в народ 1874 года, завершившемся фиаско[282]. Но ведь Д. С. Мережковским был выдвинут призыв «второго хождения». Причина неудачи первого усматривалась в том, что интеллигенция, обращаясь к народу, игнорировала его религию, каковой является старая вера. В результате этого религиозного хождения многие видные представители российской общественной мысли и культуры оказались посвящены в старообрядческие общины.
Культовое народническое произведение «Кому на Руси жить хорошо» было написано по мотивам раскольничьих сюжетов. Крупнейшим знатоком и апологетом русского сектанства, особенно хлыстовства, являлся В. Д. Бонч-Бруевич[283]. Даже В. И. Ленин на II съезде РСДРП указывал на сектантские братства как идеальную форму революционных сообществ. У Н. А. Клюева, серьезно изучавшего старообрядческое движение и принадлежавшего к бегунскому толку, имелись такие строчки:
«Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах.
Как будто истоки разрух
Он ищет в Поморских ответах».
Принадлежность к старообрядческой культуре В. И. Сурикова нашло преломление в инфернализации, по принципу инквизиторского цезаризма, императорской власти («Утро стрелецкой казни»), апелляции к старой московской Руси и антиподам «Антихристова трона» Романовых из раскольничьей среды – противостоятелям никонианству XVII века («Боярыня Морозова»), стрельцам, казакам. Через религиозный фактор объяснение получает динамика трансформации искусства от салонного «академизма», злоупотреблявшего сюжетами языческой мифологии, к реализму, пытавшемуся постичь основы народной ментальности, питаемые традицией старой веры. Становится понятным, почему миллионер-старообрядец П. М. Третьяков субсидировал работы В. И. Сурикова и других передвижников.
По-видимому, русофильский характер изложения истории в трудах Б. А. Рыбакова имел истоки старообрядческого семейного воспитания. Его отец являлся первым директором учрежденного в 1912 году Московского старообрядческого учительского института. В Старообрядческой народной академии читали лекции Е. Трубецкой, А. Кизеветтер, С. Булгаков. Не вступая непосредственно в общины староверов, они обнаруживали в них более мощный духовный потенциал, чем в РПЦ[284].
По учению одной из наиболее радикальных сект «Спасова согласия», или «нетовщины», в мире царствует Антихрист, и, принимая законы мира, человек попадает под его влияние. Поэтому следует восстать как против государства, лишившегося сакральности, так и против церкви, потерявшей благодать, находящейся на антихристовой службе. «Спасовым согласием» был выдвинут принцип «святотатственной святости» – борьбы с грехом посредством греха. Поэтому нетовцы, как и хлысты, сжигали иконы, устраивали оргии и т. п. По их представлениям, в апокалиптические времена требовалось отказаться от всей религиозной догматики и обрядовости, сохранив лишь веру в Спаса.
По календарю секты перевертанцев церковь они посещали в будничные дни по-праздничному, в праздники – по-будничному, в пост как в мясоед, а в мясоед – как в пост. Они полагали, что в апокалиптические времена следует действовать от противного к традиционным обрядовым нормам[285].
Оргиастические мистерии, как преодоление Антихристова плена, практиковались в культах акулиновщины, любушкина согласия, малеванщины, хлыстовства, нетовщины, паниашковщины, подгорновцев, прыгунов, бегунов, телешей и др. Одно перечисление говорит о том, что феномен дионисийского сектантства представлял собой крупномасштабное явление в дореволюционной России. Оргии, чинимые Г. Распутиным, эпатирующие интеллигенцию, видевшую в них лишь проявление греховности и лицемерие старца, вполне коррелирутся с его принадлежностью к хлыстовской секте (практике «радений»).
Судебное разбирательство 1897 года по делу крестьян Шуйского уезда Владимирской губернии подтвердило многочисленные слухи о практике ритуальных убийств у бегунов. Небезынтересно, что ритуал именовался «красной смертью», жертва «красносмертником», а палач – «подпольником»[286].
Не потому ли большевики громили православные храмы? Совершая это не в силу неверия, а выступая за очищение веры. Не случайно В. С. Соловьев пришел к выводу, что ныне дух Божий находится не с ортодоксами, а с нигилистами. Н. А. Клюев писал: «Убийца красный святей потира!», а А. А. Блок, также интересовавшийся проблемой раскола, поставил в «Двенадцати» впереди отряда красногвардейцев (12 апостолов) Исуса Христа (знаменательно, что у Блока написание имени Мессии не ортодоксальное «Иисус», а именно старообрядческое «Исус»). Становится понятным, почему С. Т. Морозов, как и другие богатейшие старообрядцы, давали деньги на революцию. Это не являлось капризом, а напрямую проистекало из их религиозного мировоззрения[287].
Теория коммунистического общежития еще до революции апробировалась в различных направлениях русского сектантства. Особенно значительный успех подобные эксперименты имели среди молокан[288]. Кстати, архив Департамента полиции свидетельствует о пристальном внимании охранки к старообрядческому следу в революции, хотя этот аспект сыскной деятельности пока также не нашел своего исследователя[289].
Теория «симфонии» духовной и светской власти на Руси была дискредитирована попыткой Никона учреждения теократической государственности по католическому образцу. Победа Алексея Михайловича привела к окончательному торжеству цезарепапистской системы, квазиангликанского суррогата, разрушившего миф о русском «катехоне». На вселенском соборе 1666–1667 гг. духовным представителем Руси выступал сам царь, где он с патриархами из стран, покоренных иноверцами, судил русскую веру. Богословскими авторитетами провозглашались иноземцы, редакционной правкой книг ведали авантюристы типа грека Паисия Легарида, не раз менявшего вероисповедание в зависимости от материальных выгод. Никоновская религиозная русофобия была предвозвестником тотальной русофобии Петра I. Цезарепапистская модель Романовых XVII века являлась преамбулой к учреждению синодального строя в императорской России.
* * *
«Святая Русь» действительно погибла, утратив цельность бытия. Государство – «царство Кесаря» стало выступать антитезой общества. Государственная правда («закон») и народная правда («справедливость») оказались субстанционально противоположными понятиями. Космополитическая культурная ориентация правящей элиты вступала в противоречие с национальной традицией народной культуры. Официальная церковь оказалась формальным институтом, лишенным паствы и авторитета. Правящая элита симпатизировала западным учениям, народная Русь тайно или явно рассредоточивалась по раскольничьим общинам. «Русский порядок» – государство и официальная церковь – содержали некоторые внешние аспекты бытия «Святой Руси», составившие консервативную традицию императорской России. «Русский бунт», утратив форму, сохранил отдельные внутренние стороны жизни «Святой Руси», и, прежде всего, претензию на справедливость, создав преемственность революционной России. С раскола русская идея разделилась на две полуистины.
Глава 5
Эсхатология коммунизма
Социализм торгашеский и социализм героический
В мировой истории известно несколько сот вариаций коммунистического и социалистического движения, и не меньшее количество трактовок, что понимать под истинным коммунизмом и социализмом. Мы рассмотрим лишь те версии, которые предполагают эсхатологическую проекцию, т. е. построение некоего идеального общества будущего, при отрицании несовершенного настоящего.
Находящиеся у власти в ряде западноевропейских стран социал-демократические партии бернштейнианского толка ориентированы на конъюнктуру современности, что выхолащивает из их теоретического арсенала саму социалистическую идею, несмотря на формальную приверженность ей. Идеологема Э. Бернштейна «Цель – ничто, движение – все» сближала социал-демократию с партиями буржуазного характера. Для подлинных коммунистов коммунизм есть не этический идеал, а осознанная цель программы максимум. Коммунистическая историософия основывается на вере в конец истории, как разрешении базовых общественных противоречий.
Еще В. Зомбарт противопоставлял социализм меркантильный, торгашеский социализму героическому[290]. Советские идеологи раннего большевизма оценивали социал-демократию даже более опасной силой, чем откровенных приверженцев капиталистического уклада, так как
