Каким-то чудом у меня получается пробраться в первые ряды избранных гостей. Дальше не пройти из-за магического барьера, который удерживают десятки магов.
Теперь я вижу Игдрос куда ближе, чем когда-либо.
Возглас восхищение срывается с моих губ. Древо огромное! Величественное! Мне самой невольно хочется склонить перед ним голову.
Его крона раскинулась на сотни метров, синевато-зелёная листва словно не шелестит, а поёт, шепчет. Мне мерещатся слова на незнакомом языке, древнем как сам мир. Ствол Древа блестит, точно застывшая смола, он такой широкий, что даже десять человек не смогли бы его обхватить.
Корни Игдроса бугрятся, словно окаменевшие змеи. Они окружают Древо по широкому кругу, сравнимого размерами с футбольным стадионом. В корнях лежат люди… Нет, оборотни! Сотни молодых оборотней лежат вокруг Игдроса! Джареда среди них я не вижу, но, возможно, он с другой стороны или скрыт от глаз переплетением корней.
К Древу по очереди подходят кандидаты на инициацию. Вот как раз один такой — рыжеволосый парень с веснушками. На груди его висит голубой камень в форме конуса.
«Это маяк», — понимаю я.
Прежде чем пропустить рыжего парня к дереву, его проверяет оборотень в длинном золотом плаще. Видимо, маг. Он щёлкает по маяку. Тот ярко светится от прикосновения. Потом маг чертит на лбу кандидата какие-то символы.
Рыжий парень зажмуривается, а когда открывает глаза — они становятся звериными: с вертикальным зрачком, с ярко-жёлтой радужкой.
— Что делает маг? Зачем чертит символы? — взволнованно спрашиваю я, стоящего рядом незнакомого оборотня.
Тот с неприязнью косится, но отвечает:
— Проверяет наличие второй сущности, конечно.
— А что, это требует проверки? — удивляюсь я. — Разве оборотень с рождения не в курсе, что он оборотень?
— Нормальные оборотни, конечно, в курсе, — самодовольно хмыкает собеседник. — Такое сложно не заметить, скажу я тебе. Некоторым в детстве даже запечатывают зверя. Но у полукровок всё иначе. У этих жалких недооборотней искра звериной сущности настолько слабая, что её скорее нет, чем она есть. У некоторых искру даже невозможно нащупать! Потому-то полукровки получают статус: «Человек», пока не докажут обратное.
— Докажут? Как докажут? — спрашиваю я.
— Вот на инициации и докажут. С возрастом их искра или затухает, или набирается сил. Маг как раз и проверяет силу звериной искры. Это исключает несчастные случаи.
— Это какие? — напряжённо спрашиваю я.
Собеседник устало вздыхает.
— Игдрос пробуждает внутреннего зверя. Видишь этих оборотней, что лежат в корнях. Все они уже коснулись древа, в каждом из них идёт невидимая борьба. Зверь просыпается. У кого-то пробуждение займёт пять часов, у кого-то всю ночь, но так или иначе, каждый из них обратится в зверя и отправится в магический лес проходить испытание. Но если зверь так и не проснётся, не выйдет наружу… то кандидат попросту умрёт.
— Ох, получается, инициация опасна…
— Именно поэтому каждого кандидата проверяет маг. Чтобы не допустить к древу человека с потухшей искрой. Мучительная смерть ему обеспечена. Полукровка со слабой искрой имеет право испытать себя, но риски он знает. Если зверь в нём не сумеет проснуться, то кандидат погибнет.
Рыжий парень тем временем приближается к Игдросу. Закрывает глаза и кладёт руки на гладкий ствол с вкраплениями камней. По его коже пробегают вспышки, он вздрагивает, стонет сквозь сомкнутые зубы, а потом опускается на одно колено и заваливается на бок. Его тело окутывает светящийся туман.
Корни приходят в движение, подхватывают спящего оборотня и переносят в свободную часть, как раз недалеко от места, где я стою. Потому мне ясно видно, как вздрагивает молодой рыжий оборотень, и как по его щекам текут горошины слёз.
— Это больно, да? — тихо спрашиваю я.
— Боль — небольшая плата, — сухо отвечает собеседник.
— А младший принц уже прошёл инициацию?
— Конечно. Самый первый. И предупреждая твой вопрос — нет, тут нет ничего опасного! Древо защищает каждого, кто лежит в его корнях. Никто не может им навредить во время перерождения. Поэтому тут и охраны почти нет. Да и оборотням не положено крутиться возле Игдроса в ночь инициации.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Понятно… — бормочу. А сама чувствую, точно лечу в пропасть.
Джаред уже где-то в корнях… Я опоздала. Или нет? Ведь всего-то надо проверить маяк Джареда! А может, повесить ему дополнительный? Вон, какие-то ещё маяки висят на одной из веток возле мага. Почему бы просто ради спокойствия не накинуть на Джареда парочку?
— Скажите, а вон те маяки…
— Что «маяки»? — раздражается оборотень.
— Они на ветке зачем висят? — упрямо спрашиваю я.
— На всякий случай. Если кто потерял или забыл. Всякое бывает. Эти — универсальные. И нет, их не охраняют. Они только для магического леса и никому не сдались.
— А как маги узнают, что кандидату стало плохо?
— Слушай, девочка! — не выдерживает оборотень, — Дай спокойно посмотреть! Я тебе не энциклопедия!
Я замолкаю и дальше просто наблюдаю, как оборотни, один за другим подходят к Древу, а потом оседают в его корнях.
Короля нигде не видно. Как и его семьи. Должно быть, они ушли после того, как Джаред коснулся древа. Кажется, в книге упоминалась традиция, по которой близкие родственники не тревожат вновь инициированного своим присутствием. А значит и Алана я здесь не встречу.
При мысли о принце, сердце болезненно сжимается. В памяти всплывают мои ужасные слова, его окаменевшее лицо, сжатые в линию губы. Я жмурюсь, переживая вспышку стыда и сожаления. Я обязана всё исправить! Я должна!
Вскоре после того, как последний оборотень касается Игдроса, гости начинают расходиться. Некоторые плачут, другие не могут сдержать улыбок. Но все хранят молчание.
Солнце уже давно закатилось за горизонт, на небе светится ровный круг Луны. Наступает время ночной прохлады.
Древо мерно мерцает в темноте, в его корнях замерли сотни молодых оборотней. То тут, то там, раздаются болезненные стоны. Некоторые лица уже частично скрылись за звериной шерстью, у других трансформация началась с рук или ушей.
Я отхожу к одной из уединённых лавок, что поставили для гостей, и там пережидаю пока все окончательно разойдутся. Если инициация занимает от пяти часов, значит, времени у меня около трёх часов. Главное не напортачить.
Один раз рядом проходит оборотень в доспехах. Я замираю, но он, мазнув по мне взглядом, проходит мимо. Спустя ещё полчаса не остаётся даже стражников. Все они или дежурят возле магического леса или возвращаются к арене.
Там, где ещё недавно дрались бойцы, теперь разбит лагерь. Я вижу, как мелькают фигурки докторов, маги колдуют над странными камнями. Может, именно по ним они следят за здоровьем кандидатов?
Должно быть, защита Игдроса и правда безупречна, раз никто не стоит на стрёме. Или мне просто «позволили остаться?»
Вздохнув, я запрокидываю голову. Небо усыпано звёздами, такими яркими, что кажется, если протянуть руку, смогу собрать их в ладонь. В памяти против воли звучат слова: «Виктория, я помогу тебе. Во всём. И сейчас и потом, понимаешь? Никогда не причиню тебе вреда».
Губы начинают гореть, как от поцелуев, глаза жечь от вполне настоящих слёз. Перед внутренним взором вновь возникает недавняя сцена. Нет, мне совершенно не верится, что такой закрытый, осторожный мужчина как Алан рискнёт довериться снова. Боюсь, я ранила его куда сильнее и глубже, чем может залечить простое: «Прости». Да, я желала спасти… но нужно ли было это спасение? Может, тень только пугала? Может, то была лишь иллюзия?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Может, правда в том, что я слишком привыкла быть одна. Одна бороться, рисковать лишь собой. Так свыклась с мыслью, что любовь мне не положена, что попросту испугалась. Ухватилась за первую возможность сбежать от протянутой руки. Ради спасения, да… Но может, я просто не захотела увидеть другой выход. А поплатился Алан.
Кручу головой, вытираю глаза. Чувства распирают грудь. Чувства, которым я боюсь дать название. Поднимаюсь со скамьи.
