Подошло Рождество, меня, как практикантку, освободили от работы даже раньше, чем я рассчитывала, пожелав как следует повеселиться и отдохнуть перед сессией. Но как раз накануне новогоднего праздника я зашла в больницу, чтобы проконсультироваться с госпожой Голино по какому-то вопросу. Не найдя её ни в кабинете, ни в ординаторской, я отправилась её искать, и вскоре нашла в одиночной палате на втором этаже. Заглянув в палату, я увидела, что на постели лежит мальчик лет десяти на вид. Глаза его были закрыты, лицо выглядело бледным и осунувшимся. Вокруг столпились несколько врачей.
— Кто это? — шёпотом спросила я у вышедшей ко мне госпожи Голино.
— Он из Нойедорфа, это деревня неподалёку от нас. Судя по всему, на него навели порчу, очень сильную, так что мы пока не можем её снять. К счастью, в той больнице, куда его поместили, работал маг, он и доставил ребёнка сюда. Здесь ему смогут оказать квалифицированную помощь.
— Порчу? — переспросила я.
— Да, все признаки налицо. Но мы, к сожалению, пока не может точно сказать, какое именно заклинание к нему применено. Ясно только, что он быстро слабеет.
— Он не из наших? В смысле, не из семьи магов?
— Нет, из обычной.
— Тогда зачем на него наслали эту порчу?
Госпожа Голино вздохнула:
— А зачем вообще Тёмные творят свои мерзости? Теперь ещё придётся искать того, кто это сделал… Впрочем, это уже не наша забота.
Я снова заглянула в открытую дверь. Конечно, диагноз ставили квалифицированные специалисты, но всё же меня что-то смущало.
— А можно… взглянуть на него поближе?
— Можно, конечно. Только что вы надеетесь увидеть?
— Пока не знаю, — сказала я, переступая порог.
Как должна выглядеть порча? Наверное, примерно так же, как проклятие, которое я, впрочем, тоже видела только один раз и, если можно так выразиться, изнутри. Но то, что предстало моим глазам, не походило на действие какого бы то ни было проклятия или заклятия. Мне показалось, что детское тело стало клеткой, в которой мечется что-то живое. Выглядело оно как тёмный, с чуть заметными красными искорками, бесформенный сгусток, который тыкался во все стороны, не находя выхода. Чем бы оно ни было, оно, похоже, и само было бы не прочь покинуть своё обиталище, но не могло.
— Почему вы решили, что это порча? — спросила я.
— Юная леди, вы должны были изучить признаки этой заразы, — с лёгким раздражением сказал один из врачей. — Ну-ка, назовите их мне.
— В этом нет нужды, господин врач. Я вижу, что это не она. Это одержимость. Внутри него — какая-то тёмная сущность. Больше всего это похоже на броллахана.
Ответом мне было молчание.
— Почему вы так решили? — наконец спросила госпожа Голино.
— Я вижу. В учебниках их описывают именно такими.
Врачи переглянулись. Ясно было, что до конца я их не убедила.
— Что ж, — сказал один из них. — Можно провести экзорцизм. Хуже, по крайней мере, не будет.
— Кстати, зачем вы меня искали, Александра? — спросила госпожа Голино.
— Я хотела с вами проконсультироваться…
— Тогда пойдёмте.
Мы вышли из палаты и спустились в её кабинет.
— Итак, студентка Чернова сказала своё веское слово, — произнесла госпожа Голино, когда за нами закрылась дверь. Я удивлённо посмотрела на неё.
— Но я действительно это вижу.
— Не сомневаюсь, что вы что-то видите. Вы способны воспринимать вещи, многим другим магам недоступные. Вот только достаточно ли вы знающи, чтобы так уверенно истолковывать увиденное?
— Я вижу живое существо, госпожа Голино. Не заклятие, не ауру — существо, хоть и бесплотное. Как это ещё можно истолковать?
— Ладно, — задумчиво кивнула врач, — быть может, вы и правы. Так что вы хотели спросить?
В мозгу внезапно кольнуло — словно мне в макушку вонзилась невидимая игла. Я невольно взглянула на потолок:
— Что это?
— Это? — госпожа Голино тоже подняла голову и прислушалась. — Они начали экзорцизм. И довольно мощный.
Что мощный, я и сама чувствовала — каждую секунду череп пронзало очередной иглой, да не одной. Я постаралась как можно скорей уйти из больницы, но голова у меня потом болела весь остаток дня.
На следующее утро, тридцать первого декабря, я снова заглянула в больницу, проведать, как там мальчик. Но никаких изменений в его состоянии не произошло, разве что он стал ещё слабее и бледнее, да броллахан ещё отчаяннее метался в его теле.
— Как видите, вы ошиблись, — сказала мне госпожа Голино. — Экзорцизм результатов не принёс. Это всё же какой-то вид порчи.
— Нет, — медленно сказала я, — я не ошиблась. Просто…
Я помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Просто броллахана слишком крепко заперли в этом теле. Кто бы это ни сделал, он перестарался. Экзорцизм оказался слишком слаб, тот, кто вселил броллахана в тело мальчика, был сильнее наших врачей. И теперь тварь не может выйти. Она пытается освободиться, но у неё не хватает сил и она высасывает силы ребёнка. Кончится это тем, что погибнут оба.
— В таком случае это должен быть очень сильный тёмный маг, — пристально глядя на меня, произнесла госпожа Голино. — Очень… С трудом верится, что такой мог оказаться в непосредственной близости от Штернштадта, а мы бы ничего об этом не знали. Надеюсь, что вы всё же ошибаетесь.
— Я тоже на это надеюсь, госпожа Голино. Потому что, если я права, мальчик проживёт не больше двух суток.
Врач молча покачала головой.
— Правда, есть одна возможность… — начала я.
— Ну-ну?
— Я читала, что тёмные маги умели справляться с подобными вещами достаточно эффективно. Раз броллахана наслали на мальчика с помощью тёмной магии, то с её же помощью можно его и выгнать. В этом случае не придётся ломиться силой, а можно, как бы это сказать… открыть броллахану дверь.
— Я не ослышалась? — в голосе госпожи Голино зазвенела сталь. — Вы предлагаете мне использовать тёмную магию?!
Я развела руками:
— Ну, если нет иного выхода…
— Александра, — мне в грудь упёрся тонкий палец с коротко остриженным ногтем, — запомните раз и навсегда, и передайте своим детям: тёмная магия — преступна! По самой своей сути! А использовать её на ребёнке — преступно вдвойне!
— По-вашему, лучше оставить его умирать?
— Тёмная Сила способна убить его ещё вернее! Если вы и в самом деле намерены стать врачом, Александра, запомните главный врачебный принцип — не навреди! Вызубрите его, напишите на потолке над кроватью вот такими буквами! А теперь идите домой, и подумайте над моими словами.
— Но…
— Идите!
Я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остановилась в коридоре, кипя от возмущения. Шовинисты! Боятся всего тёмного, как огня, и скорее готовы обречь пациента на смерть, чем использовать магию, которую невесть почему сочли враждебной. Хотя какая разница, тёмная или светлая, если эта магия лечит? Нет, упёрлись, как ослы. Ну и ладно! Ну и пожалуйста!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
