и Лазаря Бабича из села Новопокровского, Новопокровской волости, Одесского уезда, Херсонской губернии.
В конце прошлого века сотруднику Кустарной комиссии при совете торговли и мануфактуры некоему Василию Гомилевскому было поручено описать экономику ряда деревень Херсонской губернии. В программу его исследований входила также запись бюджетов нескольких типичных хозяйств «средней руки». Выбор экономиста пал на Петра Назаренко и Лазаря Бабича.
Если у Трофима Щетины весь капитал хозяйств, по подсчетам Постникова, равнялся пятистам рублям, то для Бабича статистик такой суммой определял расходы, необходимые на содержание хозяйства и семьи из четырех душ. Годовые расходы Петра Назаренко с его тринадцатью душами составляли 839 рублей.
Однако в этих выборочных хозяйствах картина оказалась настолько безрадостной, что, как ни сдерживал себя экономист, он вынужден был констатировать «дефицит» обоих хозяйств (который, например, у Бабича даже в благоприятный год составлял одну четвертую расходов) и написал такое заключение: «Крестьянин не может освободиться от постоянно гнетущей нужды».
Результаты своей поездки и бюджеты Бабича, Назаренко и других статистик опубликовал в восьмом выпуске Трудов Кустарной комиссии. Ленин, знакомившийся со всеми этими материалами, по поводу записей бюджетов Бабича, Назаренко и ряда других заметил, что они изображают действительность в лучшем свете, чем она есть.
Вспомним, например, что по бюджетным подсчетам, которые Ленин считал типичными, член семьи однолошадного крестьянина потреблял в год пищи на 16 рублей 37 копеек, из них покупных продуктов только на 1 рубль 79 копеек, а все остальное личное потребление составляло 3 рубля 49 копеек на душу.
Возможно, некоторое представление об истинном уровне жизни, не завышенном статистиком, дают такие статьи годового расхода семьи Петра Назаренко, состоявшей из восьми взрослых и шести детей:
освещение (сальные свечи) — 6 рублей
домашняя посуда и утварь — 5 ’’
одежда — 100 ’’
обувь — 70 ’’
водка — 27,5 ’’
рыбы в год (примерно) — 3 ’’
постного масла — 6,5 ’’
Обратимся вновь к первому тому Сочинений, где помещена самая ранняя из дошедших до нас работ Ленина статья «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни», к первым главам классического труда «Развитие капитализма в России», и перед нами будет картина жизни украинского села, какой она была лет семьдесят назад, встанут старые Копани, Елизаветградка, Ровное, Новопокровское...
Когда Ленин в Шушенском работал над главами, в которых исследовал развитие капитализма в деревне, Петр Назаренко уже лишился части надела (довелось продать соседу-кулаку: тот скупал земли, заводил лошадей и машины). Лазарь Бабич влез в долги и без супруги не мог обсеяться. Трофим Щетина был почти совсем вытолкнут из хозяйства. А Ефим Вергун стал безземельным, «пешим номером». Открывалась одна дорога — на рабочий рынок в Каховку, Березовку, Херсон...
Первыми ее узнали Вергун, Щетина.
Прошло немного времени, и в людских потоках, которые устремлялись на рабочие ярмарки, почти каждый год можно было увидеть кого-нибудь из членов семьи Щетины, Назаренко, Бабича, Вергуна.
Читаем у Ленина: «С.‑х. рабочие, приходящие в такой массе на юг, принадлежат к самым бедным слоям крестьянства... Путешествие продолжается дней 10—12, и ноги пешеходов от таких громадных переходов (иногда босиком по холодной весенней грязи) пухнут, покрываются мозолями и ссадинами...»
Перед глазами возникает занесенный снегами домишко в Шушенском, где ссыльный Ленин в школьной тетрадке пишет эти строки. Рядом лежат книги, рукописи и обыкновенные конторские счеты. Ильич подолгу подсчитывает, проверяя выкладки, которыми он обосновал свои выводы о характере и движущих силах грядущей в России революции, таблицы, где учтены миллионы бедняков, которые станут опорой пролетариата в его борьбе за новую жизнь, за социализм.
Там учтены и Трофим Щетина, и Ефим Вергун, и Лазарь Бабич, и Петр Назаренко.
«Разговор о земле» — так назвал свою картину художник, изобразивший Ленина на тощей ниве в задумчивости рядом с пахарем, который запряг в соху единственного коня — свою надежду и опору.
Давно начат был и долгие десятилетия длился этот разговор о земле, о судьбах трудового крестьянства.
«Как жить? Как лучшей доли добиться?» — эта дума волновала, мучила миллионы таких, как Трофим Щетина, Ефим Вергун, Лазарь Бабич, Петро Назаренко...
Выписав из ленинских материалов четыре фамилии украинских крестьян, в далеком прошлом знакомые Владимиру Ильичу по описям дворов и бюджетов, я решил разыскать их потомков, узнать, как сложилась их жизнь.
2
Еду сначала в Копани на Херсонщину.
Дорога предстоит дальняя, тем более что я хочу повторить некоторые маршруты автора «Южнорусского крестьянского хозяйства».
Поезд идет по украинской степи. За окном колышется пшеничное море. Стоят высокие крепкие подсолнечники, белым ковром стелется гречиха. Многие поля будто разделены на огромные квадраты. По краям их поднялись молодые дубы, ясени.
Поезд замедлил ход. Станция Пришиб. Много десятков лет назад Постников сошел именно здесь, нанял лошадей и отправился в деревни Пришиб и Михайловку. На пришибские поля нелегко было добраться. Крестьянская земля находилась в нескольких верстах от села и тянулась узкой — в семьдесят саженей — и длинной — на десятки верст — полосой. Полдня у крестьянина занимала дорога в поле. Вела она через соседские земли, по узким межникам, и нередко выезд сопровождался спором о потравах. Для безлошадного крестьянина было проблемой, как за пятнадцать — двадцать верст вывезти навоз, семена. Даже воду возил он на свой далекий участок (колодцев на полях не было) и ночевал среди степных просторов. Можно себе представить, какую думу в такие ночи думал хлебороб, когда одиноко лежал в степи под чужой телегой, пуще глаза оберегая лошадь соседа-супряжника.
И в Михайловке, через которую двигались вереницы батраков, исследователю открылась такая же картина — полсела без скота, без плуга. В лучшие годы десятина давала крестьянину пудов сорок пять ржи или пшеницы, пудов тридцать проса. Гнетущее впечатление оставляли эти села.
Теперь в Пришибе хозяйничает колхоз-миллионер «Путь Ильича», а в Михайловке другой колхоз-миллионер — «Память Ленина».
Ни безземелья, ни длинноземелья, ни печали безлошадного крестьянина, ни прелести супряги, ни жеребьевки наделов, ни обмена дальнего участка на более близкий за кусок надельной земли — ничего подобного не знает украинское колхозное село. Сколько же страшных страниц перечеркнуто вместе с нищетой и горем старой деревни?
На улицах Пришиба звучит радио. Это радиоузел колхоза «Путь Ильича» передает колхозные новости... «Правление колхоза, — чуть спеша сообщает диктор, — получило письмо от летчиков...»
(Уже не первый год
