Она видела изумление в глазах джентльменов, когда они поздравляли ее, после того как она первая пересекла финишную черту, опередив Скиттлз. Они не знали, что отец Мелинды воспитывал ее как сына, который у него так и не родился. Он всегда брал ее с собой, как будто она была тем наследником, которого он так желал иметь. Он научил ее ездить верхом, она ездила с ним на охоту, она стреляла куропаток рядом с ним и плавала в озере, ныряя с высокого берега. Когда ее мать протестовала против такого воспитания, он просто смеялся в ответ.
– Роди мне сына, – дразнил он ее, – и я отдам тебе твою дочь.
Мелинду всегда переполняла радость, когда он позволял ей сопровождать его. Он обращался с ней как с равной, объяснял, что делать, был добр и не сердился, если ей не удавалось перескочить через изгородь или найти подстреленную птицу.
– Ты выглядишь хрупкой, – сказал он ей однажды, – но у тебя крепкая рука в поводу, как у мужчины.
Это был самый лучший комплимент, который он мог ей сделать. И теперь Мелинда раздумывала, одобрил бы он или нет эту ее скачку. Она выиграла, стерла с лица Скиттлз это самодовольное и высокомерное выражение, но чего она добилась? Маркиз все равно презирает ее.
Она уткнулась в подушку, потом, горя от нетерпения, поднялась с постели. Позвонила горничной, умылась, переоделась в необычайно шедшее ее платье из белой саржи, украшенное голубыми лентами и бесчисленными кружевными оборочками. Горничная причесала ее. И Мелинда больше не чувствовала усталости, на смену ей пришло странное возбуждение, возбуждение оттого, что она сейчас, спустившись вниз, увидит маркиза и что теперь она не какое-то раздавленное, всеми игнорируемое ничтожество, а женщина, победившая Скиттлз, которую считали самой лучшей наездницей в стране.
И она не могла отогнать от себя воспоминания о том, как Скиттлз, слегка запрокинув голову, смотрит на маркиза, положив белую руку на лацкан его сюртука, почти подставляя ему свои пунцовые губы. Затем она нетерпеливо отбросила это видение. Пусть Скиттлз охотится за маркизом, пусть старается завлечь его в свои сети, но сейчас она, Мелинда, владеет ситуацией. В течение шести месяцев он не сможет избавиться от нее, и, как бы Скиттлз ни атаковала его, он обязан держать Мелинду рядом с собой, чтобы представлять ее своей женой, хотя бы адвокатам.
Мелинда взглянула на себя в зеркало. Она знала, что в этом модном наряде и с умело уложенной прической никто, даже сэр Гектор, не узнал бы в ней той тихой мышки, бедной родственницы, на которую могли кричать, не обращать внимания и даже бить.
От этой мысли Мелинда подняла голову и пошла вниз как королева, зная, что победа добавила ей уверенности в себе и гордости, которых не было раньше.
К ее удивлению, в доме было очень тихо. Она открыла дверь гостиной и нашла там не шумную, хохочущую толпу гостей, а одного капитана Вестея, стоявшего спиной к двери и смотревшего в окно.
Он, вероятно, слышал, как она вошла, потому что сказал:
– Они уехали? – потом повернулся и добавил:
– А, это вы, Мелинда! Я думал, что это Дрого. Он пошел поторопить гостей с отъездом.
– Так они уехали? – сказала Мелинда.
– Да, уехали, – подтвердил капитан Вестей. – Идите садитесь, вы, наверное, устали.
– Я уже отдохнула, – возразила Мелинда, – и больше не чувствую усталости.
– Тогда еще почувствуете, – сказал он. – Вы были великолепны! Не думал, что на свете есть женщина, которая сможет сесть на Грома и победить Скиттлз.
Кто вас научил так хорошо ездить верхом?
– Мой отец, – сказала Мелинда, – я езжу верхом с трех лет.
– Но можно по-разному ездить! – воскликнул капитан Вестей. – Вы были неподражаемы! Я никогда бы не поверил, если бы не видел своими глазами, что такое возможно, настолько захватывающе вы направляли Грома последние полмили!
– А его светлость сердит на меня, – тихо проговорила Мелинда.
– Нисколько не удивлен, – ответил капитан Вестей. – Мы думали, что вы свернете себе шею.
– А если бы… я… – Мелинда нерешительно замолчала, – если бы все так и случилось… то… это означало бы, что он… не получит своего наследства?
– Я как-то об этом не думал. Нет, конечно нет, – запротестовал капитан Вестей. – Он думал только о вас, да и все мы тоже. Если вы умрете в течение оговоренного в завещании вдовы времени, то это будет не его вина, и я даже думаю, что тогда он получит деньги немедленно.
– Тогда… тогда получается, что он заботился… обо мне? – сказала сама себе Мелинда, и ее сердце запрыгало от радости.
– Мне кажется, вы не правильно понимаете Дрого… – начал капитан Вестей, но не успел закончить предложение, потому что в гостиную вошел маркиз.
– Они уехали, – коротко сказал он и увидел, что Мелинда с опаской повернула к нему свое лицо.
Он ничего не сказал, просто пошел к тому месту в комнате, где она сидела. Дойдя до нее, он остановился и стоял, казалось, стараясь запомнить ее хрупкий вид, маленькие белые руки и личико сердечком с большими испуганными синими глазами.
– Не могу поверить! – сказал он. – Я бы никогда не доверил Грома женщине!
– Спасибо, что позволили мне скакать на нем, – сказала Мелинда.
Ее слова, казалось, сломили напряженность, царящую в комнате. Маркиз откинул голову назад и засмеялся.
– Позволил! – воскликнул он. – У меня не было выбора. Теперь я думаю, что был безумен, раз принял участие в такой сумасбродной затее. Но к счастью, все обошлось. Вы выиграли!
– Да, она выиграла пятьсот гиней, – сказал капитан Вестей. – Как вы думаете, Скиттлз выплатит их ей?
– Уверен, что выплатит, или кто-нибудь сделает это за нее! – сказал маркиз. – Даже в мире Скиттлз принято платить за проигрыш.
Мелинда не поняла, что он имеет в виду, говоря «мир Скиттлз». Разве она и маркиз вращаются в разных обществах? Потом она вспомнила других женщин на том странном приеме в ночь, когда умерла вдова, и вспомнила то отвращение и омерзение, которое вызвало у нее их поведение, а также поток ругательств, постоянно изливающийся из уст Скиттлз.
И совершенно неожиданно все то приподнятое настроение, которое появилось у нее после победы в скачке, спало, и она поняла, что, соревнуясь со Скиттлз, она каким-то образом опустилась до уровня этой женщины.
– Скачка была фантастической? – услышала она слова капитана Вестея и почувствовала, что не может больше выносить их разговоры.
Она поспешно встала.
– Могу я попросить вас кое о чем? – спросила она маркиза.
– Конечно, – ответил он.
– Тогда давайте не будем больше говорить об этой скачке, – сказала она. – Мне кажется, мне не следовало принимать вызов мисс Уолтере. Просто я знала, что на Громе я обязательно выиграю у нее. Но теперь я думаю, что мне не нужно было так себя вести. Не могли бы вы передать ей мою просьбу? Я не возьму у нее денег. Пусть они останутся у нее.
