— А насчет жилья, — продолжал Тонто, — ты права, эта хижина мала для двоих и дождь пропускает. Я выстрою нам другую, большую и прочную.
— И Амнон... я его и так редко вижу, а тогда совсем...
— Амнон?
— Мой сын. Он теперь Амнон.
— Ему не нравилось имя Толик?
— Его отцу не нравилось. Был Анатолий, а теперь Амнон. Тонто, пошли искупаемся! — крикнула Поля и вскочила с циновки. — Смотри, какие мы оба потные!
Когда Поля уходила, Тонто спал на теплом песке, подставив спину солнцу. Поля тихонько поцеловала его в затылок и встала. Тонто тут же перевернулся на спину:
— Вернешься?
— Конечно! Куда я от тебя денусь.
Алоха-оэ, алоха-оэ
эке-уна-уна
но-хо ика-липо! —
негромко пропел Тонто.
Поля так и не научилась понимать здешний язык, но знала, что Тонто сказал ей что-то хорошее.
— Алоха, Тонто, алоха-оэ.
В четверг вечером позвонил сын. Он звонил редко, обычно с требованием денег. Если у Поли было, они встречались в ее банке, он брал деньги и говорил ей на прощание — ты у меня нормулёк. А если не было, он молча отключался. Заходить к ней домой ему не разрешал отец.
Поля начала мысленно подсчитывать свои ресурсы, но сын денег не просил.
— Мамуля, готовься! — крикнул он в телефон. — Переезжаю к тебе жить. Завтра утром я у тебя со всеми потрохами.
У Поли все опустилось внутри. Она никого не хотела в своем доме.
И даже его. Пожалуй, его особенно. Она совсем не знала теперь своего сына, почти взрослого мужчину с чуждыми ей убеждениями и непонятным образом жизни. Жить с ним в одной тесной квартирке казалось ей нестерпимо.
— Да как же, Амнон, — пробормотала она в полной растерянности, — что такое...
— Вот то такое. И забудь, никакой я не Амнон. Просто Толик.
— Но папа, что папа скажет...
— А ну его. Остоетенил он мне с этим своим... В ешиву велит ходить, а мне по хрену... Вообще, мне там жизни нет. Везде люльки, коляски, погремушки, мелочевка эта под ногами путается... И к компьютеру не смей подходить...
— Но как же, Толик... у меня все некошерное... И сама я...
— Это да, — ухмыльнулся Толик. — Сама ты у нас сильно некошерная! Ничего, все поправимо. Короче, жди. Простыни у тебя есть?
Простыни у нее были. И наволочки, и полотенца. Рано утром в пятницу она постелила сыну постель у себя в закутке, а свое белье и подушку отнесла на гамак. Налила колибри воды с медом, насыпала попугайчикам пшена. Развела удобрение в двух кувшинах и полила те растения, которым сегодня было положено. Затем подошла к аквариуму. Зажав в горсти кучку их любимых сушеных червячков, она опустила кулак в воду и подождала, пока все рыбки гроздью облепили ее руку. Она внимательно осматривала каждую рыбку, а они нетерпеливо тыкались носами в кулак, легонько покусывали кожу, пытаясь добраться до пищи. Поля знала, что сразу открыть кулак нельзя: рыбки начнут драться и не всем достанется. Поэтому она плавным волнообразным движением провела приоткрытую горсть по всему аквариуму, и рыбки сразу стрельнули во все стороны, ловя рассыпанных червячков на лету. Поля проследила, чтобы самая маленькая серебристая гуппи тоже ухватила кусок, и встала с колен.
И тут пришел Толик.
Он пришел с большим рюкзаком за спиной и с компьютером в объятиях.
— Привет, мамуля! Куда барахло кидать? У меня там за дверью еще.
Он был теперь без шляпы и даже без маленькой кипы, и полуотросшие волосы модно стояли на его голове дыбом.
Полин закуток наполнился вещами. Толик отряхнул руки и вошел в комнату.
— Ну, бля-а... Да у тебя тут что, тропический остров? А, мамуля? Гляди ты, и пальмы, и лианы, и птички! Только тигров нет! А тут чего? — раскидывая ногами аккуратно уложенные камушки, он подошел к аквариуму. — Это что у тебя, океан, что ли? Ну, ты даешь! — И он громко захохотал.
— Да нет, просто аквариум, — смущенно пробормотала Поля.
— Сколько бабла сюда вколочено... А говорила, денег нет. Эй, и гамак! Вот это по делу.
Не замечая тропинки, Толик захрустел по камням к гамаку, скинул наземь стопку Полиного белья и улегся.
— Да, — сказал он, глядя в потолок и слегка покачиваясь. — Ништяк. Вот здесь я и буду спать. Ха! Как на даче.
— Я тебе там постелила, — сказала Поля. — Там удобнее.
— Не, мне здесь больше нравится. А ты спи где спала, зачем тебе двигаться, пусть у тебя тоже будет свое местечко. Там даже компьютер поставить негде. Хотя здесь тоже. Но ничего, я здесь очищу место. Вообще, приведу комнату в порядок. Ты не трепыхайся, я сам все сделаю. Мусор этот с пола сейчас вынесу, у меня даже коврик с собой есть, постелим, как у людей. И горшки лишние вынесу, смотри, сколько почти пустых, только место занимают.
Он имел в виду многочисленные отростки, которые Поля с таким трудом заставила пустить корни и рассадила в маленькие горшочки.
— Птичек ты можешь забрать к себе, по-любому от них запах и вши.
А рыбки ладно, пусть остаются, даже приятно.
— Толик, я хочу, чтобы ты был там... Сделаешь там все, как тебе удобно. А здесь ничего не надо... Пожалуйста...
— Мамуля, кончай грузить. Где же не надо? Ни шкафчика в доме, ни полочки. Стола даже нет, стульев, где кушать?
Поля обычно ела, сидя у себя в закутке на кровати и поставив еду на тумбочку. Но Толику действительно нужен был стол и хотя бы один стул...
Поля поехала в лавочку подержанной мебели, нашла там маленький столик и стул, обещали привезти послезавтра. А когда вернулась, в квартире уже наведен был полный порядок. Очищенный от камней и травы пол был аккуратно застелен дешевеньким полосатым ковриком. Птицы в своих клетках недоуменно висели в полной темноте в закутке. От растений в комнате остались только пальма в кадке и нескольков вьюнков у одной стены. Аквариум стоял в темном углу на подставке из серых бетонных блоков, каких много валялось около соседней стройки. Рядом были свалены все вещи Толика. Сам он сидел на полу перед компьютером и встретил ее широкой улыбкой в ожидании заслуженной похвалы.
— Во, видала? Клево, да? Только телевизора не хватает. А пожрать принесла?
Поля не принесла, просто забыла.
— Да ты чего дуешься? Что, не нравится? Не боись, я, наверно, в армию осенью пойду, обратно заведешь свой балаган, если захочешь. Да не дуйся ты, поди погляди, чего я в Интернете нашел! Мне бы раньше сообразить к тебе переехать, а то отец мне даже в Интернете погулять не разрешал. Поди, поди, глянь!
Поля молча повернулась и ушла в свой угол. Она заперла дверь и, не зажигая света, села на кровать. Ей было так тяжко, словно она безвозвратно потеряла что-то бесконечно дорогое.
Какие глупости, уговаривала она себя, все это легко завести заново. Перетерплю эти месяцы, пока в армию уйдет, ничего страшного. И ведь это же Толик, мой сыночек, мой ребеночек глупый, он же совсем не такой, как отец, не злой, просто он хотел как лучше, чтоб было как у людей...
Но горло по-прежнему было зажато жестоким спазмом, так что ей не хватало дыхания. Хорошо было бы заплакать, но она не плакала.
Через какое-то время сын стукнул в дверь:
— Мамуль, ты чего там? Я пойду фалафель куплю, тебе купить?
— Купи, — ответила она беззвучно, откашлялась и повторила громче: — Купи.
Вечером Поля дала сыну ключ, он запер ее в квартире и ушел гулять.
Ей необходимо было хотя бы ненадолго побывать на острове, и она надеялась сделать это до возвращения сына. Нужно было предупредить Тонто, что теперь она не будет появляться на острове так часто, и объяснить почему. Она предвидела, что объяснить будет трудно, что он не поймет, не согласится с ней, будет настаивать, чтобы она взяла сына с собой. Что ж, это так и останется необъясненным. Она пообещает, что постарается все же вырваться к нему, хоть на часок.
На кровати получалось хуже, чем в гамаке, и дверь комнатушки нельзя было закрыть надолго, не было доступа воздуха, из-за этого у Поли не было обычного чувства полной защищенности, она все время боялась, что вернется сын. Но он сказал: не дожидайся, вернусь поздно.
Поля сделала усилие, напряглась, сосредоточилась и начала привычное свое путешествие. Спрыгнула за борт экспедиционного корабля и закачалась на мягких волнах. Никто этого не заметил, а она засмотрелась в бездонный синий купол, и подводное течение сперва тихо, а потом все быстрее понесло ее прочь от корабля. Ей видно было, как черные фигурки на корабле вдруг засуетились, корабль начал заворачивать, издал громкий гудок и пошел вслед за ней.
