При сильных морозах «Фениксы» вообще сдыхают и останавливаются, у них замерзает дизтопливо. Единственно хорошее в этой машине, это салон, «будка» в ней такая, что можно плясать вокруг пациента гопак, чтобы согреться. Те, кто закупал эти гробы, объясняют все тем, что надо поддерживать вітчизняного виробника[21]. Хоть никуда не годное, а свое, родное. Но им никто не верит, слишком много воров стало распоряжаться государственными деньгами.
Вызов был к невзрачному на вид, но напористому мужчине пятидесяти лет с дряблым лицом любителя залить за воротник. Ему среди ночи вздумалось измерить себе артериальное давление.
— Что вас беспокоит? — спросил у него Сергей.
— Давление. Вы не могли бы, померить мне давление? — закатывая рукав рубашки, скорее потребовал, чем попросил он.
— Давление у вас нормальное, — тщательно измерив у него артериальное давление на обеих руках, сказал Сергей.
— Переволновался, наверное, — с облегчением вздохнул пациент. — Я руковожу большой строительной организацией, — важно объявил он. — Никакой передышки, чтобы соблюсти диету, сплошные перегрузки…
— Очень за вас рад. Если будет что-то беспокоить, обратитесь завтра к участковому терапевту, — не теряя самообладания, порекомендовал Сергей, собираясь уходить.
— Вы не торопитесь, только приехали и сразу уезжаете. Вы же знаете, что иногда и слово лечит, а если после разговора с врачом, больному не стало легче, то это никудышный врач. Можно поинтересоваться, как вас зовут? — спросил у Сергея разговорившийся на радостях пациент.
У него были желтоватые белки и пройдошливый нос похожий на картофелину, украшенный красными и синими прожилками, как на долларовых банкнотах. По всему было видно, что этот нос дня не может прожить без магарыча.
— Меня зовут Сергей Федорович, — вежливо ответил Сергей, набравшись терпения и приготовившись слушать.
Сергей с неудовольствием стал замечать за собой, что если раньше, всегда выслушивал жалобы больных до конца, то теперь, прерывает их на полуслове. Не то что бы он перестал доискиваться причины причин, он просто слишком устал, чтобы ждать, пока ему объяснят то, что ему и без того уже было понятно. «Не первые ли это признаки потери сочувствия к людям?» ‒ озабоченно думал он.
— А вы не приходитесь родственником Сергею Федоровичу Тягнырядну? — спросил его заметно приободрившийся больной.
— Нет. Моя фамилия Рябоштан, — вежливо ответил Сергей.
— Вот никогда бы не сказал, — недоверчиво покачав головой, возразил пациент, разглядывая Сергея. — Сергея Федоровича Тягнырядна также, как и вас, зовут Сергей Федорович. Вы даже на него немного похожи. Вообще-то, он свинья, вы ему об этом так и скажите, когда увидите.
‒ Как же мне ему сказать, если я его не знаю и никогда не видел?
‒ Ну, как-нибудь скажете, когда увидите. У нас гаражи рядом, так он в прошлом году взял у меня атлас автомобильных дорог и до сих пор не вернул. Свинья и подхалим к тому же. На День незалежности меня пригласили на прием в городскую администрацию, я там своими глазами видел, как он перед своим начальником на цирлах скачет.
— Моя фамилия Рябоштан и к вашему Сергею Федоровичу я отношения не имею, — подумав о своем собеседнике плохо, неприятным голосом человека, пытавшегося прекратить разговор, с раздражением сказал Сергей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну да, ну да, понимаю… — согласно закивал больной, панибратски похлопав Сергея по плечу с таким видом, будто Сергею это не могло доставить ничего, кроме удовольствия. — Он, тоже, как и вы, Сергей Федорович, только вы Рябоштан, а он, Тягнырядно. Но он, дрянь такая, ну очень на вас похожий. Сволочь редкая и рожа на бок.
Захворавший от удовольствия даже хрюкнул, поперхнувшись смехом, достал из кармана носовой платок, похожий на засаленную ветошь, которой механики на кораблях протирают машину и громко высморкался.
— Я н-не п-понимаю, на что вы намекаете?! — заикаясь, спросил Сергей, невольно потрогав свое лицо. «Ничего не набок… Чтоб тебя черт взял!» ‒ в сердцах пожелал Сергей.
— Нет, что вы! Я ни на что не намекаю. Не подумайте ничего плохого. Я Сергея Федоровича Тягнырядна давно знаю. Я с ним однажды даже в одном профилактории на Днепре отдыхал и по работе мы часто встречаемся. Но он, паршивец, ну очень на вас похож. Скажу вам сугубо между нами: дрянь во всех отношениях.
Сергея аж в жар бросило, он боролся с желанием стукнуть своего пациента чем-то тяжелым, хотя бы тем же тонометром. Но вдруг его осенило и он, перебив своего, не умолкающего собеседника, спросил у него напрямик:
— Простите, но если у вас есть такой уж очень похожий на меня знакомый, позвольте, воспользовавшись «знакомством», обратиться к вам с просьбой.
— С просьбой?.. — застыв с криво разинутым ртом, озадачено переспросил Сергея несмолкающий хворый, и тут же умолк, будто кто-то одним щелчком выключил надоедливый громкоговоритель.
— Ведь вы руководите большой строительной организацией, так не могли бы вы в виде шефской помощи, нам на подстанции подчинить ступени? — спросил Сергей. — Объем работы там небольшой, всего одна ступенька сломана, такая небольшая, из бетона. Сколько мы заведующего ни просим ее подчинить, он и слушать не хочет, говорит, что он врач, а не строитель. У нас хоть и не очень высокое крыльцо, но ночью ногу сломать можно.
— Я подумаю, чем можно будет вам помочь. Давайте я вас провожу. Я вам потом как-нибудь перезвоню… — обнадежил Сергея моментально выздоровевший больной, любезно подталкивая его к двери.
Бывают же люди! Разгорячился Сергей, он завелся настолько, что вынужден был сам себя одернуть. Ведь главный недостаток дурака не глупость, а то, что с ним скучно. Хотя этот фрукт не дурак, а обыкновенный украинский жлоб. Ну и вызвал бы себе для измерения давления кого-то из коммерческих медицинских структур. Их сейчас много развелось.
В двух самых известных в Киеве частных клиниках цены почти не отличаются. Выезд бригады скорой помощи, которая только проконсультирует, обойдется в 350 гривен, а если придется оказать первую медицинскую помощь, то 490. Пошутить же с частной скорой помощью не получится. Если вызов зарегистрирован, а потом кто-то попытается от него отказаться, придется оплатить транспортные расходы в размере 190 гривен. Совсем другое дело с государственной скорой помощью, здесь все бесплатно.
И получают врачи частной скорой помощи в несколько раз больше. Но Сергей никогда бы туда не перешел, ни за какие деньги. Ему рассказывали знакомые коллеги, как им там работается. Они находятся в такой зависимости от произвола хозяина, что никакая казенная служба не идет в сравнение. На дежурстве каждый должен демонстрировать постоянную занятость и быстро выполнять указания начальства, наподобие: «стой там — иди сюда» или, как в песне поется: «постой, не вешай трубку, и молчи…» А будешь плохо проявлять лояльность и недостаточно активно восхвалять хозяина, это сразу же отразится на зарплате. Ни за какие коврижки Сергей не отдал бы себя в подобное рабство. А, ни в таком же рабстве, он находился, но за много меньшую плату?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Заехать на подстанцию не удалось. Диспетчер по рации передал новый вызов: «Пищевое отравление». Ночь без заезда на базу для бригад скорой помощи обычная практика. Многие не выдерживают, увольняются. Из молодежи работают только студенты, которые подрабатывают в качестве медсестер или фельдшеров. Но, при первой же возможности, они уходят туда, где работа поспокойнее и платят побольше. Молодых врачей вовсе нет, пройдет несколько лет и скорая останется без медиков. Не зря говорят: «скорая помощь» это барометр состояния общества тире медицины.
