— Прекрати сейчас же, ты бредишь! — зло выпалил Шумми. — Я бы рисковал своей жизнью даже из-за дряхлого старика Тубадуба, без намерения жениться на нем впоследствии. Поцеловал я тебя в щеку, и это ничего не значит. И с чего ты взяла, что я прихожу к вам, чтобы поболтать с тобой? Мне приглянулась твоя младшая сестра Пирошка, она и симпатичнее тебя, и скромнее, и приятнее. Может, на ней я и женюсь когда-нибудь. Но на тебе? Никогда. Взбрело же такое в голову…
По мере того как Лавашка слушала уничтожающие слова Шумми, лицо ее бледнело. Не ответив ничего, она побежала к роще, подальше от источника, и разрыдалась, пытаясь утопить в слезах обманутые надежды. Сердце ее было смято. Она решилась признаться в своей долго хранимой тайне, а Шумми одним ударом перечеркнул все её планы. Ей было горько, куда хуже, чем Шумми накануне.
Слезы еще жгли ее изнутри, готовые прорваться в любой момент, когда она прибежала домой. Мама и Пирошка успели напечь целую гору пирогов с мясом.
— Где Тим? — сходу спросила Лавашка.
— Они все в зале, — шепотом ответила мама, — вроде не шебутят.
— Ты нашла Шумми? Как он? — поинтересовалась Пирошка.
— Прекрасно, — железным голосом ответила Лавашка, — он пошел к кузнецу сковать тебе обручальное кольцо, зайдет, как только будет готово.
— Вечно шутки, — вздохнула сестра, — никогда ничего толком не добьешься. — Но Лавашка уже покинула кухню. Гномы играли в кости, коротая время перед обедом.
— Кто идет? Крысиная принцесса! Посмотрите, — первым заметил ее Дебори.
— Я не к тебе, собачий хвост, — огрызнулась Лавашка. Все уставились на нее, Дебори замахнулся пепельницей.
— Без дерзостей, — спокойно остановил его Тим.
— Мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном после обеда, — сказала Лавашка и удалилась.
Это был довольно насыщенный событиями день. Новость распространялась по деревне как тополиный пух. Мама Лавашки и Пирошка выли в два голоса, сидя перед норой. Их вой заглушали победные песни гномов. Шумми уже сожалел о том, что обидел Лавашку, когда повстречавшийся ему на улице Дрека, огорошил его вестью: «Утром Лавашка уходит вместе с гномами, она решила присоединиться к их отряду, чтобы искать клад». Шумми понял, что сам довел девушку до отчаяния, и поспешил к ней. Мать и сестра Лавашки повисли на нем и запричитали: «Сделай что-нибудь, Шумми, удержи наше наказание, она нас в гроб загонит раньше времени». Шумми попытался пройти в нору, но Гупегури преградил ему путь.
— Что угодно?
— Хочу сказать пару слов Лавашке.
— Назови имя.
— Шумми.
Гупегури захлопнул дверь и немного погодя выглянул снова:
— Она с тобой разговаривать не желает.
С полчаса упрашивали Лавашку Шумми и другие хоббиты выйти объясниться. Наконец, она смилостивилась и появилась перед ними, одетая по-походному и коротко остриженная.
— Что вы шумите? Сказала, что ухожу завтра с гномами, значит ухожу. Понятно?
— Лавашка, не дури! Зачем тебе идти с гномами? Ты принадлежишь Грибному Раю…, - начал было Шумми.
— Я никому и ничему не принадлежу. Здесь мне скучно и делать совершенно нечего. И вы, наконец-то, от меня избавитесь, а то от вас только и слышишь, что я навлекаю на всех неприятности. Поживете спокойнее!
— Нет, — оправдывались хоббиты, — мы все тебя любим, делай, что хочешь, только не уходи с этими ужасными гномами! Они же бродяги. Подумай о себе, целыми днями придется куда-то брести, спать на земле, да еще слушать их заунывные песни. Ты к этому никогда не привыкнешь. А когда ты им надоешь, они тебя прикончат.
— Все лучше, чем умирать с тоски в вашей деревне, — невозмутимо пожала плечами девушка.
— Ну и иди, куда хочешь, пусть тебя съедят дикие звери, — разозлились некоторые хоббиты.
— Лавашка, ну как же ты можешь бросить мать и сестру? — не оставлял надежду уговорить ее Шумми.
— Ничего, скоро утешатся. Ты о них и позаботишься.
Шумми понял, что Лавашка очень сердита.
— Можно мне поговорить с тобой с глазу на глаз? — спросил он.
— Нет, — злорадно усмехнулась та, — у меня нет времени. Нужно еще вещи собрать.
— Лавашка! — собрался с духом Шумми. — Я виноват перед тобой. Я пошутил, когда все это сказал… у ручья. Не подумал, что ты так сильно обидишься. На самом деле я тебя, правда, люблю. Оставайся. Хочешь, мы хоть завтра поженимся.
Все хоббиты опять собрались, чтобы послушать интересные речи Шумми. Он протянул ей руку, давая понять, что отдает себя в мужья безвозвратно. Лавашка поджала губы.
— Пойди-ка лучше, расскажи об этом Буги Нытику, — ответила она, гордо вскинув голову, — он тебя с удовольствием послушает. Не приставайте ко мне больше. Я ухожу с Тимом Огнерудом, и решения моего никто не изменит.
— В таком случае, — заупрямился помрачневший Шумми, — я ухожу с тобой.
— И не мечтай! Тим проследит, чтобы этого не допустить. Не нужны мне попутчики — хоббиты. — С этими словами Лавашка, обозленная на весь белый свет в лице Шумми, исчезла в норе.
Наутро гномы и искательница приключений покинули славное местечко Грибной Рай. На расстоянии, тайно, как шпион, за отрядом последовал Шумми. С ним увязался Буги Нытик. Накануне он умолял друга взять его с собой, хотя Шумми предпочел бы идти один.
— Не могу тут, — жаловался он, — пропадаю, пострадать хочу, лишения испытать….
— Ага, и на нервы мне покапать заодно, — возразил Шумми.
— Ты на меня не пожалуешься, вот посмотришь, — заверил его Буги. Шумми мало верил его заверениям и ругал себя за мягкосердечие.
— Не возьму в толк, что она такого сказала гномам, почему они взяли ее с собой? — недоумевал отвергнутый жених.
— Вероятно, соврала, что знает, где зарыта основная часть клада, — высказал предположение Буги.
— Скорее всего, так, — согласился Шумми, — но если она их надует с этим кладом, жарко нам придется.
Неведомый враг
В запредельные земли уплыли,Оградившись от наших невзгод.Но Богам, что о людях забыли.Не слагает песен народ.Вы исчезнете, вам на сменуГрядет новый могучий Бог,Перед ним преклоним колени,Протрубим в приветственный рог.Он всем посулит богатства и счастья,И уверенно примет бразды всевластья.Идет защитник, недолго ждать,Страшнее, суровей, чем воинов рать,Как туман над болотом он будет бледен,Черноок и Богам под стать.Все, кому молился ты прежде,Новому Богу не четаЧеловечеству — наказание и надежда,Воля его свята!Этот Бог вечно юный и сильный,Древней, чем сама пустота.Как обнимет землю тень его крыльев —Воплотится твоя мечта.Не спите, звоните в колокол медный,Своего господина готовьтесь встречать.Как туман над болотом он будет бледен,Черноок и Богам под стать.
С тех пор как Ар-Фаразон вывез из Средиземья его главного врага, жизнь на этих землях не стала легче: междоусобные войны раздирали материк, к власти стремились тщеславные вожди, клан шел на клан, сосед на соседа, не было дорог безопасных от мародеров, и люди с трудом добывали свой хлеб.
Но жил среди людей неувядающий миф о мудром правителе, который превратит их землю в благодатный край. Песнь о Спасителе гремела над Средиземьем на всех языках. О нем слагались все новые и новые байки, и люди толпами собирались послушать предсказателей, возвещавших его скорый приход. Кое-кто говорил, что Спаситель уже находится в Средиземье. Помимо предсказателей появилось много учителей, толкующих премудрости. При этом они часто противоречили друг другу: кто призывал умилостивить разгневанных предков и древних Богов, чтобы они перестали вредить потомкам, сбившимся с пути, кто призывал все бросить и плыть по жизни как по течению реки, расти подобно дереву, не работать, довольствоваться малым и быть счастливым.
Появились люди, выдававшие себя за Спасителя, но никто из них не мог продержаться долго на этом почетном «посту». Молва наделяла Спасителя сверхъестественными качествами: стремительностью и способностью противостоять всем, даже Валарам. И о его крыльях не всегда говорили в переносном смысле. Эти истории внушали благоговейный трепет у одних и тревогу у других. Очевидно, слухи распускались неспроста. Трудно было проследить за предсказателями, они множились как грибы, а того, кто был первым, уже и след простыл.
— Расслабь пальцы и не задирай лук так высоко. А теперь бери левее. Не торопись, — юный воин из племени кронов поучал Мириэль.
— Если я буду так долго целиться, меня пристрелят раньше, — возражала Мириэль.
— А если ты будешь мазать, то скоро растратишь все стрелы впустую, — настаивал юноша. Люк, как и многие люди Средиземья, был на голову ниже Мириэль, но широк в плечах и силен. В стрельбе из лука он явно превосходил девушку. Тяжелая стрела засвистела в воздухе и вонзилась в ветвь дерева как раз над той гроздью красных шишек, которые предполагалось сбить.
