— А вы что можете сказать в своё оправдание?
— Ничего. Мне не в чем оправдываться.
— Вот как? — прищурился господин Эйдлин.
— Да. Я сделала то, что должна была сделать. Вернее, то, что должна была сделать не я. И моё колдовство, чтобы там не говорил господин Равикович, никому не принесло вреда.
— Никому?! — взорвался Равикович. — А медсестра Пройс? Даже если отбросить судьбу мальчика…
— Господин Равикович, — мягко прервал его ректор, и мой наставник сразу замолчал, а господин Эйдлин снова повернулся ко мне.
— Откуда это у вас? — спросил он, указывая на лежащий на столе «Полуночный сбор».
— Взяла в библиотеке.
— В какой библиотеке?
— В здешней, штернштадтской. Она была среди книг, которые я разбирала в прошлом году по поручению господина Кокса.
— Очень интересно. Там были и другие книги по чёрной магии?
— Нет. Только эта.
— Почему же вы не отдали её библиотекарю?
— Не сочла нужным, — буркнула я.
— Вы её уже использовали?
— Нет, это было в первый раз.
— И то хорошо, — господин ректор качнул головой. — Милая девушка, неужели вы и в самом деле не понимаете, что натворили?
— Я спасла жизнь ребёнка.
— Спасли, быть может. Но кто знает, как это скажется на мальчике в дальнейшем? Воздействие тёмных Сил в столь юном возрасте… К счастью, Дара у него нет, но он и без него может натворить бед, обнаружив тягу ко злу. И всё в результате вашего неразумного — хочется думать, что только неразумного, а не преступного — поступка.
— О да, — со всем доступным мне сарказмом сказала я. — Вот если бы он умер, то не смог бы вообще ничего натворить, ни плохого, ни хорошего.
— Что с ней говорить, господин ректор, — вмешался Равикович. — Преступные наклонности налицо. Госпожа Фримэн, надеясь на лучшее, ошибалась.
Господин Эйдлин не ответил, задумчиво листая «Сбор». Потом положил книгу на место.
— Вот что, госпожа Чернова, покажите нам те книги, которые вы разбирали в прошлом году. Только, — он с брезгливой гримасой провёл рукой перед своим лицом, — прежде приведите себя в порядок.
В туалет, смывать остатки крови со лба и подбородка, я отправилась под конвоем госпожи Голино и господина Равиковича. Никогда раньше не замечала в нём особой враждебности ко мне, госпожа Фримэн временами бывала строже, но теперь, подумала я, дай ему волю, он надел бы на меня наручники. Когда я вышла из туалета, к нам присоединились ректор с заместителем, и все вместе мы вышли из больничного корпуса.
— Вот, — я махнула рукой на стопки книг в задней комнате, — вот они, те книги.
— Они все учтены? — спросил господин Равикович.
— Разумеется. Даже «Сбор».
Это была правда. Я собиралась вернуть книгу на место при первой же возможности, и потому не стала уничтожать карточку.
— Где эти карточки?
— В главном зале. Левый нижний ящик стола.
Равикович вернулся в зал, остальные молча наблюдали за ним. Мой наставник пробежал пальцами по верхушке бумажной пачки, и над ней вспыхнула искра. Какой-то незнакомый мне вид поискового заклятия. Не прошло и секунды, как над стопкой карточек на букву «л» появилось призрачное изображение бумажного прямоугольника с неразборчивой надписью.
— К сожалению, юная леди нам соврала, — сообщил Равикович. — Тут была, по крайней мере, ещё одна книга. Да… Что-то об оборотнях. Куда она делась, любопытно?
Ах ты, чёрт. Ну кто бы мог подумать, что уничтожая карточку, я не уничтожаю память о ней? О чём я вообще думала, когда её писала?
— Так куда она делась? — повторил Равикович, глядя на меня.
— Не знаю, чём вы говорите.
— Прекрасно, — ровно сказал наставник. — А теперь снимите ментальную защиту и повторите сказанное.
Я молчала, понимая, что моё молчание красноречивее любых слов. Если я сниму щит, они тут же определят, что я вру. Но теперь это и так ясно. Сумеют ли они догадаться, куда я дела книгу? А что тут догадываться, оборотень был в Штернштадте совсем недавно. Ой, как бы не получилось, что я крупно подставила Кристиана. Если «Ликантропию» найдут у него, спустя столько времени он уже не сможет отовраться, что он, мол, не знал, что это такое.
— Что ж, студентка Чернова, — не дождавшись ответа, сказал ректор. — Сейчас вас отведут в комнату, куда доставят всё необходимое. И я убедительно прошу вас не пытаться самовольно её покинуть.
— Это что, арест?
— Если угодно, да.
Комната находилась в административном корпусе и была окружена такой магической аурой, что и кошка бы почувствовала. Размером она была чуть поменьше, чем те, в которых жили студенты, тоже с туалетом и душем, но рассчитана на одного. Вскоре туда принесли и мои вещи. Я не думала, что смогу заснуть, но упадок сил дал себя знать, и стоило моей голове коснуться подушки, как я провалилась в сон и проснулась далеко за полдень.
Кто-то, пока я спала, принёс завтрак, но дверь была заперта. Поев, я осмотрела свою тюрьму, пытаясь оценить наложенные на неё заклинания. Пожалуй, ректор мог бы и не предупреждать меня, одолеть такую защиту моих сил не хватит. Чтобы чем-то заняться, я принялась листать учебники, хоть и сомневалась, что меня теперь допустят к экзаменам. Вскоре пришла незнакомая женщина, принёсшая обед и забравшая грязную посуду. На вопрос, долго ли мне здесь сидеть, она только пожала плечами.
Тревога за Кристиана не проходила. Почему-то за него я боялась куда больше, чем за себя, до меня ещё не дошло, насколько крупно я вляпалась. Неколебимая вера в свою правоту делала меня смелой.
Моё заключение подошло к концу на другой день, ближе к полудню. За мной пришли двое незнакомых мне магов и повели наверх, в небольшой зал рядом с кабинетом ректора. Там обнаружилось целое собрание. Ректор, проректор, господин Равикович, госпожа Фримэн, госпожа Голино, ещё несколько преподавателей, и с полдюжины гостей, одного из которых я, кажется, видела — он был среди тех, кто приезжал за Кристианом. Я не была в этом уверена, но во мне впервые шевельнулась тревога. Мне предложили стул, одни из моих конвоиров сел с краю за длинный стол, за которым расположились ректор и гости, второй остался стоять рядом со мной.
— Вот она, — сказал господин Эйдлин. — Можете поговорить с ней самой.
— Что ж, госпожа Чернова… Студентка Чернова… — черноволосый человек рядом с ним наклонился вперёд. — Я думаю, вы понимаете, почему оказались здесь.
— Нет, не понимаю.
— Так позвольте вас просветить. Вы совершили одно из самых тяжких преступлений, какое только возможно в магическом сообществе — применили тёмную магию. Тем не менее, принимая во внимание вашу молодость и неопытность, а также отсутствие дурных намерений, мы готовы проявить к вам снисхождение. Именно поэтому, кстати, вы сейчас находитесь здесь, а не в зале суда. Но снисхождение возможно только в случае вашего раскаяния и добровольного сотрудничества с нами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
